Природные ресурсы. Огромные территории, на которые распространилась в этот период власть московских великих князей, не были одинаковыми по своим природным условиям. Однако в целом для них было характерно обилие лесов. В связи с ростом населения и частыми пожарами в центральной части страны леса, поставлявшие главный строительный материал, быстро вырубались. Уже в 1470-е годы появляются заповедные грамоты, запрещавшие самовольную вырубку леса.
Почвы этой лесной страны были мало пригодны для земледелия. В основном это были суглинки, подзолы или вовсе непригодные для земледелия каменистые, песчаные и глинистые почвы. Большие трудности для земледельцев создавал и климат. Сильные морозы в зимний период сочетались с летним зноем, который часто переходил в засухи. Климатическая ситуация периодически менялась. В эпоху Ивана III страна почти не знала природных бедствий. А при Василии III неоднократно повторялись сильные засухи.
Низкое плодородие почвы вкупе с суровыми климатическими условиями приводило к низкой и непостоянной урожайности.
При обширности территории государство не было обеспечено важнейшими природными ресурсами, потребность в которых стремительно возрастала. Железная руда была преимущественно низкокачественной, добываемой из поверхностных слоев («болотная руда»). Природных запасов драгоценных и цветных металлов, необходимых для монетного и военного дела, практически не имелось. Открытие с помощью немецких «рудознатцев» месторождения серебра и меди на р. Цильме, в нижнем течении Печоры (1491 г.) стало событием государственного масштаба.
В этих условиях главным источником получения металлов становилась внешняя торговля. Самым ценным из вывозимых за границу русских товаров по-прежнему оставалась пушнина. Однако в центральных районах страны пушной зверь был уже сильно выбит. Промысловый характер его добыча носила главным образом на далеких северных окраинах.
Пушнина была не только ходовым предметом торговли и символом благосостояния, но также обычной формой щедрого подарка. Так, в 1509 г. Василий III пожаловал игумену одного сербского монастыря, пришедшему в Москву за милостыней, не деньги, а сорок собольих и несколько сотен беличьих шкурок.
Включение в состав Московского государства новгородских земель и дальнейшее продвижение на северо-восток пополнило казну, но не решило проблему нехватки природных ресурсов. Рост доходов отставал от роста расходов, которых требовали новые задачи государственного строительства. Примечательно, что подобно своим предкам Иван III был бережлив до скупости. В государственных расходах и повседневной жизни двора он установил строгий «режим экономии».
Социально-экономическое развитие. Со второй половины XV в. наметились относительно высокие темпы экономического развития страны. Растет ремесленное производство, совершенствуется техника, повышается роль товарного производства в экономике страны. Продукция железоделательной и кузнечной промышленности удовлетворяла не только местный рынок, но нередко поступала на продажу и в соседние земли. Бурно развивается монастырская торговля, издавна пользовавшаяся значительными привилегиями. Ее подъем особенно усилился в 1460-е годы. Великокняжеская власть пыталась освободить внутреннюю торговлю от монастырского контроля, а также ликвидировать таможенные льготы монастырей.
Характерной особенностью экономического развития страны остается соединение ремесла с сельским хозяйством. Горожане имели обширные приусадебные участки, а крестьяне стремились изготавливать все необходимое в хозяйстве и в быту своими руками.
Экономический рост не был повсеместным и равномерным. Так, явный экономический спад прослеживается в последние три десятилетия независимого существования великого княжества Тверского. Жалованные грамоты свидетельствуют об ограниченности материальных возможностей местных князей.
Политическое объединение русских земель было единственным способом достижения и сохранения независимости. Раздробленность и удельная система неизбежно порождали гражданскую войну, за которой следовало вмешательство внешних сил и опустошение страны. Ясное осознание этого факта русским обществом, прошедшим через династическую смуту второй четверти XV в., обусловило стремительные темпы «собирания Руси». Государство Ивана III было, прежде всего, военным лагерем, а военное обеспечение—ведущей целью социально-экономической и законотворческой деятельности великого князя.
Московская монархия нуждалась не только в многолюдном войске, но и в эффективной системе управления и судопроизводства. Необходимо было создавать единую денежную систему. Важнейшей задачей стала унификация налогообложения. Для этого с конца XV в. в стране предпринимаются хозяйственные описания. Их результаты заносились в так называемые «писцовые книги», которые служили основанием для поземельного налогообложения — «сошного письма» («соха» — мера площади, с которой взималась определенная подать). Древнейшие писцовые книги сохранились по Новгородской земле.
Войско и поместная система. Задача содержания сильной армии тесно переплеталась с задачей контроля верховной власти над верхушкой правящего класса — крупной аристократией. Решение этих взаимосвязанных задач стало возможным на путях быстрого развития служилого поместного землевладения. Уничтожив новгородскую аристократию, Иван III использовал ее вотчины для раздачи в поместья своим дворянам. Согласно новгородским писцовым книгам, к началу XVI в. в отдельных областях («пятинах») поместные земли составляли уже до 70%. Схожий характер, правда в меньших масштабах, носила земельная политика и в некоторых других присоединенных к Москве землях. Например, после окончательного присоединения Пскова в 1510 г. 300 псковских бояр с семьями были выведены в Москву, а на их месте временно оставлены 1000 московских «детей боярских» (дворян) и 500 новгородских.
Благодаря широкой раздаче поместий общая численность московского войска постоянно увеличивалась с конца XV в., достигнув к 1540-м годам примерно 90 тыс. воинов. Тогда же произошли важные перемены и в его структуре. Прежняя система, которая наряду с выставляемыми князьями и боярами отрядами служилых людей включала «земское» ополчение, была практически полностью заменена на войско, состоявшее из московских и провинциальных дворян-помещиков. Они были обязаны выступать в походы «конно, людно и оружно», т.е. с достаточным количеством лошадей, в сопровождении своих ратных людей и полностью экипированными. Полки дворянского войска дополнялись отрядами служилых татар, а также «пищальниками» — пехотой с огнестрельным оружием, которую выставляли города.
Усилиями правительства была создана московская артиллерия. Добротные пушки изготавливал созданный итальянскими мастерами московский Пушечный двор. Главные города страны опоясались мощными каменными стенами. Наметился прогресс в военно-инженерном деле. Московские воины были полностью обеспечены металлическими доспехами (латы, кольчуги, шлемы) и холодным оружием.
Система управления. В средневековой Руси понятие «государство» воплощалось в личности правителя, который был одновременно и владельцем своего княжества. Поэтому в центральном управлении особую роль играл княжеский «двор», состоявший из административных ведомств хозяйственного происхождения. На завершающем этапе складывания единого Русского государства княжеский «двор» теряет свои хозяйственные функции и все больше напоминает бюрократический аппарат центральной власти. В недрах «двора» постепенно растет слой чиновников. Появляются группы служащих (дьяков), которые отвечают за наиболее важные отрасли управления. В состав «двора» входит знать присоединенных земель.
Совещательный орган при князе, состоящий из самых доверенных лиц — боярская дума, — превращается в постоянный верховный совет, состав которого определяется великим князем.
В думу попадают представители княжеских линий, которые потеряли свою независимость (ростовские, ярославские, тверские князья). Теперь «боярин» — это в первую очередь придворный чин, а сама боярская дума становится важным механизмом сплочения политической элиты.
Все эти новшества отражали основную тенденцию государственного строительства — укрепление самодержавия.
Местное управление, подчиняясь социальным и политическим переменам конца XV—первой трети XVI в., а также изменениям в структуре центральной власти, тоже меняется. Великие князья стремятся к более строгому контролю над своими порученцами — наместниками в городах и волостелями в волостях — и создают новые органы управления, которые опираются на преданное государю дворянство.
Новым явлением становится институт «городовых приказчиков», возникающий на рубеже XV—XVI вв. как результат общего усложнения структуры управления в центре и на местах. Городовые приказчики назначались из местных служилых людей и отвечали за поддержание в исправном состоянии городских укреплений. Постепенно под их контроль переходит надзор за великокняжеским земельным фондом и сбор налогов.
Политику верховной власти в вопросах местного управления отражает Белозерская уставная грамота 1488 г. — древнейший из сохранившихся документов такого рода, составленный как проект аналогичного документа общерусского значения.
Важнейшую роль в работе государственной машины на рубеже XV—XVI вв. стало играть «местничество» — система, в соответствии с которой высшие должности в войске и на гражданской службе могли распределяться исключительно в соответствии с родовитостью кандидата. Значение местничества неоднозначно. С одной стороны, оно препятствовало доступу в администрацию талантливых управленцев из низов. С другой стороны, ограничивало борьбу за назначения строгими рамками и подстегивало служебное рвение: ведь от успехов и неудач каждого конкретного лица зависело настоящее и будущее всего рода.
Судебник 1497 г. К началу 90-х годов XV в. ломка старой политической системы и связанная с этим череда централизаторских мероприятий в целом была завершена. Важнейшим актом, который должен был закрепить произошедшие перемены и законодательно утвердить новшества в масштабе всего Московского государства, стало принятие в 1497 г. сборника законов — Судебника.
Сохранившийся в единственном списке Судебник затрагивает далеко не все вопросы тогдашнего права. Однако и в таком виде он представляет русское общество в момент перехода от старой, удельно-княжеской, к новой, земско-служилой, системе отношений. В Судебнике отражены процессуальные, уголовные, гражданские правовые нормы. Смертной казнью карались злостные преступники, холопы, убившие господина, государственные «крамольники», похитители церковного имущества, поджигатели и т.д. Отдельной 57-й статьей было введено ограничение крестьянского перехода от одного землевладельца к другому, который разрешался теперь только в течение недели до и недели после Юрьева дня (26 ноября). Многие ученые считают это постановление Судебника началом утверждения крепостного права в России.
Судебник провозгласил основную идею судебно-административного устройства: отправление судебных функций есть обязанность, а не право должностных лиц — служилых людей государя. В целом для Судебника характерно преобладание общественного над частным, что является необходимым условием функционирования единого государства.
Церковь и вызовы времени. Драматизм эпохи разрушения старой и складывания новой системы общественных отношений отразился и в жизни русской церкви. Не все готовы были преклонить голову перед произволом Державного. Судьбы некоторых иерархов этого периода не менее трагичны, чем судьбы удельных князей. Но главная угроза состояла в том, что при Иване III русская церковь впервые в своей истории столкнулась с широким антицерковным, еретическим движением. Ересь зародилась в Новгороде в 1470-е годы. Возможно, ее корни уходили в учение стригольников — новгородских и псковских еретиков второй половины XIV столетия. Новгородскими переселенцами еретические взгляды были занесены в Москву. Подобно эпидемии, они распространялись стремительно и повсеместно. По-видимому, их не чужды были даже сам великий князь Иван III и некоторые члены его семейства.
Суть учения еретиков состояла в отрицании догмата Троицы, значительной части христианской символики и обрядности и института монашества. Еретики в чем-то сближались с иудаизмом, за что и получили от своих гонителей имя «жидовствующих». Источники почта не сохранили сведений о позитивной части учения еретиков, которая собственно и делала их взгляды привлекательными. Однако очевидно, что росту их популярности способствовало широкое недовольство населения низким культурным и нравственным уровнем тогдашнего духовенства. Сыграли свою роль и тревожные ожидания скорого конца света, способствовавшие распространению самых радикальных и фантастических идей.
Выступая против еретиков «словами» и посланиями, церковь одновременно обратилась за помощью к светской власти. Главные гонители еретиков игумен Иосиф Волоцкий и новгородский архиепископ Геннадий призывали Ивана III беспощадно расправиться с лидерами этого движения. Великий князь долго уклонялся от роли палача. Вопрос этот был для него не столько религиозным и нравственным, сколько политическим. В существовании антицерковного движения он видел для себя явную выгоду. Еретики были своего рода жупелом, с помощью которого можно было заставить несговорчивых иерархов пойти на уступки. Политическая независимость митрополичьей кафедры и епископата была одним из пережитков удельной эпохи. Великий князь всеми средствами добивался ее ликвидации.
В конечном счете «государь всея Руси» уступил требованиям иерархов. Зимой 1504/05 г. предводители еретиков были сожжены на кострах в Москве и Новгороде. Их рядовые единомышленники были разосланы по монастырским тюрьмам. Вскоре ересь была совершенно истреблена.
В это же время возникли существенные разногласия и внутри ортодоксального церковного сообщества. Образовались два течения религиозно-политической мысли, получившие название «иосифлян» и «нестяжателей». Взгляды «иосифлян» наиболее ярко выразил игумен Иосиф Волоцкий, имя которого и дало название всей «школе». Духовным наставником «нестяжателей» был старец Нил Сорский — игумен небольшого монастыря (скита) в вологодских лесах.
Расхождения между «иосифлянами» и «нестяжателями» носили принципиальный характер, а со временем, как это обычно бывает, породили и личную неприязнь. Основными предметами споров стали: допустимость монастырского землевладения, методы искоренения ереси и пределы власти «государя всея Руси» по отношению к церкви.
Первый вопрос был самым важным. К этому времени многие монастыри собрали обширные вотчины, в которых жили сотни и тысячи крестьян. Среди аристократии принято было дарить в монастыри для «вечного поминания» не только деньги и ценные вещи, но и деревни с крестьянами. В итоге монахи вынуждены были заниматься хозяйственными делами, земельными тяжбами и т.п., а некоторые игумены по своему образу жизни, влиянию превращались в настоящих «князей церкви». Это противоречило идеалам христианского аскетизма и отрешения от мира. Нестяжатели призывали монахов жить трудом рук своих и отказаться от владения вотчинами. Такая позиция встречала поддержку великого князя, который постоянно нуждался в населенных землях для раздачи своим служилым людям. Конфискация монастырских вотчин помогла бы ему решить эту проблему. По инициативе Ивана III вопрос о церковных земельных владениях был прямо поставлен на церковном соборе 1503 г. Однако большинство иерархов во главе с Иосифом Волоцким твердо стояли за сохранение и приумножение монастырских имуществ, ссылаясь на то, что они принадлежат не определенному лицу, а церкви в целом. Иосиф доказывал, что богатство монастырей не противоречат «высокому житию» иноков. В своем монастыре он ввел строгий общежительный устав и развернул широкую программу помощи бедным и страждущим. «Стяжания церковные — божьи стяжания», — говорили «иосифляне» в оправдание своих взглядов.
«Иосифляне» и «нестяжатели» одинаково враждебно относились к еретикам. Однако они по-разному подходили к выбору средств борьбы с ними. Иосиф Волоцкий и Геннадий Новгородский готовы были для искоренения ереси идти на крайние средства — сожжение еретиков на костре и другие свирепые казни. Однако невиданные прежде на Руси костры еретиков, запылавшие зимой 1504 г., ужаснули православную совесть. «Нестяжатели» указывали на то, что подобная жестокость противоречит христианскому учению. Они предлагали переубеждать отступников, а если это не удается — отказываться от всякого общения с ними.
В полемике «иосифлян» и «нестяжателей» постоянно всплывает проблема отношения государства и церкви. Деспотический произвол Ивана III распространялся и на высших иерархов. Так, смелый в отстаивании своих взглядов митрополит Геронтий в знак протеста удалился в Симонов монастырь, а митрополит Феодосий вынужден был отказаться от сана.
Государь требовал от иерархов полной покорности и безоговорочного содействия в политических вопросах. В частности, это касалось и возможности клятвопреступления. Иерархи должны были гарантировать безопасность политическим противникам Москвы, прибывавшим на переговоры. Затем эти клятвы вероломно нарушались, и жертва навсегда оказывалась в московской темнице. Таким способом Иван захватил своего брата удельного князя Андрея Большого, а Василий — внука Дмитрия Шемяки князя Василия Новгород-Северского. Однако многие иерархи отказывались от сомнительных в нравственном отношении услуг великокняжеской власти.
Нестяжатели выступали как представители старых традиций в отношениях светской власти и церкви. Московское самодержавие не могло ужиться с обличителями его нравственных пороков. Последователи Нила Сорского, самым известным среди которых был принудительно постриженный в монахи боярин Василий (Вассиан) Патрикеев, постепенно теряют свои посты в иерархии, отправляются в тюрьмы и ссылки. К середине XVI в. нестяжательство отходит в область церковной истории.
Династический кризис. В государствах монархического типа важнейшую роль играют не только личные качества правителя, но и его семейные отношения. Это связано с вопросом престолонаследия. Иван III первым браком был женат на княгине Марии Борисовне Тверской, умершей в 1467 г. По некоторым сведениям, она была отравлена. В этом браке у московского государя родился сын Иван, которого в отличие от отца называли Иван Молодой. В 1472 г. Иван III вступил в новый брак. Его супругой стала племянница последнего византийского императора Софья Палеолог, жившая в Риме на положении изгнанницы. Нарушив традицию, согласно которой московские князья выбирали себе жен среди русских невест, Иван проявил решительность и дальновидность. Этот брак стал для него своего рода «окном в Европу». Он поднял международный престиж Москвы и открыл дорогу на Русь многим даровитым иностранцам. Умная и властная Софья оказывала несомненное влияние на своего державного супруга. Однако степень и характер этого влияния и современники, и потомки оценивали по-разному.
Софья родила Ивану пять сыновей и шесть дочерей. Естественно, она хотела видеть своего старшего сына Василия наследником московского престола. Однако поначалу Иван III объявил наследником Ивана Молодого. Это был смелый, дерзкий и честолюбивый юноша. Между Софьей и Иваном Молодым вспыхнула вражда. В 1490 г. наследник внезапно скончался. Ходили слухи, что Ивана Молодого отравил лечивший его врач, присланный родственниками Софьи из Италии.
Новым наследником престола Иван III назвал своего внука Дмитрия — сына Ивана Молодого в браке с дочерью молдавского господаря Стефана Еленой. В начале 1498 г. Дмитрий был объявлен соправителем своего деда. Церемония передачи трона была настолько торжественной, что ее называют первым в русской истории «венчанием на царство». Однако реальной власти Дмитрий так и не получил. В результате ожесточенной борьбы придворных партий и долгих колебаний самого Ивана III старший сын Софьи Василий не только вернулся ко двору, но и получил статус соправителя. В апреле 1502 г. Дмитрий был лишен всех регалий и брошен вместе с матерью в заточение. Иван III «благословил и посадил на великое княженье Володимерьское и Московское и всеа Руси» княжича Василия.
В борьбе за власть ставки были очень высоки. Окончательная победа одной семьи означала гибель другой. Оказавшись в этой трагической ситуации, Иван III метался и искал выхода. В последние дни жизни он решил вновь изменить свое завещание в пользу внука, но не успел этого сделать.