Личность Павла. Постарели и умерли «екатерининские орлы». Армия и гвардия наслаждались своими славой и победами. Дисциплина в гвардейских полках ослабла. Порой офицер сопровождал свою часть на развод караула, сидя в карете. В казармах процветали кутежи, карточные игры. Дворянство, облагодетельствованное «матушкой Екатериной», также пожинало плоды своих вольностей и свобод. Чиновничество потихоньку разлагалось, все меньше работало, все больше злоупотребляло своим положением: взяточничество, казалось, достигло предела. Молодые фавориты Екатерины, и среди них последний из ее любимцев князь Платон Зубов, бессовестно разворовывали страну, беззастенчиво устраивали свои личные дела.
Наследник престола 42-летний Павел Петрович смотрел на все это с нескрываемой ненавистью и презрением. Между ним и матерью давно уже пролегла вражда. Павел считал Екатерину убийцей отца и узурпатором престола. Екатерина смотрела на сына как на соперника, боялась и ненавидела его.
Павел по натуре был любознательным, живым, щедрым, веселым, остроумным человеком. Он высоко ставил нравственные принципы, добродетель и честь. Но одновременно в его характере проявлялись вспыльчивость, своенравие, упрямство. Он был хорошо образован, его воспитателем являлся просвещенный вельможа Н. И. Панин. Молодым человеком Павел много путешествовал по Европе. Идеалы французских просветителей увлекали его. Поначалу он симпатизировал просветительским конституционным идеям Великой французской революции. Однако якобинский террор, расправы с аристократией и интеллигенцией ужаснули его. Он говорил матери: «Я тотчас бы все прекратил пушками». Он сочувствовал польским повстанцам 1793 г. и с уважением высказывался о повстанческом вожде Т. Костюшко. Павел наслаждался комедиями Фонвизина, был поклонником идей о самоценности человека, о свободе как первом и главном человеческом сокровище. Это восприятие особенно обострялось в результате деспотического давления, которое оказывала на него Екатерина.
Но время шло. Пылкий, деятельный молодой человек, отодвинутый матерью от всех государственных дел, оскорбляемый ее фаворитами, постепенно терял свои прекрасные черты. Напротив, отрицательные свойства его характера выступали все более выпукло. Он становился нервным, нетерпимым, подозрительным. Его обуревали обиды. В душе зрели планы расправы со своими недоброжелателями, в случае если когда-нибудь ему достанется трон.
В своей резиденции, в Гатчине под Петербургом, он организовал свою обособленную от большого двора жизнь. Здесь был свой уклад. Своя небольшая хорошо дисциплинированная армия, которая копировала прусские порядки с их четкостью, внешней стороной службы, парадами, построениями. Там он наслаждался порядком в беспорядочной Российской империи, был хозяином, сам набирал кадры, возвышал и назначал офицеров, требовал от них неукоснительной службы, рвения, честности. Екатерина не вмешивалась в его гатчинскую жизнь.
Трагедией для Павла стали отношения с сыновьями. Екатерина рано отняла у него старшего, Александра, и второго, Константина, взяла их под свою опеку и воспитание. Она стремилась настроить их против отца. Мальчики, а позднее юноши разрывались между бабкой и отцом. Постепенно между будущим наследником престола Александром Павловичем и Павлом возникало непонимание, отчужденность, а позднее – подозрительность и ненависть. Эти чувства обострились в связи с тем, что Екатерина II вынашивала планы сделать наследником своей власти не сына, а внука. Оба они знали об этих планах своевольной Екатерины, что еще более осложняло отношения между отцом и сыном.
Подобные отношения, болезненные для любой семьи, вырастали до масштабов национальной проблемы, потому что они касались первых лиц государства и влияли на обстановку в обществе, на судьбы миллионов людей. Все знали, что Павел отрицал все, что делала Екатерина, а Александр, тяготившийся деспотической любовью бабки, все более критически относился к тому, что предпринимал и замышлял его отец Павел Петрович.
Едва Павел получил известие о том, что Екатерина II без сознания, он тут же вместе со своими гатчинскими офицерами явился во дворец. После смерти императрицы все ее бумаги были опечатаны. Возможно, среди них оказалось и завещание императрицы в пользу внука. Повсюду распоряжались гатчинцы. Ближайшие помощники Екатерины были отставлены от дел, а ее фаворита Платона Зубова, по существу, изолировали. Рядом с отцом находился подавленный и испуганный Александр Павлович.
Все указывало на то, что крутых перемен России не избежать. И действительно, сразу же после смерти матери Павел I предпринял ряд реформ во внутренней жизни страны.
Новый император начал свое правление, упоенный иллюзиями, что он сможет искоренить зло екатерининских времен, навести порядок в разлагающейся стране, заставить служить Отечеству обленившееся, циничное дворянство, подтянуть дисциплину в армии, поднять на государственный пьедестал честь и добродетель. Цели были прекрасные. Но осуществлять их стал нетерпеливый, нервный, нетерпимый человек, который хотел добиться всего сразу и быстро. Павел считал, что твердой рукой, решительностью, натиском можно в короткие сроки преодолеть пороки прошлого царствования.
Прежде всего Павел I даровал прощение тем видным общественным деятелям, которые оказались при Екатерине за решеткой. Возвращен был из ссылки Радищев, выпущен на свободу Новиков. Новый император осудил разделы Польши, оказал знаки уважения пленным польским повстанцам. Костюшко разрешили уехать из России. Создавалось впечатление, что Павел I возвращается к своим свободолюбивым идеалам юности. Но это оказалось не вполне так. То был больше протест против политики матери, хотя прежние идеалы в нем не померкли. Вскоре новые заключенные пошли по этапу в Сибирь. Под домашний арест попали видные чиновники, бывшие фавориты. Повсюду ключевые позиции занимали гатчинцы. Цензура была ужесточена, частные типографии запрещены, стало преследоваться все французское – как следствие революционной скверны, – и не только книги и журналы, но и моды. Специальным указом Павел запретил ношение круглых французских шляп, жабо, жилетов, фраков, башмаков с пряжками. Были разрешены лишь треуголки, немецкие камзолы и ботфорты. В ход пошло все прусское – надежное, проверенное. На балах запрещалось танцевать вальс. Даже на вечерах и в салонах все военные должны были появляться в своих мундирах. Полиция строго следила за этими странными предписаниями, которые взбудоражили, возмутили и испугали российское общество, в первую очередь петербургский свет.
Павел I объявил, что в стране не должно быть никаких «врожденных привилегий», и потребовал от всех дворян безупречного служения Отечеству.
В этих требованиях было немало правильного, но выглядели они как деспотический нажим на общество. Этими действиями Павел I, по существу, отменил действия Жалованной грамоты дворянству. Он даже разрешил применять к дворянам телесные наказания.
Он заставил чиновников по часам ходить на работу и установил, что рабочий день в учреждениях начинался в 6 часов утра, а в 10 часов вечера город должен отходить ко сну. Сам он подавал этому пример и ранним утром уже работал в своем кабинете. Гвардейских офицеров император принудил вернуться к своим прямым обязанностям – исполнять службу, проводить учения с солдатами. В пример им он ставил свою «гатчинскую армию», чем безмерно оскорблял гвардейцев. За нерадивость и расхлябанность, грубое и дурное обращение с солдатами он самолично срывал эполеты с офицеров и даже генералов и отправлял их в Сибирь. Особенно Павел I преследовал воровство и казнокрадство в армии. Его ближайший помощник граф А. А. Аракчеев безжалостно осуществлял в армии эту линию монарха, невзирая на чины и звания. Каждый солдат при Павле I был хорошо обмундирован, хотя на него и надели неудобный прусский мундир, хорошо накормлен, жил в чистой и опрятной казарме. Уже после смерти Павла I солдаты добром вспоминали его время.
Павел I не раз говорил о пагубности для России крепостного права, и его политика в этом вопросе показывала, что впервые в истории страны монарх пошел на некоторые ограничения этого народного бедствия. Но действовал он здесь осторожно. Понимал, что резкие шаги могут взорвать империю. Поначалу он отменил объявленный Екатериной II очередной рекрутский набор, снял недоимки по подушной подати, разрешил крестьянам подавать жалобы на своих господ. Крестьяне, в том числе и крепостные, получили право присягать новому императору. В 1797 г. был издан указ о запрещении продавать дворовых людей и крепостных крестьян без земли, а на следующий год вышел запрет продавать без земли и крестьян на Украине.
Манифестом Павла I от 5 апреля 1797 г. запрещалось помещикам принуждать крестьян к работе в праздничные дни и устанавливалось, что лишь три дня в неделю помещик может использовать крестьян на барщинных работах. По существу, все эти меры означали одно: начало правительственной политики по раскрепощению крестьян в России.
Это вызвало резкое недовольство среди дворян, которые сразу же стали саботировать манифест и продолжали гнать крестьян на барщину свыше трех дней в неделю.
Но одновременно, продолжая старую линию, Павел I раздаривал своим фаворитам новые сотни тысяч крестьянских душ, позволил заводчикам из купцов покупать крестьян к своим предприятиям. А когда возбужденные и обрадованные антикрепостническими указами императора и почувствовавшие запах воли крестьяне пришли в волнение и стали выражать протест против крепостного права, Павел I, не колеблясь, двинул против них карательные отряды. Он сам дозировал норму и этапы предоставляемой свободы и жестоко преследовал иные помыслы на этот счет.
Таким образом, политика Павла I хотя и была во многом разумной для своего времени, но проводилась так жестоко, деспотично, бесцеремонно, что в скором времени он восстановил против себя еще влиятельную екатерининскую элиту, гвардейское офицерство, высшую и среднюю российскую бюрократию. Он озадачил и испугал дворян требованиями неукоснительной службы и опасными шагами в области крестьянского вопроса. Против нового императора постепенно начали сплачиваться все эти силы. Его поддержка была слаба – лишь «гатчинская армия», солдаты, жители польских провинций, крестьянство. Но не они решали судьбу власти в России.