Внешняя политика государства определяется жесткими приоритетами. Другие ее направления имеют подчиненное значение – обеспечение прочного тыла. Тылом в третье десятилетие XVIII в. и позже оставались южные границы Сибири и Дальний Восток. Здесь Россия была заинтересована в сохранении дружественных отношений с Цинской империей, мирный и стабильный характер которых был определен Нерчинским трактатом 1689 г. Однако со временем возникла потребность более точного территориального размежевания двух великих держав на Дальнем Востоке и в Центральной Азии, где каждая из сторон имела свои виды. Для решения этой важной задачи в Китай было направлено посольство во главе с 56-летним Саввой Лукичем Владиславичем-Рагузинским (родом из Рагузы – современного Дубровника), одним из «птенцов гнезда Петрова». По отзывам современников, это был хорошо образованный, с широкими политическими взглядами и незаурядными деловыми качествами человек.
Несмотря на предписание инструкции ехать «с возможным поспешением», отправившееся из столицы 12 октября 1725 г. посольство достигло реки Бура (приток реки Аргунь) лишь десять месяцев спустя. Здесь, на границе, споры начались с первой же встречи с цинскими дипломатами. Продолжились они в Пекине, где российские посланники подверглись изощренным способам шантажа, угроз, перемежавшихся лестью и соблазнительными попытками подкупа. Цель всех «утеснений» одна – заставить быть податливыми в переговорах и подписать трактат в ущерб интересам России. Но каждый раз ответ Владиславича-Рагузинского был неизменен: «Я скорее сгнию в тюрьме, нежели нарушу инструкцию и верность своему Отечеству». Тридцать раз стороны садились за стол переговоров. Одних проектов договора о границах было рассмотрено до двух десятков, но согласие так и не достигнуто. 21 марта 1727 г. русское посольство представило свой последний проект договора и покинуло Пекин. Переговоры продолжились непосредственно на границе, и после ожесточенных споров 20 августа 1727 г. был заключен Буринский предварительный договор. Он определял границу от Кяхты до перевала Шабин-Дабага вдоль линии существовавших русских и монгольских караульных застав (там, где они отсутствовали, – по редким селениям, хребтам и рекам), руководствуясь принципом: «Каждый владеет тем, чем владеет теперь». Затем была проделана громадная работа по демаркации границы, и 21 октября 1727 г. наконец-то был подписан русско-китайский договор, включивший в себя и Буринский трактат. Обмен ратификационными экземплярами договора состоялся 14 июня 1728 г. в Кяхте.
Так завершились почти трехлетние переговоры в Пекине и на границе. Статья первая договора гласила: «Сей новый договор нарочно сделан, чтоб между двумя империями мир крепчайший был вечный». Действительно, Кяхтинский договор вплоть до середины XIX в. был правовой основой взаимоотношений Китая и России. Что касается других его условий, то они определяли порядок посылки русских караванов с товарами в Пекин, подданные обеих стран получили право беспошлинной торговли близ Нерчинска и в Кяхте. Поначалу слабая, торговля через Кяхту (в 1744 г., например, было выменяно китайских товаров лишь на 287 500 руб.) постепенно расширялась и после 1762 г., когда изжила себя караванная торговля, достигла настоящего расцвета.
Однако по Кяхтинскому договору по-прежнему были оставлены неразграниченными земли в Приамурье (к югу от реки Уда), причем с условием, что ни одна из сторон не будет пытаться их заселить или овладеть ими. Этим сохранялась основа для конфликтов, ибо Россия не оставляла мысли о возвращении отошедшего от нее по Нерчинскому миру Приамурья. Неослабевающий интерес к региону определялся тем, что река Амур являлась важнейшим и наиболее удобным водным путем для доставки продовольствия и снаряжения растущему русскому населению северо-востока Сибири. Практическая невозможность применения в отдаленной окраине военной силы определила приоритет политических и дипломатических мер. Именно на этом настаивал С. Л. Владиславич-Рагузинский в своей секретной записке 1731 г. Главный вывод его скрупулезного анализа общеполитической ситуации в регионе и внутриполитической обстановки в Цинской империи – не начинать и не вести войну за возвращение Амура ни теперь, ни в будущем – был положен в основу политики России по отношению к Китаю. Автор записки предлагал не спешить с решением амурского вопроса.
Для получения официального согласия на плавание российских судов по Амуру в январе 1757 г. в Пекин была направлена специальная миссия во главе с В. Ф. Братищевым. Миссия окончилась неудачей: последовал отказ Пекина удовлетворить просьбу России, ибо в прежних договорах нет статьи, «позволяющей одной стране направлять людей через земли другой с целью перевозки различных товаров». Действительная причина отказа лежала на поверхности – цинские правители опасались потерять Амур вследствие усиления в регионе позиций России. Между тем Россия имела юридические основания возбудить вопрос о плавании своих судов к морю, т. к. река в XVIII и первой половине XIX в. фактически имела статус международного водного пути. Дипломаты не догадались использовать эту формулу.