В развитии образования России второй половины века четко выделяются две тенденции – дальнейшее расширение сети учебных заведений разнообразного профиля и упрочение сословного принципа комплектования их учащимися.
Выше уже говорилось об открытии в 1752 г. Морского шляхетского корпуса на базе ранее существовавшей Морской академии.
В 1762 г. по инициативе А. Н. Вильбоа открывается Артиллерийский и Инженерный шляхетские корпуса. Создание этих учебных заведений упрочивало главенствующее положение дворянства практически во всех сферах административной, военной, гражданской и придворной службы, куда и направлялись их выпускники. Тем самым служба во властных структурах окончательно становилась сословной привилегией дворянства. Однако названные учебные заведения сыграли свою роль в росте образовательного и культурного уровня общества в целом. Дело в том, что в военных училищах отнюдь не замыкались на изучении специальных дисциплин, а внимание уделялось и общеобразовательным предметам – географии, истории, риторике, иностранным языкам, а также необходимым в высшем свете музыке, танцам. Это в первую очередь относилось к Сухопутному шляхетскому корпусу. Здесь, если учащийся проявлял «природную склонность» к какому-либо из этих предметов, он мог вообще не изучать «к воинскому мастерству потребных наук» и целиком сосредоточиться на овладении избранной дисциплины. В результате немало выпускников корпуса определялись на гражданскую службу, пополняя ряды тех, кто профессионально занимался так нужным обществу делом: переводами художественных, философских, политических сочинений, изданием журналов и т. д. Однако главной задачей Шляхетского корпуса была все же подготовка офицеров. Высочайше утвержденным положением учащиеся старше 20 лет, овладевшие семью предметами, выпускались сразу поручиками, пятью (что было не очень трудно) – подпоручиками.
В основанной в 1757 г. Академии художеств, названной С. М. Соловьевым «учреждением будущего», в 1761 г. насчитывалось уже 68 человек, взятых из Московского университета. Они распределялись по трем классам, изучавшим живопись, скульптуру, архитектуру. Президентом академии стал И. И. Шувалов, практическую же деятельность направлял архитектор А. Ф. Кокоринов.
В числе учеников Академии – известные впоследствии Ф. С. Рокотов, В. И. Баженов и др. После вступления на престол Екатерины II Академии была предоставлена самостоятельность (ранее она была при Московском университете), ее куратором стал любимец императрицы Иван Иванович Бецкой. Исходя из лелеемой им идеи воспитания «новой породы» людей, Бецкой в 1765 г. устраивает при Академии для мальчиков «разного звания» закрытое воспитательное училище, задача которого – учить тому, что нужно знать для поступления в саму Академию: российской грамоте, иностранным языкам, рисованию, арифметике, геометрии, истории, географии, мифологии.
Принимали по 60 учеников каждые три года. В училище было три класса, в каждом из которых учеба продолжалась три года. Двенадцать лучших учеников каждые три года направлялись для поощрения и совершенствования мастерства во Францию, Италию, Англию. Примечательной особенностью Академии художеств было соединение в ней всех трех ступеней обучения – начальной, средней, высшей. Процессу обучения во многом способствовала подаренная И. И. Шуваловым богатейшая библиотека, а овладению секретами художественного мастерства – переданная им в дар Академии коллекция картин великих мастеров (Рембрандта, Рубенса, Ван Дейка, Веронезе и др.).
Роль Академии художеств в подготовке мастеров искусства велика. Из нее в XVIII в. вышли Е. П. Чемесов, Ф. Н. Шубин, М. И. Козловский, И. П. Мартос и другие крупные мастера. В разные годы в Академии преподавали Ф. С. Рокотов, Д. Г. Левицкий, С. Ф. Щедрин и др.
Итак, в начале 60-х гг. XVIII в. на всю страну светское образование располагало академической гимназией в Петербурге, тремя военными училищами, Московским университетом и гимназией при нем, гимназией в Казани. Для нужд государства учебных заведений требовалось гораздо больше, да вот беда – негде взять учителей. Их недостаток ощущался и в уже имеющихся учебных заведениях. Так, если в 1763 г. Морской кадетский корпус публикует в «Ведомостях» вакансии на 4 места преподавателей, то в 1764 г. ему «потребны» уже более 20 (!) учителей.
В 1764 г. в Новодевичьем монастыре в Петербурге открывается женское училище, известное под названием Смольного института благородных девиц. Эта первая не только в России, но и в мире светская женская школа была рассчитана на 200 девушек-дворянок, преимущественно из знати. Зачислялись в школу девочки в возрасте 6 лет, оканчивали ее в 18. На все время обучения воспитанниц изолировали от семьи, что, по мнению инициатора создания Смольного И. И. Бецкого, должно было исключить какое-либо пагубное влияние на них. Долгое пребывание Бецкого за границей, знакомство прежде всего с идеями Ж. Ж. Руссо привели его к мысли о возможности создания лишенной всяких пороков «новой породы людей», которые, по мере их численного роста и передачи приобретенных добродетелей своим детям (и т. д.), смогут создать «справедливое общество». Утопичность идеи Бецкого, горячо поддержанного Екатериной II, очевидна. По отзыву М. М. Щербатова, из «смолянок» «ни ученых, ни благородных девиц не вышло», поскольку их «воспитание более состояло играть комедии, нежели сердце, нравы и разум исправлять». «Смолянки» остались той же «породы», что и их родители. Воспитанные в тепличных условиях, они оказывались неприспособленными к реальной жизни. И все же Смольный институт, где обучали танцам, музыке, хорошим манерам, французскому языку, арифметике, истории, географии, оказал благотворное влияние на распространение не только среди воспитанниц института просвещения, на смягчение нравов. К тому же при институте было образовано светское «особливое училище для мещанских девиц», куда зачислялись девушки из недворянских сословий (кроме крепостных крестьян). Им преподавалась грамота, письмо, арифметика, катехизис и давались уроки «домоводства». Последнее было главным предметом, ибо выпускницы должны были уметь прислуживать «настоящим» «смолянкам», аристократии и чинам высшей бюрократии.
Однако грамотные и образованные люди требовались не только для обслуживания элиты столичного общества. Без создания сети общеобразовательных школ практически невозможно было дальнейшее развитие отечественной науки и культуры, нелегко было удовлетворить растущий спрос на них во всех звеньях центрального и местного административного аппарата, в торговых и промышленных заведениях, в самих дворянских вотчинах. Готовить их в требуемом количестве по старинке в закрытых специализированных сословных учебных заведениях практически было невозможно, да и дорого. Понимание этого вынудило правительство в конце 70-х – начале 80-х гг. всерьез задуматься о создании общеобразовательных школ. Последним толчком к реализации назревшей проблемы стало открытие в 1777 г. в Петербурге Н. И. Новиковым двух начальных школ для детей обоего пола на средства, полученные от журнальной деятельности и пожертвований. Екатерина II, видимо, расценившая этот шаг как личный вызов, также открыла одно подобное начальное училище (эти три учебных заведения принимали детей только из тех полицейских частей, где они располагались). После высказанной императрицей надежды, что и другие «не отрекутся содействовать пользе сограждан своих», к концу 1781 г. в столице действовало семь начальных школ, где обучалось почти 500 учеников.
Но то было в столице и под каким-то присмотром Екатерины II. Без такой опеки создание общеобразовательных школ в губернских и тем более уездных городах было делом нереальным (о деревнях и селах речь вообще не шла). Екатерина понимала необходимость кардинальной реформы для преодоления острейшей проблемы. Решающим побудителем к подготовке реформы послужило ознакомление императрицы в 1780 г. с системой образования в Австрии. В 1782 г. по рекомендации Иосифа II в Россию приглашен сербский педагог Федор Иванович Янкович де Мириево (1741–1814) – автор школьной реформы в Австрии. В том же году для решения конкретных задач реформы образована Комиссия об учреждении училищ. Возглавил ее бывший фаворит Екатерины II сенатор П. В. Завадовский. По разработанному Комиссией «Плану к установлению народных училищ в Российской империи» в каждом губернском городе учреждались четырехклассные народные училища, а в уездных городах – двухклассные малые народные училища. По «Плану» школы были всесословные и должны содержаться за государственный счет. Но поскольку они находились в городах, то дети крестьян практически были лишены возможности в них учиться.
Значение готовящейся реформы трудно переоценить: создавалась общегосударственная общеобразовательная школа, основанная на единых принципах. Для учащихся впервые появлялась возможность учиться одним и тем же предметам, по единым программам и учебникам. Для реализации идеи Комиссия издала «Руководство учителям первого и второго классов» – перевод книги известного австрийского педагога И. И. Фельбигера, – адаптированное Янковичем применительно к условиям российской действительности.
«Руководство», содержащее практические указания и советы, по существу, стало новым словом в методике преподавания. Ряд его положений, как, например, совет учителям заботиться «более об образовании разума» учеников, «нежели о накоплении и украшении памяти», актуален и ныне. Тем самым в народных училищах преимущество отдавалось овладению суммой знаний, а не зубрежке, выработке умения применять их на практике. В общей сложности Комиссией было подготовлено к изданию более 70 книг учебного назначения. Объединяло их стремление авторов вложить в сознание учащихся правила добродетели и изгнать пороки. Важным элементом пособий было включение в них прогрессивных идей и методов выдающегося педагога Яна Амоса Коменского. Однако не забывался и сословный строй общества. Так, в обязательном для изучения в народных училищах сочинении Фельбигера «О должностях человека и гражданина», отредактированном Екатериной, главное наставление состояло в следующем: «Рабы и слуги должны господ своих и домоначальников любить, и притом не по наружному только виду, но искренне и от всего сердца». Другие положения не менее любопытны: «Не терзались бы люди толь многими суетными желаниями, когда бы знали, что благополучие не содержится в вещах… не состоит оно в богатстве… Истинное благополучие есть в нас самих. Когда душа хороша, от беспорядочных желаний свободна, и тело тоже здорово, тогда человек благополучен… В государстве нет ничего полезнее и нужнее трудолюбия и прилежания подданных; ничего же нет вредительнее лености и праздности… Труд есть должность наша и твердейший щит против порока».
Прием в училища проводился дважды в год (в прежних учебных заведениях он был круглогодичным). В классе мальчики и девочки сидели отдельно. Телесные наказания запрещены. Учебные дисциплины: 1-й класс – чтение, письмо, начала арифметики;
2-й – грамматика, арифметика, чистописание, рисование; 3-й – арифметика, грамматика, синтаксис, всеобщая история, география, «землеописание Российского государства»; 4-й – грамматика, сочинения, составление «деловых бумаг», русская история, география, геометрия, механика, физика, естественная история, начала гражданской архитектуры. В школьную программу впервые в России введено естествознание. Новшеством стало и требование наглядности обучения – использование карт, синхронистических таблиц по истории и других пособий.
5 августа 1786 г. Екатерина II утвердила «Устав народных училищ», ставший наиболее значительным законодательным актом, вызванным к жизни идеями Просвещения. Его содержание целиком основано на главном постулате просветительской идеологии – благотворном влиянии на общество распространения просвещения. В результате полученных знаний и соответствующего воспитания, считали проповедники идей Просвещения, будет совершенствоваться человеческая натура, исчезнут пороки, придет конец невежеству, суевериям, рабству. Вера Екатерины II в силу образования и просвещения столь крепка, что в 1782 г. она говорит А. В. Храповицкому: «В 60 лет все расколы исчезнут; сколь скоро заведутся и утвердятся школы, то невежество истребится само собой; тут насилия не надобно».
Процесс учреждения главных и малых народных училищ оказался делом трудным и затяжным. Начать с того, что руководители создаваемых училищ лишь формально принадлежали Главному училищному правлению. На деле они находились в ведении губернаторов и Приказов общественного призрения. Именно они назначали директоров школ, смотрителей и учителей. В их руках были вопросы финансирования и размещения школ. Однако Приказ общественного призрения не располагал достаточными средствами ни для оборудования школ, ни для содержания учителей (в каждом классе малого училища полагался один учитель, в главном – шесть). В результате большинство народных училищ (особенно малых) размещались в малопригодных для обучения помещениях и не имели не только предусмотренных «Уставом» лабораторий, библиотек, наглядных пособий, но зачастую и учебников, а труд учителей оплачивался мизерными жалованьями, к тому же крайне нерегулярно. Все это отразилось на темпах создания сети народных училищ. Относительно споро дело пошло лишь в губернских городах, и к концу XVIII в. в 45 губерниях и Петербурге было 42 главных народных училища с 7011 школьниками. Хуже обстояло дело с малыми уездными училищами. Из-за отсутствия средств у местных властей было открыто 239 малых училищ, 48 из которых действовали в двух столичных губерниях. В них обучалось более 15 тыс. учеников. Для огромной страны этого было очень мало. В среднем на 500 тыс. жителей губернии приходилось одно главное училище, где обучалось около 135 детей, а на 50 тыс. жителей уезда – одно малое училище с 40 учениками и одним учителем. Отрадным фактом стало обучение в народных училищах 850 девочек, в основном из непривилегированных сословий.
Что касается сословного состава учащихся народных школ, то по Москве он выглядел так: в 1786–1801 гг. в главном народном училище дети дворян составляли 13 %, в 17 малых училищах – 9 %; дети духовенства – 2 и 8 % соответственно. Это объяснимо: первые предпочитали учиться в шляхетских корпусах и университетской гимназии, вторые – в духовной семинарии. Дети купцов, мещан, приказных составляли 13 % учащихся в главном и 30 % – в малых народных училищах. Солдатские дети – 5 и 6 % соответственно. Но что удивительно, в главном училище Москвы 0,5 % учащихся составляли дети помещичьих крестьян. В малых училищах Москвы доля детей дворовых и вовсе высока – 47 % учеников. Это тем более неожиданно, что по «Уставу» они не могли быть приняты в училище. Это объясняется тем, что в малые училища дети дворовых были пристроены помещиками, которые нуждались в грамотных приказчиках и прислуге. Явление, характерное не только для Москвы. В малых народных училищах Петербурга дети дворовых составляли 12 %, а в главном училище Рязани на детей помещичьих крестьян и дворовых приходилось 36 % учащихся. Впрочем, с 1792 г. их удельный вес в общем составе учащихся народных школ резко сократился, но увеличилось число детей купцов и мещан. Видимо, помещики в основном удовлетворили потребности в грамотных слугах, а возможно, убедились, что это оборачивается против них самих.
В 90-х гг. произошли изменения не только в социальном составе школяров, но уменьшилось и число учащихся в малых школах. Тенденция к этому, видимо, проявилась еще раньше, ибо в 1789 г. Екатерина в специальном рескрипте выговаривала главнокомандующего Москвы за «толь малые успехи в заведении народных школ в Московской столице» и «столь ограниченное число учеников в школе». Могла ли августейшая ревнительница просвещения уследить за всеми своими неразумными подданными, если даже попечитель училища в Козлове, на Тамбовщине, принародно «шумел», что все училища вредны и их надо закрыть? На той же Тамбовщине родители не хотели отдавать детей в школы, их направляли туда в принудительном порядке через полицию. Понять родителей можно, так как уровень обучения, особенно в провинциальных городах, был настолько низок, что до 4-го класса добиралась лишь малая толика поступивших в 1-й класс, а заканчивали его одиночки. Три фактора лежали в основе такой, парадоксальной в общем-то, ситуации, характерной не для одного Козлова. Во-первых, в российских реалиях произошел постепенный отход от добросовестно разработанных Янковичем принципов и методики обучения. Во-вторых, учителями в большинстве случаев являлись воспитанники духовных семинарий, не обладавшие требуемым «Руководством учителям первого и второго классов» уровнем знаний. В-третьих, крайне негативно на общем состоянии школ отражалось стремление властей содержать их «без отягощения казны». Что и происходило на практике – казна вообще не отпускала никаких средств для содержания созданных властями же школ.
В последнем факторе заключалась, пожалуй, главная трудность основания всероссийской сети народных училищ с оптимальным количеством учащихся. Это была одна из негативных сторон политики абсолютизма, направленной на сохранение и укрепление господствующего положения дворянства.
Подтверждением существования двойных стандартов служит открытый по инициативе М. М. Хераскова в 1776 г. дворянский Благородный пансион при Московском университете. Питомцы его учились в университете или его гимназии, но жили в отдельном «пансионе». В 1783 г. Благородный пансион обрел самостоятельность и стал общеобразовательной, с шестилетним обучением, школой для дворян, куда принимались дети от 6 до 14 лет.
В пансионе изучались юридические и естественные науки, история и литература, статистика и домоводство, философия и языки. Были уроки музыки, танцев, верховой езды и даже артиллерии. Предметы эти не являлись обязательными, каждый выбирал дисциплину «по способностям». Обязательным было лишь «основательное познание христианского закона» с конкретной целью – «во время брожения умов» в Старом и Новом Свете быть «оплотом против безверия Вольтеров, Дидеротов и Даламберов». Разумеется, большинство воспитанников пансиона становились этим «оплотом», но не все. Среди его питомцев – А. С. Грибоедов, М. Ю. Лермонтов, М. П. Бестужев-Рюмин, П. Г. Каховский, Н. М. Муравьев, И. Д. Якушкин, Н. И. Тургенев, В. Ф. Раевский и др. Такая идеологическая поляризация объяснима: желающие питомцы имели ничем не ограниченную возможность слушать лекции передовых профессоров университета, находиться в среде разночинного студенчества, пронизанного неприятием официального духа самодержавия и крепостничества.
Довольно распространенной формой образования во второй половине века были частные пансионы, в которых обучались дети дворян среднего достатка и чиновников невысокого ранга. Существовали они главным образом в Москве и Петербурге, а их организаторами являлись иностранцы, чаще всего с низким уровнем знаний. Обеспокоенное этим обстоятельством, Главное училищное правление в 1787 г. обязало желающих открыть частный пансион представлять дипломы на право преподавания или сдавать экзамены в специально созданных комиссиях. Эти меры положительно сказались на качестве обучения. На 1801 г. в стране насчитывалось 48 пансионов с 1125 учениками и 169 учителями.
Еще один путь получения образования в рассматриваемое время – домашнее воспитание с приглашенными учителями, гувернерами и гувернантками. Здесь также были свои особенности. Если верхушка дворянства имела средства приглашать высококвалифицированных специалистов из числа иностранцев и россиян, благодаря чему дети аристократов имели возможность получить хорошее образование, то обучение детей низших слоев дворянства осуществлялось на крайне неудовлетворительном уровне. Вральманы, Цифиркины и Кутейкины – персонажи из фонвизинского «Недоросля» – самый распространенный тип «учителя» в их усадьбах.
При всем очевидном несовершенстве домашнего образования, не всегда качественного обучения в пансионах, они имели и свои плюсы. Главный из них – сокращение числа неграмотных дворян, увеличение числа все чаще обращающихся к книгам, журналам.
Одновременно к концу XVIII в. уменьшились шансы на получение образования детей низших сословий. Например, солдатские дети отныне могли обучаться только в солдатских школах. Для детей из купечества в Москве стараниями И. И. Бецкого открылось специализированное Коммерческое училище – все с той же целью воспитания «новой породы» людей. Бецкой совершил еще одно благородное дело, основав в Москве Воспитательный дом для незаконнорожденных детей и подкидышей.
Всего к началу XIX в. в России насчитывалось около 500 светского характера учебных заведений с 45–48 тыс. учащихся. Кроме того, в стране действовали 66 духовных семинарий и школ, в которых обучались 20 393 человека. Цифры впечатляющие и свидетельствуют о сделанном с начала века громадном шаге в развитии образования в стране. Однако при соотнесении их с общей численностью населения России гипноз цифр блекнет. А могло быть по-иному, если бы не был закрыт путь в школы крепостным крестьянам и если бы государство не жалело средств.
Суть происшедших в XVIII в. перемен в развитии школ и образования не только в приведенных количественных показателях. Главное принципиальное достижение в этой области культуры России состоит в том, что в стране постепенно складывалась система светской школы, к концу века включавшая в себя все три ее ступени: начальную, среднюю и высшую. Второе: на базе Московского университета, университетских гимназий, Учительского института налажена подготовка кадров учителей для всех типов русских школ (специальных и общеобразовательных). Третье: по всем изучавшимся в учебных заведениях дисциплинам написаны и изданы свои, отечественные учебники. Четвертое: создана русская научная и научно-техническая терминология, выражавшая понятия каждой из наук. Усилиями прежде всего М. В. Ломоносова и других отечественных ученых были раз и навсегда сняты сомнения всяких «немцев» о самой возможности существования какой-либо науки с ее особой терминологией на русском языке.
К концу века установившийся сословный характер общеобразовательной и специальной школы закреплял право на образование как сословную привилегию дворянства и духовенства. Доступ в среднюю и особенно в высшую школу выходцам из непривилегированных сословий был предельно затруднен.