Большевистская тактика борьбы за власть
Глубокий общественно-политический и правительственный кризис, связанный с корниловщиной и ее ликвидацией, а также отказом эсеров и меньшевиков от коалиции с кадетами, создал условия, когда вновь возникла возможность мирного развития революционного процесса в стране. Вождь большевиков вовремя увидел эту возможность и рекомендовал своей партии воспользоваться ею, предложив партиям умеренно социалистической ориентации компромисс на основе возврата к доиюльскому требованию: вся власть Советам, ответственное перед Советами правительство из эсеров и меньшевиков.
Одновременно с Лениным и, независимо от него, большевистский ЦК наметил и проводил ту же тактическую линию, изложенную в его резолюции «О власти», которая была принята 31 августа и оглашена в тот же день большевистской фракцией на заседании ЦИК Советов. Она послужила важным фактором достижения единства действий различных течений российской революционной демократии в борьбе против заговора генералов. Сам исторический факт этого объединения сил и его выдающуюся роль в разгроме корниловского мятежа должен был признать и Ленин, хотя он, как известно, призывал свою партию бить мятежников, действуя рука об руку с эсерами и меньшевиками, но идти к взятию власти врозь.
Перспективу мирного развития революции, на основе упомянутых выше требований, большевистский лидер допускал, хотя и с оговорками, почти до начала работы Демократического совещания.
Владимир Ильич Ленин (Ульянов) (1870—1924) — родился в Симбирске в семье инспектора народных училищ. Учился в Казанском университете (исключен за участие в революционной сходке студентов). В 1891 г. сдал экстерном экзамены за юридический факультет Петербургского университета. С 1893 г. стал руководить рабочими кружками в Петербурге, где вел пропаганду социал-демократических идей. Организатор Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» (1895), газеты «Искра», большевистской партии. Подвергался арестам, отбывал ссылку в Восточной Сибири. С 1900 по 1917 г. — в эмиграции (в 1905 г. короткий период работал в революционном Петербурге). Один из создателей газеты «Правда». Возвратившись 3(16) апреля 1917 г. из эмиграции в Петроград, в знаменитых «Апрельских тезисах», других выступлениях и документах разработал план борьбы за переход от буржуазно-демократической революции к социалистической. Руководил подготовкой и проведением Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде. На II Всероссийском съезде Советов избран председателем Совнаркома. Одновременно он возглавлял Совет рабочей и крестьянской обороны (с 1920 г. — Совет Труда и Обороны). Член Политбюро ЦК большевистской партии с 1917 г. Создатель Коминтерна. Сформулировал принципы объединения советских республик в федеративное государство — СССР.
В советской литературе Ленин именовался как «величайший пролетарский революционер и мыслитель, продолжатель дела К. Маркса и Ф. Энгельса, организатор Коммунистической партии Советского Союза, основатель Советского социалистического государства, учитель и вождь трудящихся всего мира». В настоящее время оценки личности и дела Ленина пересматриваются, но все сходятся в одном: мало кто из политиков оказал такое влияние на изменение хода мировой истории, как Ленин.
«Полные» собрания сочинений В. Ленина издавались в нашей стране пять раз, однако эти собрания были далеко не полными, так как в них не вошли сотни ленинских документов, рисующих вождя и его дело без «хрестоматийного глянца».
Б. Ленин
Л. Троцкий
Но как только в руководящих верхах партий умеренно социалистической ориентации вновь возобладала тяга к правительственному альянсу с кадетами и цензовиками, Ленин не замедлил ответить на это крутым поворотом в вопросах тактики борьбы большевиков за власть. Считая, что по вине эсеров и меньшевиков ко времени открытия Демократического совещания была упущена последняя возможность достижения компромисса мирной передачи власти Советам и что в стране к тому времени имелись «налицо все объективные предпосылки успешного восстания», он предлагает своим коллегам по ЦК «на очередь дня поставить вооруженное восстание в Питере и Москве (с областью), завоевание власти, свержение правительства».
Но чтобы разрядить, как он выражался, атмосферу некоего увлечения «Совещанием», побороть «парламентские настроения» в верхах партии, Ленину предстояло потратить немало сил и времени. Известно, что заседание ЦК при обсуждении 15 сентября ленинских писем «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание», где обосновывалась установка на вооруженное восстание, большинством в шесть голосов против четырех при шести воздержавшихся, решило сохранить только один экземпляр этих писем, а остальные уничтожить.
Колебания по вопросу о восстании в среде большевистских цекистов длились более месяца. Вследствие этого представители большевиков приняли участие не только в работе Демократического совещания, но и созданного им Предпарламента. 23 сентября на его заседании большевистская фракция выступила с заявлением, в котором предлагала умеренно социалистическому большинству Совета республики прервать ведущиеся Керенским и его окружением переговоры с цензовой буржуазией и приступить к созданию истинно революционной власти. А 29 сентября ЦК РСДРП(б) принял проект воззвания, в котором вопреки ленинским предложениям о восстании намечался сугубо мирный парламентский путь использования партией трибун Предпарламента, II Всероссийского съезда Советов и Учредительного собрания.
«У нас не все ладно в “парламентских” верхах партии», — писал об этом Ленин, подчеркивая, что в них «заметны шатания, как бы “боязнь” борьбы за власть, склонность подменить эту борьбу резолюциями, протестами и съездами». Находя, что такие шатания чреваты непоправимыми последствиями, он в продолжении к письму «Кризис назрел», предназначенном для членов ЦК, Петроградского и Московского комитетов партии и Советов, заявил, что в случае непринятия его предложений он будет вынужден выйти из ЦК, чтобы «оставить за собой свободу агитации в низах партии и на съезде партии».
Настойчивые действия вождя, усиленные этим ультиматумом, получили поддержку со стороны Московского областного бюро большевиков. Как писал Троцкий, комментировавший позже это событие, ЦК продолжал еще уклоняться от ответа на вопрос «что делать?» Но нажим Ленина и поддержка его Москвой пробили первую брешь в выжидательной позиции цекистов. На заседании 3 октября ЦК вынес решение «предложить Ильичу перебраться в Питер, чтобы была возможной постоянная и тесная связь», а через день руководящий центр партии постановил обязать большевистскую фракцию выйти из Предпарламента, огласив декларацию, в которой Совет республики характеризовался как новое издание булыгинской думы. 7 октября во исполнение этого решения большевики демонстративно покинули здание Мариинского театра, где работал Предпарламент.
Очевидно, где-то между 3 и 10 октября Ленин тайно вернулся в столицу. По его настоянию в ночь с 10 на 11 октября на квартире меньшевика Н. Суханова (Гиммера), жена которого Г. Флаксерман была большевичкой, проходило заседание ЦК РСДРП(б). Оно придало идее восстания силу общепартийной установки. Написанная Лениным резолюция по данному вопросу была одобрена 10 членами ЦК против двух (Каменева и Зиновьева). Признавая в ней, что «вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело», большевистский ЦК предложил «всем организациям партии руководствоваться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы».
Но и после принятия данного решения борьба мнений в большевистских верхах по вопросу о восстании продолжалась. Ленину и его сторонникам противостояли, с одной стороны, Каменев и Зиновьев, с другой — Троцкий, Сталин и некоторые другие лидеры партии. Вместо вооруженного восстания, на котором настаивал Ленин, Каменев и Зиновьев считали возможным ограничиться выжидательной позицией для того, чтобы добиваться поддержки масс и таким образом обеспечить перевес в Учредительном собрании и Советах, через которые и проводить в жизнь, не прибегая к насилию, программу своей партии. Расхождения между Лениным и Троцким с его единомышленниками касались времени начала выступления и того, какую оболочку надлежало ему придать. Если ленинская позиция предусматривала нанесение упреждающего удара накануне съезда Советов с тем, чтобы предопределить его волю, то Троцкий исходил из необходимости дождаться съезда и через него продиктовать Временному правительству требование передать власть Советам; к силе же прибегать лишь в случае отказа правительства подчиниться воле съезда.
Эти и другие теоретико-практические разногласия внутри узкого круга партийных лидеров, становясь известными партийному активу столиц и их окрестностей, вызывали в их среде резонанс, грозивший срывом принятой ЦК установки на восстание. Учитывая это и тот факт, что Каменев и Зиновьев, несогласные с резолюцией ЦК от 10 октября, продолжали активно выступать против нее, Центральному комитету большевиков пришлось на следующем, теперь уже расширенном заседании 16 октября вновь обсуждать вопрос о восстании, чтобы закрепить и конкретизировать решение, принятое неделей раньше. Большинством в 19 голосов, при 2 против и 4 воздержавшихся, была принята предложенная Лениным резолюция. Она гласила: «Собрание вполне приветствует и всецело поддерживает резолюцию ЦК, призывает все организации и всех рабочих и солдат к всесторонней и усиленной подготовке вооруженного восстания, к поддержке создаваемого для этого Центральным комитетом центра и выражает полную уверенность, что ЦК и Совет своевременно укажут благоприятный момент и целесообразные способы наступления». Победа сторонникам Ленина далась нелегко. В выступлениях некоторых ораторов, казалось бы, поддерживавших Ленина, содержались столь существенные оговорки, что невольно возникает мысль о большой степени относительности наблюдений, которые базируются на статистике результатов голосования.
Отмечая серьезность расхождений по вопросу о восстании, имевших место внутри руководящих большевистских верхов в начале осени 1917 г., было бы односторонним преувеличивать как глубину расхождений, так и степень их негативного воздействия на подготовку восстания, чем явно грешила наша прежняя историография. В жарких спорах и на заседаниях ЦК, и на неофициальных встречах Ленина и других цекистов с теми, кто отвечал за военно-техническую подготовку выступления, происходило не столько размежевание, сколько постепенное сближение позиций: Каменева и Зиновьева с Троцким по вопросу о взаимосвязи восстания и съезда Советов, а Ленина с Троцким — об упреждающем ударе под флагом обороны, о необходимости при этом не только «вину», но и почин свалить на противника. К тому же наличие известных разногласий не помешало большевистскому ЦК в решающий момент 24 октября, даже при отсутствии на этом заседании Ленина, действовать сплоченно и решительно.
Деятельность властей и подготовка большевиками восстания
Временное правительство могло сорвать планы большевиков, выиграй оно в сентябре—октябре политическую схватку с ними за умы и сердца солдат петроградского и московского гарнизонов. Но именно здесь крупным политическим проигрышем обернулось для команды Керенского корниловское выступление. Недаром впоследствии и сам незадачливый премьер, и некоторые его сподвижники значительную долю вины за свое поражение пытались переложить на правый лагерь. «Все те, кто поддерживал Корнилова, фактически породили восстание большевиков, ибо именно в период корниловщины солдаты петроградского и московского гарнизонов почувствовали свою силу при разрешении конфликтов политической борьбы, — едва ли не первым выдвинул такого рода версию А. Никитин. — Кто призывал генералов, тот вызвал солдат — пусть же не отказывается от своей доли ответственности за происшедшее».
Как бы то ни было, большевикам в процессе борьбы с мятежными генералами удалось если не склонить на свою сторону большинство солдат столичного гарнизона, то добиться его благожелательного нейтралитета. Проиграв большевикам эту, пока еще мирную, битву, правительство в дальнейшем допускало один крупный политический просчет за другим.
В первых числах октября под предлогом возможного наступления немцев на Петроград, Временное правительство разрабатывает планы своего переезда в Москву и эвакуации петроградской промышленности в глубь страны. Это позволило большевикам обвинить правительство в стремлении сдать «Красный Питер» врагу. Стоило только 6 октября опубликовать в печати сообщение о планах эвакуации, как тут же бюро Исполкома Петросовета, в котором преобладали большевики, заявило, что без его согласия никакая эвакуация невозможна. А солдатская секция Совета приняла резолюцию, в которой говорилось, что если правительство не в состоянии защитить город, то оно должно или заключить мир, или передать власть в другие руки.
Временному правительству пришлось отступить, сначала заявив, что эвакуация откладывается на месяц, а затем и вообще отказаться от этой затеи. Еще большим подарком для большевиков стало распоряжение правительства о переброске на фронт под тем же предлогом части войск петроградского гарнизона. Оно вызвало в солдатской среде бурю негодования. Отказываясь подчиниться приказу, солдаты на своих митингах и собраниях выражали недоверие Временному правительству и требовали передачи власти Советам.
Именно тогда не только с трибуны Петросовета, в печати, но, что особенно важно, в казармах, на заводах и фабриках большевики выбросили лозунг «Всероссийский Съезд Советов — в опасности», напрямую связав его с угрозой второй корниловщины.
Последствия конфликта по поводу гарнизона свидетельствовали о том, что больной организм режима Керенского вступил в стадию предсмертной агонии. Л. Троцкий был недалек от истины, когда писал, что безуспешной попыткой вытолкнуть вон революционные полки правительство окончательно погубило себя.
Помимо дискредитации Временного правительства в глазах десятков тысяч солдат, большевики извлекли из этого промаха Керенского еще одну пользу. Опираясь на меньшевистское предложение создать в Петросовете Комитет революционной обороны, они провели через пленум Совета решение об организации такого комитета, который наряду с задачей защиты города от внешнего врага, должен был обеспечить безопасность народа от «открыто подготавливающейся атаки военных и штатских корниловцев». Вскоре Исполком Совета переименовал создаваемый орган в Военно-революционный комитет (ВРК).
Сформировался ВРК в период между 16 и 21 октября. Состав его был весьма подвижным и не всегда фиксирующимся в документах.
Для оперативного содействия повседневной работе ВРК было организовано его Бюро, которое состояло из большевиков и левых эсеров. Председателем Бюро и всего ВРК был избран левый эсер П. Лазимир, по профессии фельдшер. Однако в решающие дни подготовки и проведения восстания обязанности председателя ВРК не реже, чем Лазимир, исполняли большевики Подвойский, Антонов-Овсеенко и Троцкий.
Фактически ВРК стал советским легальным штабом восстания, ведавшим преимущественно военно-технической стороной его подготовки. Большевики направляли работу ВРК через Партийный центр, избранный на заседании ЦК 16 октября. Политическая борьба, развернувшаяся вокруг вывода войск, позволила большевикам, которые действовали под легальным прикрытием ВРК и лозунгами защиты столицы от внешнего и внутреннего врагов, в течение нескольких дней установить контроль над большинством частей гарнизона. Проведением 18—21 октября серии гарнизонных совещаний была налажена живая связь ВРК с солдатскими и матросскими комитетами частей гарнизона и судов, находившихся в черте города.
Чтобы закрепить достигнутый успех, ВРК направил в полки шесть первых своих комиссаров. В следующие 2—3 дня замена ранее назначенных правительством комиссаров таковыми от ВРК приобрела едва ли не повсеместный характер. В обязанности новых комиссаров входило установление контроля ВРК и руководство политическими и военными действиями частей. По распоряжению ВРК им предоставлялось неограниченное право накладывать вето на приказы командиров частей и подразделений.
В ночь с 21 на 22 октября в Штабе Петроградского военного округа появилась делегация ВРК и потребовала от командующего войсками округа полковника Г. Полковникова подчинения Штаба Петросовету и признания полномочий комиссаров ВРК. Полковников наотрез отказался, пригрозив арестом, после чего делегация вернулась в Смольный — резиденцию большевистского ЦК, Петросовета и ВРК.
Заслушав делегацию, ВРК провел очередное совещание представителей частей гарнизона, на котором была принята резолюция о том, что, поскольку Штаб округа порвал с революционным гарнизоном и таким образом стал прямым орудием контрреволюционных сил, никакие распоряжения по гарнизону, не подписанные ВРК, недействительны.
22 октября, в ответ на попытку ВРК явочным порядком подчинить себе гарнизон Петрограда, Штаб округа предъявил Совету ультиматум: отменить свои распоряжения, не то к нему будут применены «решительные меры». Чтобы выиграть время, большевики формально согласились принять ультиматум и, не прекращая готовить восстание, предложили начать переговоры.
Тут же была достигнута договоренность о создании при Штабе округа «консультативного органа» Совета. 23 октября Штаб посетила вторая делегация ВРК, создавая видимость продолжения переговоров, но на деле она вела «рекогносцировку». Применяя «обволакивающую», по выражению Троцкого, тактику, большевики добились, чего хотели: во-первых, предотвратили арест членов ВРК, а, во-вторых, разведка позволила им получить определенное представление о замыслах и действиях противника, его военного руководства.
Одновременно они развернули крупную политическую кампанию — в воскресенье, 22 октября, готовились под предлогом Дня Петросовета провести смотр своих сил перед решающей схваткой. Но на тот же день Совет союза казачьих войск назначил вооруженное шествие казаков к Казанскому собору для освящения оружия, приурочив его к отмечавшейся тогда 105-й годовщине изгнания наполеоновских войск из Москвы. Выход на улицы города большой массы рабочих и солдат под лозунгом «Вся власть Советам!» и консервативно настроенных казачьих полков грозил в накаленной обстановке вылиться в стихийные столкновения и кровопролитие.
Поэтому ВРК потребовал отменить крестный ход казаков и Временное правительство требование это удовлетворило. Вооруженные казаки на улицы города не вышли. Что же касается Дня Петросовета, то он прошел по полной программе, продемонстрировав приверженность десятков тысяч рабочих, солдат и матросов радикальным лозунгам левых: «Мир — хижинам, война — дворцам!», «Власть — Советам!», «Земля — крестьянам!», «Фабрики — рабочим!», «Хлеб — голодным!»
Переходя таким образом в широкомасштабное наступление, большевики продолжали утверждать, что поднимать восстание не входит в их планы и что задачу свою они видят в том, чтобы защитить съезд Советов от любых поползновений контрреволюции. Примечательно, что даже 25 октября, когда весь Петроград, за исключением Зимнего дворца и еще нескольких зданий, находился в руках восставших, ВРК в газете «Новая жизнь» от 25 октября 1917 г. опубликовал следующее сообщение: «Вопреки всякого рода слухам и толкам, ВРК заявляет, что он существует отнюдь не для того, чтобы подготовлять и осуществлять захват власти, а исключительно для защиты интересов Петроградского гарнизона и демократии от контрреволюционных и погромных посягательств».
Явный перевес сил на своей стороне, нерешительность Временного правительства и военных властей, а также усиление разброда и шатаний, которые констатировал В. Ленин в рядах так называемых ненадежных попутчиков революции, вселяли в лидеров большевиков уверенность, что время для захвата власти настало. Не хватало малого — легального повода для действий с оружием в руках. И он не заставил себя долго ждать.
Вооруженное восстание в Петрограде и II Всероссийский съезд Советов
Поводом к выступлению послужили действия Временного правительства. В ночь с 23 на 24 октября оно отдало распоряжение о закрытии за призыв к вооруженному мятежу двух ведущих большевистских газет — «Рабочий путь» и «Солдат», и, как бы для соблюдения политического равновесия, стольких же правых газет («Новая Русь» и «Живое слово»), звавшие русских людей «встать грудью за права России и предложить присяжному поверенному Керенскому передать власть достойному». Командующему Петроградским округом Г. Полковникову был отдан приказ вызвать войска из пригородов для усиления охраны Временного правительства, что и было сделано. Обсуждался вопрос о снятии с той же целью части войск с Северного фронта. Кроме того, Керенский предложил немедленно арестовать членов ВРК и большевиков-участников событий 3—5 июля, которые были выпущены из-под ареста после корниловского выступления. Но большинство министров, одобрив в принципе эту меру, рекомендовало премьеру прежде заручиться поддержкой Совета республики.
На рассвете 24 октября отряд милиции и юнкеров закрыл типографию «Труда», где печатался «Рабочий путь», оставив у нее караул. Как только известие об этом поступило в ВРК, его руководители подготовили и разослали по гарнизону и судам Балтийского флота «Предписание № 1». По приказу ВРК рота солдат направилась к закрытой типографии и, сняв караул, обеспечила возобновление выпуска «Рабочего пути».
Тем временем состоялось экстренное заседание ЦК большевиков. Оно одобрило отправку отряда для охраны типографии и обеспечения своевременного выпуска очередного номера газеты. Было решено: членам ЦК весь день не покидать Смольный, создать запасной штаб в Петропавловской крепости, установить контроль над почтой и телеграфом, наладить связь с железнодорожниками и Москвой, вести наблюдение за Временным правительством, озаботиться организацией продовольственного дела, провести переговоры с левыми эсерами, распределив персональную ответственность между членами ЦК за проведение всех этих мер.
Действия ВРК и большевистского ЦК утром 24 октября в ответ на попытку нанесения Временным правительством упреждающего удара свидетельствовали о том, что вооруженное противостояние сил, верных Керенскому, и тех, кто шел за большевиками, переросло в прямое и все более расширяющееся столкновение между ними. Началось оно с конфликта вокруг типографии, где печатался «Рабочий путь». Затем в течение этого дня и ночи с 24 на 25 октября борьба развернулась за овладение мостами, узлами телефонной и телеграфной связи, вокзалами, банками и другими стратегически важными объектами. Первыми их взяли под охрану верные правительству части гарнизона и отряды юнкеров. Во второй половине дня 24 и в ночь на 25 октября большевикам с помощью превосходящих сил солдат, матросов и красногвардейцев удалось вытеснить или разоружить немногочисленные пикеты, выставленные на этих объектах командованием округа.
Ситуацию, которая сложилась в столице к 10 часам утра 25 октября, характеризует телеграмма, отправленная тогда командующим войсками округа в Ставку и главнокомандующему Северным фронтом: «Доношу, что положение в Петрограде угрожающее. Уличных выступлений, беспорядков нет, но идет планомерный захват учреждений, вокзалов, аресты. Никакие приказы не выполняются. Юнкера сдают казармы без сопротивления, казаки, несмотря на ряд приказаний, до сих пор из своих казарм не выступали... Временное правительство подвергается опасности потерять полностью власть, причем нет никаких гарантий, что не будет попытки к захвату Временного правительства».
К этому времени Зимний дворец, здания военного министерства, штаба округа и Мариинского театра, где располагался Совет республики, остались едва ли не единственными, находившимися еще в руках Временного правительства. Участь правительства была, таким образом, фактически предрешена.
Хорошо понимая, что дело захвата власти в сущности сделано, В. Ленин набрасывает текст обращения ВРК «К гражданам России». Опубликованный утром 25 октября этот документ объявлял, что Временное правительство низложено, и государственная власть перешла в руки органа Петросовета — ВРК.
Еще днем 24 октября Керенский выступил во Временном Совете республики с заявлением о начавшемся выступлении большевиков и просил предоставления правительству чрезвычайных полномочий. Но после перерыва этого заседания для обсуждения вопроса на фракциях, большинством голосов Предпарламент принял резолюцию, которая, хотя и осуждала экстремистские действия большевиков, но в то же время констатировала, что почва для них создана нерешительной политикой правительства, и требовала от него немедленных шагов для провозглашения условий мира, начала мирных переговоров и издания декрета о передаче земли до Учредительного собрания в ведение земельных комитетов.
Когда председатель Совета республики Н. Авксентьев с лидерами фракций эсеров и меньшевиков вечером привез в Зимний этот документ, Керенский и члены правительства возмутились и пригрозили ему отставкой. Чтобы ликвидировать инцидент, посланцам Предпарламента пришлось заявить, что «формула перехода» в спешке неудачно сформулирована и что на следующем заседании они готовы огласить соответствующее разъяснение.
Но, как покажет дальнейшее развитие событий, отчуждение, которое возникло между командой Керенского и революционной демократией, еще недавно являвшейся его главной опорой, вождям этой демократии так и не удалось устранить. В тревожном состоянии поздней ночью, когда по приказу ВРК велся методичный захват восставшими стратегических пунктов города, члены правительства расходились со своего заседания. Но надежда, что все образуется, еще не покинула большинства из них.
Керенский же со своим заместителем А. Коноваловым провели эту роковую для Временного правительства ночь в штабе округа, тщетно пытаясь собрать силы для отпора большевикам. В этих целях они вели переговоры с делегацией трех казачьих полков, находившихся в Петрограде, но получили ответ, что без поддержки пехотных частей казаки защищать правительство не могут, тем более, что они убедились в бесполезности борьбы на стороне правительства в июльские дни, когда арестованные большевики вскоре оказались на свободе.
Увидев, что в городе нет верных правительству войск, Керенский по совету Коновалова решил отправиться навстречу будто бы подходящим с фронта войскам. Перед тем, как утром 25 октября он покинул Зимний дворец, собиравшиеся на заседание министры предприняли еще одну попытку склонить представителей казаков на свою сторону, но опять без особого успеха. В общей сложности на охрану Зимнего к полудню 25 октября удалось собрать несколько рот юнкеров, три сотни казаков и полуроту женского батальона — всего около 900 человек и до сотни офицеров при нескольких десятках пулеметов, 6 пушках и 4 броневиках.
Большевики располагали значительно большими силами. Однако расхожее утверждение нашей отечественной литературы советского времени, будто почти весь гарнизон Петрограда (160 тыс. человек) и пригородов (85 тыс.) шел в это время за большевиками, тоже серьезно грешит против истины. Дело в том, что, помимо казачьих полков, большинство других частей гарнизона тоже объявили «нейтралитет» в происходящем конфликте. По оценкам таких авторов, как Р. Пайпс и Н. Суханов, коих нельзя заподозрить в апологетике Октябрю, на стороне большевиков было от 4 до 10% гарнизона, а на стороне правительства еще меньше. Причем и без того явно недостаточные силы сторонников Временного правительства в ходе быстротечных событий 24—25 октября таяли буквально не по дням, а по часам и даже минутам. «В Петрограде сейчас, — телеграфировал Главнокомандующему Северным фронтом генерал для поручений при Керенском И. Левицкий, — не осталось ни одной части в полном смысле этого слова, на которую могло бы опереться правительство».
Исход борьбы в данной ситуации зависел не столько от значительности перевеса идущих за большевиками солдат петроградского гарнизона, сколько от того, поддержат ли правительство войска ближайшего к столице Северного фронта. Вот почему основной заботой большевиков было, во-первых, не дать правительству привлечь для подавления восстания войска с фронта, и, во-вторых, используя свой перевес сил в городе, как можно быстрее «добить» (по выражению Ленина) Временное правительство, с тем чтобы, если не исключить, то существенно ограничить колебания делегатов II съезда Советов, который по замыслу вождя большевиков, должен был не только политически закрепить успех борьбы за власть на улицах города, но и, овладев властью, создать в ее лице важнейшую предпосылку обеспечения победы ее сторонников по стране в целом, т.е. в Москве, на фронтах, в провинции.
Ударницы женского батальона
Справиться с первой проблемой большевикам «помогло» само Временное правительство и его глава — Керенский. В благостной надежде, подпитываемой заявлениями Штаба округа и его командующего Полковникова, что сил для подавления большевистского мятежа достаточно, они слишком поздно осознали необходимость вызвать с фронта подкрепление, причем незначительное. Только далеко за полночь с 24 на 25 октября, когда по распоряжениям ВРК силы восставших методично овладевали опорными пунктами столицы, генерал Левицкий передал Ставке приказы Керенского главкому Северного фронта генералу В. Черемисову направить полки двух казачьих дивизий со своей артиллерией, а также 23-й Донской казачий полк в распоряжение Полковникова.
Кроме явного запоздания с принятием, срыву выполнения этого приказа способствовала поистине загадочная история с его временной отменой в решающий момент открытого противоборства, когда чаша весов окончательно склонялась в сторону большевиков, по одной версии — Главковерхом Керенским, по другой — генералом Черемисовым.
Основанием же для отмены приказа о переброске фронтовых частей послужило принятое Временным правительством, на его последнем заседании без участия Керенского, решение о назначении особоуполномоченным по наведению порядка в городе кадета Н. Кишкина, вследствие чего посылка войск в Петроград признавалась «бесцельной и даже вредной, так как очевидно войска на сторону Кишкина не станут».
Что касается второй проблемы — как можно скорее занять Зимний дворец и Главный штаб, парализуя политический и военный центры противника, и тем самым предопределить характер работы II Всероссийского съезда Советов, — то решение ее оказалось сопряженным с немалыми ошибками и издержками.
Прежде всего руководители восстания упустили реальную возможность уже в ночь с 24 на 25 октября без каких-либо осложнений захватить Зимний дворец и Главный штаб. Как справедливо считал Н. Суханов, охрана Зимнего в эти часы была совершенно фиктивна, а штаб, где провели ночь премьер и его заместитель, не охранялся вовсе. Штаб вместе с Керенским и Коноваловым можно было взять голыми руками.
Эта упущенная возможность стоила жизни нескольким участникам борьбы за обладание политическим и военным центрами правительственной власти и куда большему числу — ранениями. Порождена она была скорее тактическими просчетами руководителей восстания, чем неготовностью в тот момент вооруженных сил большевиков решить эту задачу, о чем пишет Р. Пайпс. Дело в том, что первоочередной захват Зимнего и штаба противоречил возобладавшему в большевистском ЦК стремлению действовать в ходе восстания предельно осмотрительно, избегая до поры до времени открытого вооруженного конфликта.
Подтверждает это выступление И. Сталина перед большевистской фракцией II съезда Советов, заседавшей днем 24 октября. «В рамках ВРК имеются два течения: 1) немедленное восстание; 2) сосредоточить сначала силы. ЦК РСДРП(б), — подчеркивал оратор, — присоединился ко 2-му». Особенно активно отстаивал оборонительную линию Л. Троцкий.
Выступления Сталина и Троцкого свидетельствовали о том, что вопреки настоятельным требованиям своего лидера действовать быстро и решительно, коллеги Ленина по ЦК придерживались в начале восстания иной тактики. Появление Ленина в Смольном внесло серьезные изменения в действия большевистского штаба восстания, направленные в сторону их всемерной активизации.
Заминка со взятием Зимнего не единственная оплошность, допущенная в ходе восстания и упорно замалчиваемая нашей доперестроечной исторической литературой. Если ей верить, то выходит, что, овладев рано утром 25 октября Центральной телеграфной станцией, восставшие разом лишили Временное правительство и Штаб округа связи с их сторонниками как в городе, так и в стране в целом. Эта версия, проникшая даже в работы современных западных исследователей (А. Рабиновича, Р. Пайпса), опирается на сообщение, будто «Зимний дворец и штаб выключены из телефонной сети», содержащееся в Обращении ВРК от 25 октября, где желаемое выдавалось за действительное.
Кстати, содержание переговоров, которые вели министры Временного правительства со всеми теми, на чью поддержку они рассчитывали, показывает, что последняя «команда» Керенского, будучи осажденной в Зимнем дворце, отнюдь не являла собой состояние полной прострации, как это чаще всего изображалось в отечественной литературе доперестроечного времени. Упомянутые выше источники воспроизводят пусть и не беспристрастную, но в целом весьма достоверную зарисовку действий Временного правительства, его министров в критические дни 24—25 октября, — действий, хотя и малоэффективных, но далеких от демонстрации растерянности, паралича воли и незнания происходящего в столице.
Показательна, например, их попытка собрать в Зимнем днем 25 октября представителей Сеньорен-конвента (совета старейшин) Предпарламента, политических партий, а также центральных исполнительных комитетов Советов с тем, «чтобы большевики имели перед собой не только Временное правительство, но и всю демократию в лице представителей своих организаций». Затея продемонстрировать таким образом единство рядов российской демократии оказалось несостоятельной. «Все наши просьбы, а затем самые резкие заявления другим организациям и партиям, — признавался А. Никитин, — ни к чему не привели». Не менее безуспешным оказался и финал обращений за помощью к руководству столичных городских самоуправлений. От имени городских управ Петрограда и Москвы их руководители (городские головы) отвечали, что считают «невозможным организовать что-либо на основании лозунга “защита Временного правительства”, ибо за этим лозунгом никто не пойдет, и что необходимо выдвинуть лозунг охраны порядка и безопасности против большевиков». Вероятно потому, что эта попытка не удалась, у группы министров возникла мысль о нанесении по осаждающим внезапного удара с тыла силами боевиков эсеровской и других умеренно-социалистических партий. Активный сторонник идеи нанесения такого удара — А. Никитин обосновывал ее следующим образом: «Мы знали силы осаждающих, — писал он. — Если у нас было около 800 штыков, то у нападающих — не более 1000, причем они состояли из сброда красногвардейцев, солдат различных полков и матросов. Они разбегались при каждой опасности, и достаточно было одной-двух сотен, чтобы они разбежались совсем».
Пренебрежение к противнику, плюс излишняя самоуверенность, которыми в канун Октября явно грешил этот деятель, сослужили ему и Временному правительству скверную службу. Но как бы то ни было, сведения Никитина о численном соотношении сил, осаждающих Зимний и осажденных, заставляют задуматься: а был ли столь велик перевес сил участников восстания над теми, кто оборонял дворец, как это традиционно утверждалось во всей нашей историографии (до перестройки)?
Но и из последней затеи ничего путного не получилось, поскольку руководители партий эсеров и меньшевиков, по словам Никитина, «боялись вызвать своих членов из полков и организовать отряды... боялись защищать правительство, ими самими же созданное, боялись потерять свою популярность».
Не получив реального подкрепления ни с фронта, ни от своих сторонников в городе, осажденные в Зимнем и других зданиях, были обречены. По мере того, как сжималось кольцо оцепления, как восставшие сначала в полдень 25 октября захватили Мариинский дворец по распоряжению ВРК и распустили Предпарламент, а к вечеру в их руках оказался и Штаб округа, усиливались колебания в рядах юнкеров, казаков и ударниц, охранявших Зимний дворец. Первыми покинули дворец, захватив с собой 4 пушки, юнкера Михайловского артучилища и броневики, команды которых ранее придерживались нейтралитета. За ними после предъявления осажденным ультиматума ВРК о сдаче настал черед казаков и ударниц. Временное правительство под впечатлением только что полученных сведений о скором подходе с фронта самокатчиков, а затем и нескольких полков казаков (на самом деле и те и другие были остановлены в пути), решили ни в какие сношения с ВРК не вступать и на предложение о сдаче не отвечать.
Напрасно прождав вместо 20 минут (как было определено ультиматумом) более двух часов, нападавшие по сигнальному выстрелу орудия с крейсера «Авроры» открыли стрельбу из винтовок и пулеметов. Под прикрытием огня несколько групп матросов, солдат и красногвардейцев проникли во дворец, но вскоре были разоружены юнкерами. На этом первый приступ завершился.
После передышки, поздно вечером, был начат артиллерийский обстрел Зимнего. Он велся с двух сторон: из Петропавловской крепости, а также из-под арки Главного штаба, где огонь вели 2 пушки, недавно отобранные у юнкеров. Всего по дворцу было сделано около 40 орудийных выстрелов преимущественно шрапнелью, которые больших разрушений зданию не причинили, но моральное воздействие на защитников Зимнего и министров оказали значительное.
О последних минутах Временного правительства министр земледелия С. Маслов спустя два дня рассказывал: «Около двух часов ночи в коридоре дворца раздался сильный шум. Стоявшая на охране группа юнкеров около 30 человек приготовилась к мужественному отпору прорвавшихся бунтовщиков. Но вмешательством членов Временного правительства столкновение было предотвращено. Ворвалась толпа вооруженных солдат, матросов и штатских во главе с Антоновым. В толпе раздались угрожающие крики и насмешки. Антонов именем революционного комитета объявил всех арестованными и начал переписывать присутствовавших». Министров ждали казематы Петропавловской крепости.
На следующий день в газетах будет напечатано, что при взятии Зимнего дворца погибли 6 человек и несколько десятков ранены.
За три с половиной часа до падения Зимнего дворца вечером 25 октября в Смольном открылся II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Состав съезда отражал расстановку политических сил преимущественно в городах и армии. Российскую деревню на нем представляли лишь посланцы Советов солдатских депутатов и тех немногих Советов, которые к этому времени существовали в качестве объединенных организаций рабочих, солдат и крестьян. Остальная часть тружеников села представительства на нем не имела, так как крестьянские Советы в ту пору олицетворяли далеко не все население деревни, а, главное, подчиняясь решению Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов, они своих представителей на съезд не направили.
Обстановка вооруженного противоборства за власть, еще не завершившаяся взятием Зимнего, в которой съезд начинал свою работу, предопределила высокий накал политических страстей, выплеснувшихся уже на первом его заседании. Обвинив большевиков в организации и осуществлении военного заговора и захвата власти Петроградским Советом накануне съезда Советов, примерно третья часть делегатов съезда, принадлежащих к фракциям правых эсеров и меньшевиков-объединенцев, сразу же демонстративно ушла со съезда. Несколько позже, сославшись на то, что предложение их фракции вступить в переговоры со всеми социалистическими партиями о создании демократической власти не встретило сочувствия съезда, за ними последовали и меньшевики-интернационалисты во главе с Ю. Мартовым.
Пройдет какое-то время и некоторые из покинувших съезд поймут, что делать этого им не следовало. «Уходя со съезда, оставляя большевиков с одними левоэсеровскими ребятами и слабой группкой новожизненцев, — признавал Н. Суханов,— мы своими руками отдали большевикам монополию над Советом, над массами, над революцией. По собственной неразумной воле мы обеспечили победу всей линии Ленина...».
В перерыве между первым и вторым (ставшим, кстати, последним) заседаниями съезда днем 26 октября прошли заседания ЦК большевиков и их фракции этого съезда. Хотя протоколов этих заседаний не сохранилось, известно, что на них рассматривались и были одобрены написанные Лениным проекты Декретов о мире и о земле. Кроме них, большевистский ЦК рассмотрел и вопрос о создании советского правительства. Он обсуждался с участием трех представителей левых эсеров, которым было сделано предложение войти в состав правительства, но они отказались. Левоэсеровская фракция съезда настаивала на создании «однородного социалистического правительства» с участием в нем представителей партий и групп, ушедших со съезда. Но если создать такое правительство будет невозможно, левые эсеры соглашались поддержать правительство большевистского состава, не входя в него. Учитывая это, ЦК РСДРП(б) решил сформировать и представить на утверждение съезда сугубо большевистское правительство.
Сразу же на втором заседании съезда был оглашен Декрет о мире, встреченный бурной овацией и принятый единогласно.
Следующим на съезде решался вопрос о земле. Без единой поправки и почти с тем же единодушием (при одном голосе против и восьми воздержавшихся) 625 делегатов съезда приняли Декрет о земле, в основу которого вождь большевиков положил сводный крестьянский наказ, составленный эсерами на основании 242 наказов с мест делегатам I Всероссийского крестьянского съезда, который состоялся в мае 1917 г.
Ссылаясь на это, редкие авторы, пишущие ныне о 1917 г., не обвиняют большевиков в присвоении названного документа, в заимствовании у эсеров их программы социализации земли, душой которой являлась идея уравнительного землепользования. При этом односторонне акцентируется внимание на том факте, что в декрет были включены лозунги уравнительного землепользования и запрещения наемного труда в сельском хозяйстве, противоречащие большевистской аграрной программе и составляющие сердцевину эсеровской социализации земли. В то же время замалчивается, что другие требования Декрета о земле и включенного в него примерного крестьянского наказа (безвозмездная отмена частной собственности на землю, превращение всей земли в общественное достояние, конфискация живого и мертвого инвентаря помещиков и передача его, а также высококультурных имений государству или крестьянским общинам) фактически совпадали с аграрной программой большевизма.
Большевистский Октябрьский переворот крестьянство страны встретило весьма сочувственно, поскольку первыми его декретами удовлетворялись насущные требования тружеников села — мира и земли. Иное дело, когда получив на основе Декрета о мире дорогостоящую передышку весны 1918 г., а на основе аграрных законодательных актов октября 1917 — января 1918 гг. — помещичью землю, крестьянство России не без участия в этом новой власти в скором времени было ввергнуто в пучину братоубийственной Гражданской войны и лишилось права распоряжаться результатами своего труда на земле.
В завершающей стадии своей работы съезд принял предложенное большевистской фракцией «Постановление об образовании нового правительства». В нем говорилось: «Образовать для управления страной впредь до созыва Учредительного Собрания Временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом Народных Комиссаров». Контроль над деятельностью народных комиссаров и право смещения их принадлежали Всероссийскому съезду Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и его Центральному Исполнительному Комитету.
Совнарком, как стали сокращенно называть новое правительство, имел структуру, аналогичную Временному правительству, но в нем вместо министра по вероисповеданию значилась должность председателя по делам национальностей. Состав правительства был таков: Председатель В. Ульянов (Ленин), нарком по внутренним делам А. Рыков, земледелия — В. Милютин, труда — А. Шляпников, по военным и морским делам — комитет в составе В. Антонов (Овсеенко), Н. Крыленко и И. Дыбенко, по делам торговли и промышленности — В. Ногин, народного просвещения — А. Луначарский, финансов — И. Скворцов (Степанов), иностранных дел — Л. Троцкий (Бронштейн), юстиции — Г. Ломов (Оппоков), продовольствия — И. Теодорович, почт и телеграфов — Н. Авилов (Глебов), по делам национальностей — И. Сталин (Джугашвили). Пост наркома по железнодорожным делам временно остался незамещенным.
Хотя левые эсеры и меньшевики-новожизненцы были не согласны с формированием на съезде правительства, предлагая ограничиться избранием Временного исполнительного комитета, чтобы посредством его добиться соглашения с социалистами, которые ранее ушли со съезда, большинством голосов постановление и список нового правительства, состоящий из одних большевиков, были утверждены.
Съезд избрал и новый Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК) в составе 101 человека, из которых 62 были большевиками и 29 левыми эсерами, 6 меньшевиками-интернационалистами и 4 представителями иных левых групп. Председателем его стал Л. Каменев (Розенфельд). На этом в 5 часов утра 27 октября съезд закончил свою работу.
Поход Керенского — Краснова и юнкерский мятеж в столице
Быстротечность этого большой исторической значимости съезда объяснялась на редкость сложной обстановкой, в которой оказалась новая, только что начавшая обретать контуры советской легитимности рабоче-крестьянская по названию, но сравнительно более узкая по своей социально-политической опоре и однопартийно-большевистскому составу, власть.
Первая реальная угроза утверждению этой власти возникла буквально через час-другой после закрытия II Всероссийского съезда Советов. Тогда на рассвете 27 октября на станцию Гатчина-Товарная внезапно прибыл 12-ти эскадронный отряд казаков 3-го конного корпуса, который Керенскому и командиру корпуса генералу Краснову удалось собрать под Псковом и бросить на Петроград. Казаки разоружили разгружавшийся на станции эшелон солдат и матросов-балтийцев, направленный сюда для защиты подступов к столице. В тот же день казаками была взята и Гатчина, гарнизон которой заявил о своем нейтралитете, а юнкера школы прапорщиков Северного фронта и военно-авиационной школы перешли на сторону красновцев. Воспрянувший после этого успеха Верховный главнокомандующий Керенский объявил город на военном положении и отправил телеграмму войскам петроградского гарнизона с предложением «вернуться не медля ни часу к исполнению своего долга». Воспользовавшись неорганизованностью революционных войск, красновцы развили успех, взяв утром 28 октября Царское Село, расположенное в 25 км от столицы.
Начать последний бросок на Питер Керенский и Краснов намечали на 30 октября, предварительно получив ожидаемые от Ставки подкрепления. Военачальники ряда соединений Северного фронта получили приказы спешно отправить вверенные им части по железной дороге, «высадиться в районе Царского Села или на ст. Тосно... и оттуда повести энергичное наступление для захвата всех вокзалов, почты, телеграфа, Смольного института, Мариинского дворца и Зимнего, штаба Петроградского округа». «Самый план наступления, — ставил в известность начальник 3-й пехотной дивизии командиров двух подчиненных ему полков, перебрасываемых под Петроград, — будет дан Верховным главнокомандующим на месте», предупреждая их, что «напрасное кровопролитие недопустимо, в боевых же делах патронов против восставших не жалеть».
Готовясь к наступлению, красновцы, имевшие, кроме конницы бронепоезд и броневик, пополнились тяжелой артиллерией из Павловска и царскосельской военной радиостанцией, одной из самых мощных в стране, которая круглосуточно стала передавать воззвания Керенского к стране и фронту. В ночь с 31 октября на 1 ноября представители московского ВИКЖеля получили через нее от министра внутренних дел Никитина, выпущенного большевиками вместе с другими министрами-социалистами из шлиссельбургских казематов на свободу, телеграмму, гласившую: «События в Петрограде развиваются благополучно. Керенский с войсками приближается в Петроград. В петроградских войсках колебание. Телефонная станция занята юнкерами. В городе происходят стачки. Население относится к большевикам с ненавистью. Комитет спасения принимает меры изолирования большевиков. Временное правительство принимает меры к восстановлению деятельности всего правительственного аппарата при полной поддержке служащих. Широко опубликуйте в России».
В самом же Петрограде «Комитет спасения Родины и революции» энергично готовил восстание юнкеров, приурочиваемое к моменту подхода казаков к столице. Командовать повстанцами был назначен полковник Г. Полковников. Ночью 29 октября планы штаба повстанцев стали известны ВРК. Поэтому «Комитет спасения» приказал, не дожидаясь начала наступления войск Керенского—Краснова, выступить немедленно. Внезапность выступления вначале обеспечила отдельные успехи повстанцев. Так, юнкера Николаевского училища напали на Михайловский манеж и захватили несколько броневиков. Под их прикрытием юнкера двинулись к Центральной телефонной станции и взяли ее, лишив таким образом телефонной связи Смольный, Петропавловскую крепость и некоторые другие здания, находившиеся под контролем ВРК. Отряды других училищ сумели захватить Государственный банк и ряд других стратегически важных объектов.
Но для развития успеха наличных сил юнкеров оказалось недостаточно. Казаки же опять, как и в дни большевистского выступления, подвели своих партнеров по антибольшевистскому заговору. Как писал член «Комитета спасения» В. Игнатьев, тщетно «дедушка русской революции» Н. Чайковский и бывший председатель Предпарламента Н. Авксентьев ночью 29 октября лично ездили к председателю Совета Союза казачьих войск А. Дутову, «умоляли сдержать слово и двинуть казачьи части на помощь юнкерам: казаки не пошли».
Собрав крупные силы красногвардейцев и солдат гарнизона, ВРК их силами сумел блокировать основную часть юнкеров на территории училищ, лишив их возможности соединиться. Большинство участников восстания сдалось в этот день без боя. Но чтобы взять Владимирское и Николаевское училища, солдатам и красногвардейцам пришлось налаживать настоящую осаду, пускать в ход порой даже артиллерию. Нелегко оказалось выбить юнкеров из телефонной станции и Госбанка. Но к вечеру 29 октября последние очаги восстания были подавлены.
Выступление юнкеров и его ликвидация стоили обеим сторонам больших потерь: общее число убитых и раненых достигло 200 человек, что во много раз превышало количество пострадавших при взятии Зимнего дворца.
Подавление восстания юнкеров резко снизило шансы на успех войск Краснова—Керенского. Возможность нанесения согласованного удара с фронта и тыла по силам большевиков была, таким образом, утрачена. Надежды получить обещанные Ставкой подкрепления не оправдались. Большевики же использовали передышку для того, чтобы подтянуть на передовую линию значительные силы, которые к 30 октября имели более чем десятикратный перевес над противником, наладить управление войсками.
Решающее сражение произошло 30 октября на Пулковских высотах. Оно сначала шло с переменным успехом, но в конце концов сказалось подавляющее численное превосходство большевистских сил. Под угрозой окружения красновцы вынуждены были отступить в Гатчину. После этого поражения в их рядах возобладали настроения прекратить бессмысленную борьбу на стороне Керенского. В ходе переговоров, которые вел со стихийно возникшим комитетом рядовых казаков П. Дыбенко, был подписан договор. Согласно ему, казаки обязывались передать Керенского в распоряжение ВРК для предания гласному суду при условии, что им, а также всем юнкерам и офицерам, принимавшим участие в борьбе, будет гарантирована полная амнистия и беспрепятственный проезд домой. Чтобы выиграть время, Дыбенко, получив в ходе переговоров сообщение, что к Гатчине на помощь красновцам приближается эшелон ударников, согласился включить в документ и пункт о том, что Ленин не должен входить в правительство, пока не опровергнуты обвинения его в измене. За этот поступок герой красного октября, только что избранный II Всероссийским съездом Советов членом Комитета по военным и морским делам первого советского правительства, едва не попал под ревтрибунал. Керенский же сумел скрыться, переодевшись в форму матроса и нацепив автомобильные очки. Проведя нелегально еще более полугода в стране, он при активном содействии английского дипломата масона Локкарта сбежал за границу, где безбедно провел оставшиеся 52 года своей долгой жизни.
Московская «кровавая неделя»
Во второй столице овладеть властью столь легко и быстро, как в первой, большевикам не удалось. Причины тому были разные. Во-первых, руководство московских большевиков не сумело подготовиться к захвату власти, поскольку основная его часть скорее разделяла позиции Каменева и Зиновьева, нежели Ленина и его единомышленников. Как сообщил 20 октября на заседании ЦК РСДРП(б) М. Урицкий «большинство делегатов в Москве высказалось против вооруженного восстания». Имелись, очевидно, в виду московские делегаты II съезда Советов. Фактор известной нерешительности в действиях московского большевистского руководства давал о себе знать и в процессе вооруженной борьбы, шедшей на улицах Москвы с перерывами почти в течение недели — с 27 октября по 2 ноября. Во-вторых, силы, противостоящие большевикам в Москве, оказали им гораздо более организованное и упорное сопротивление.
Следует отметить и еще одно немаловажное обстоятельство. Ни накануне выступления, ни в ходе него большевики Москвы столь явного перевеса сил, который наблюдался в Петрограде, не имели. Солдатам московского гарнизона неприятная перспектива близкой отправки на фронт не грозила и потому повальных антиправительственных настроений в их среде не было. К тому же Совет солдатских депутатов Москвы, не будучи тогда объединенным с большевизированным Советом рабочих депутатов, состоял в основном из сторонников умеренно-социалистических партий и течений, что тоже существенно повышало шансы руководителей антибольшевистского блока добиться по крайней мере нейтралитета значительного числа воинских частей гарнизона в разгоравшейся схватке за овладение властью.
Все перечисленные и иные факторы не могли не придать борьбе за власть в Москве особого накала и упорства, а отражению ее в историографии — налета ярко выраженной тенденциозности. Если советские исследователи едва ли не все сложности этой борьбы сводили к издержкам непоследовательности руководства со стороны местных большевиков, то в западных, откровенно антикоммунистических трудах, аналогичные просчеты усматриваются в деятельности лидеров противобольшевистского лагеря. Так, Р. Пайпс считает, что если бы представители Временного правительства в Москве действовали более решительно, в чем была некоторая доля справедливости, поскольку командующий войсками округа полковник Рябцев в ходе «кровавой недели» действовал, по мнению многих, безынициативно (поэтому офицеры, верные Временному правительству, обращались к генералу А. Брусилову принять командование округом на себя, но тот отказался), борьба за власть могла бы закончиться для большевиков катастрофой.
Достаточно обратиться к конкретным сведениям из истории противоборства сил большевиков и их противников за власть, чтобы убедиться в явной пристрастности данной и прямо противоположной точек зрения. Вот некоторые наиболее существенные из этих фактов.
Известие о решающих событиях в Петрограде ночью с 24 на 25 руководители московских большевиков получили около 12 часов дня 25 октября. Вскоре было созвано совместное заседание Московского областного бюро, городского и окружного комитетов РСДРП(б), на котором был создан партийный центр по руководству восстанием — семерка в составе: И. Стукова, В. Яковлевой, О. Пятницкого, М. Владимирского и В. Соловьева (от этих трех органов), Е. Ярославского и Б. Козелева (соответственно от Военной организации и профсоюзов). Центр наделялся диктаторскими полномочиями: решения его были обязательны для всех партийных организаций и большевиков, входивших в Советы рабочих и солдатских депутатов.
В тот же день намечалось созвать объединенный пленум Советов рабочих и солдатских депутатов (в Москве эти два Совета существовали раздельно) и на нем избрать Советский центр по руководству восстанием — ВРК.
Но время не ждало и потому уже до пленума Совета партийный центр предпринял ряд шагов, направленных к взятию власти: установил караулы большевистски настроенных солдат у почтамта и телеграфа (хотя эта мера как и в Петрограде не помешала противникам большевиков свободно пользоваться связью для координации действий), по его указанию были закрыты редакции буржуазных газет. Тогда же от большевистской фракции Совета рабочих депутатов в районы города была направлена телефонограмма о приведении в готовность всего боевого аппарата, установлении дежурства членов исполкомов районных Советов, но оговаривалось, что без директив центра никаких действий не предпринимать. В свою очередь, от Московского губернского Совета в уездные города пошло указание создавать на местах пятерки, «обладающие всей властью». От Московского областного бюро были разосланы соответствующие зашифрованные указания в города области, объединявшей 13 центральных губерний страны.
В 6 часов вечера собрался объединенный пленум Московских Советов. На нем большинством в 394 голоса против 106 при 23 воздержавшихся была принята большевистская резолюция по текущему моменту и избран ВРК из 7 членов и 6 кандидатов, из которых 8 большевиков, 2 меньшевика и 3 объединенца. Эсеры войти в его состав отказались. Тем же вечером ВРК издал Приказ № 1, согласно которому гарнизон приводился в боевую готовность, и никакие распоряжения, не исходящие от ВРК, исполнению не подлежали. Чтобы овладеть Кремлем, представлявшим собой одновременно и крепость, которая господствовала стратегически над городом, и арсенал с оружием, столь необходимым для красногвардейцев и для плохо вооруженных запасных полков гарнизона, ВРК назначил туда своих комиссаров и усилил его охрану еще одной ротой революционно настроенных солдат. Но попытка вывезти из Кремля оружие не удалась, так как крепость была блокирована отрядами юнкеров.
Воздерживаясь от открытых наступательных действий в центре города, где перевес сил был на стороне противника, Московский ВРК использовал методы борьбы, только что успешно апробированные большевиками Петрограда. Сообщая в районы города полученную утром 25 октября радиотелеграмму о низвержении правительства и переходе власти в руки Петроградского ВРК, Московский Военно-революционный комитет дал им директиву перейти к «самочинному выступлению под руководством районных центров», в целях «осуществления фактической власти Советов района, занимать комиссариаты». Тогда же, очевидно, чтобы усыпить бдительность противника и выиграть время для мобилизации всех своих сил, ВРК вступил в переговоры со штабом округа. Командующий войсками округа полковник Рябцев (по другим данным его фамилия — Рябцов) пошел на них, преследуя аналогичные цели, так как имел сведения о переброске Ставкой войск с фронта в Москву и надеялся с их прибытием одним ударом покончить с восставшими.
Таким образом, беспредметно далее дискутировать вопрос, какая из сторон совершила большую ошибку, участвуя в переговорах в надежде тактически переиграть друг друга. Фактор времени эффективнее сумели использовать большевики, которые мобилизовали свои силы и получили подкрепление не только из городов Подмосковья, но из Петрограда, Минска и других мест. Их же противники в основном должны были довольствоваться сообщениями из ставки, а также от главкомов Западного и Юго-Западного фронтов о посылке на помощь им верных правительству войсковых частей. Так, 28 октября Рябцев получил следующую депешу от начальника штаба ставки Духонина: «Для подавления большевистского мятежа посылаю в Ваше распоряжение гвардейскую бригаду с артиллерией с Юго-Западного фронта. Начинает прибывать в Москву 30 октября с Западного фронта артиллерия с прикрытием...» Одновременно городскому голове В. Рудневу приходит телеграмма от главкома Западного фронта: «На помощь против большевиков в Москву движется кавалерия. Испрашиваю разрешение ставки послать артиллерию...»
Сведения о движении этих войск с мест поступали в Московский Совет и его Военно-революционный комитет. «Вторично сообщаем: в г. Вязьме по Александровской ж.д. хочет пробраться в Москву эшелон с казаками», — эта телеграмма 1 ноября поступила им от порайонного ВРК названной дороги. Тот же адресат сообщал и о том, что от Малоярославца двигаются те казаки, которые громили Совет в Калуге. Эти казаки, арестовавшие в преддверие большевистского выступления членов Калужского Совета, по печати были хорошо известны москвичам и легко представить, какое впечатление должно было произвести данное известие, просочившееся руководителям московского восстания через телеграмму в адрес нейтрального ВИКЖеля.
Вести такого рода сторонникам Временного правительства, которых возглавлял специально прибывший с этой целью утром 27 октября из Питера министр продовольствия внефракционный социал-демократ С. Прокопович, придавали уверенность в успехе. Но опережая развитие событий, заметим, что обещанная помощь им так и не пришла, если не считать сведений о том, что 30 октября на Брянском вокзале Москвы высадились ударники из одноименного города. Правда, они тут же сдались восставшим, заявив, что их обманным путем доставили во вторую столицу якобы для получения обмундирования. «Вести о подходе войск, приходившие ежедневно, — признавал позже в своем докладе на заседании московского городского комитета трудовой народно-социалистической партии товарищ городского головы Г. Филатьев, — оказывались ложными и создавали ужасное настроение...»
Тем не менее первые 3—4 дня борьба в Москве шла с попеременным успехом. В районах города, в особенности на рабочих окраинах, где явный перевес сил был на стороне большевиков, восставшие овладели электростанцией и основными вокзалами. В центре же города успех некоторое время сопутствовал верным правительству силам, костяк которых составляли, как и в Питере, офицерские отряды и юнкера военных учебных заведений, а также боевые дружины эсеров, студентов и гимназистов.
Оттеснив отряды восставших от почты и телеграфа, они лишили гарнизон Кремля связи с ВРК и вынудили его утром 28 октября сдаться. Штурма его юнкерами, о котором пишет Р. Пайпс, не было, так как гарнизон Кремля сдался без боя, полагая, что город полностью находится в руках Комитета общественной безопасности, созданного городской думой 25 октября для организации борьбы с большевиками. Тогда же отряд, насчитывающий 50 казаков и 100 юнкеров, совершил вылазку на Ходынское поле, где дислоцировалась нейтрально настроенная артиллерийская бригада, захватив 2 орудия и вынув замки у многих других, но не у всех орудий.
Критические обстоятельства вынудили ВРК прибегнуть к применению чрезвычайных мер. По его призыву с утра 28 октября началась всеобщая политическая стачка рабочих московских заводов и фабрик, которая укрепила моральный дух восставших. Срочно было созвано общее собрание представителей воинских частей гарнизона, которое заявило о всемерной поддержке ВРК, предложив распоряжений штаба округа и Комитета безопасности не признавать. Ввиду того, что исполком Совета солдатских депутатов продолжал находиться под влиянием умеренных социалистов, для контакта с ВРК собрание избрало временный орган этого Совета. 29 октября положение в Москве изменилось в пользу восставших. Им удалось очистить от юнкеров Тверскую улицу, занять Малый театр и здания градоначальства на Тверском бульваре, окружить Алексеевское военное училище и кадетские корпуса в Лефортово, защитники которого на следующий день сложили оружие.
В этой ситуации ВРК принял предложение Всероссийского исполнительного комитета железнодорожников (ВИКЖель) о посредничестве в переговорах с противной стороной и для их ведения объявил перемирие до 12 часов ночи 30 октября, приказав своим войскам немедленно прекратить всякие активные действия и стрельбу. Во всей советской историографии этот шаг ВРК однозначно характеризуется как глубоко ошибочный. Да, с Комитетом общественной безопасности договориться не удалось. Перемирие до истечения этого срока ВРК должен был прекратить.
Но возобновив военные действия, представители ВРК не только пошли на новые переговоры — на сей раз с делегацией Московского губернского Совета крестьянских депутатов, возглавляемой меньшевиком-интернационалистом Е. Литкенсом (в 1921 г. он вступит в партию большевиков, станет заместителем наркома просвещения РСФСР), но и подписали с ней соглашение. Условиями соглашения предусматривалось, что власть в Москве должна принадлежать органу, выдвигаемому Советом рабочих и солдатских депутатов, причем этот орган кооптирует в свой состав представителей ряда общественных организаций: городской и районных дум, профсоюзов, Совета крестьянских депутатов и др. Это соглашение помогло большевикам нейтрализовать Исполком Совета крестьянских депутатов Московской губернии и тем самым в решающий момент внести раскол в блок своих политических противников.
Негативная оценка перемирия никак не объясняет причин, по которым ВРК должен был согласиться на такой шаг. А суть дела состояла в том, что ВРК принял это решение днем 29 октября, считаясь с резким ухудшением ситуации в Питере и на подступах к нему: мятеж юнкеров, взятие войсками Керенского—Краснова Гатчины и Царского Села. Отмахнуться от предложения ВИКЖеля относительно переговоров не рискнул в данной обстановке даже неуступчивый Ленин со своими сторонниками в ЦК РСДРП(б), а в Москве соотношение сил между ленинцами и единомышленниками Каменева было гораздо опаснее для первых, чем в ЦК. Московский ВРК прервал перемирие после того, как был подавлен мятеж юнкеров в Питере и рухнули надежды противников большевистского режима на изменение результатов борьбы за власть в столице. Именно тогда московский ВРК принял решение об артиллерийском обстреле опорных пунктов противника, в том числе и Кремля. Огонь открыли более 20 орудий разного калибра. В руководстве московских большевиков были и люди, предлагавшие бомбить Кремль с воздуха, используя аэропланы. Активным сторонником такой меры являлся Н. Бухарин, который даже позже сожалел, что ВРК не решился посредством бомбардировки «разрушить совиные гнезда контрреволюционных штабов». Кстати, как видно из разговора Ставки с помощником Рябцева, встречный обстрел повстанцев из кремлевских орудий вели и юнкера.
Под прикрытием артиллерии отряды повстанцев вели наступление по всем направлениям. Руководители Комитета общественной безопасности тщетно умоляли Ставку и командование ближайшего к Москве Западного фронта прислать на помощь надежные войсковые части — таковых не было. Днем 2 ноября Кремль оказался в плотном кольце окружения. Сопротивление юнкеров ослабевало. Бессмысленность дальнейшей борьбы для них стала ясна еще днем раньше, когда в московских газетах появилось сообщение, что войска Керенского у Гатчины разбиты и отступают, и что выступление юнкеров в Питере окончательно подавлено.
Вот почему утром 2 ноября председатель Комитета общественной безопасности городской голова Руднев направил в ВРК письмо, в котором сообщалось, что при «данных условиях Комитет считает необходимым ликвидировать в Москве вооруженную борьбу, перейдя к мерам борьбы политической». Вечером того же дня ВРК издал приказ, извещавший, что враг сдался и что вся власть в руках ВРК.
Московский успех большевиков закреплял победу, одержанную в Петрограде. А оба эти успеха предопределяли установление новой власти во всей стране.