Изменения в социально-экономической сфере. Первые десятилетия раздробленности были ознаменованы быстрым экономическим развитием многих земель Руси.
В наибольшей степени переменами были затронуты города. Численность горожан росла — как за счет возникновения новых городов, так и из-за расширения старых (площадь некоторых из них в рассматриваемый период выросла в 2—3 раза). Все больше поселений этого типа из небольших военно-политических центров с гарнизоном и редким ремесленным людом, мобилизованным для обслуживания дружины, превращались в цветущие центры ремесла и торговли. Изделия русских ремесленников этого времени отличались искусностью работы и высоким качеством. Нередко эти изделия по торговым путям попадали и в другие страны. Археологи свидетельствуют, что в рассматриваемое время на Руси существовало более полусотни ремесленных специальностей. Наиболее сложные технологии использовались при обработке металлов (в частности, ювелирами), в производстве мозаичной смальты, а также в каменном зодчестве, география которого стремительно расширялась. Именно появление все новых зданий из камня и кирпича — прежде всего церквей, богато украшенных «всякими узорочьи», — было самым наглядным проявлением хозяйственного расцвета городов.
Русские земли продолжали активно торговать с близкими и далекими соседями, боролись за контроль над торговыми путями, заключали торговые договоры с иностранцами. Сохранился черновой вариант договора Новгорода с немецкими торговыми городами Балтики и шведским островом Готланд (1191—1192) и договор Смоленска с тем же Готландом и Ригой (1229). Русские купцы основывали в иностранных городах торговые дворы, на которых, как правило, строили свою церковь. Заморским торговцам дозволялось делать то же на Руси. Так, в Новгороде существовали Готский и Немецкий торговые дворы, принадлежавшие купцам Ганзейского торгового союза. Главными русскими экспортными товарами по-прежнему были мех, воск и мед, однако только ими вывоз не ограничивался. В XII в. начали возникать влиятельные корпорации богатейшего русского купечества. Лучше всего источниками освещена деятельность «Иванского ста» — новгородского купеческого объединения, в начале включавшего только экспортеров воска. Объединение играло важную роль в экономической жизни Новгорода.
Не стояло на месте и сельское хозяйство — главная отрасль экономики Древней Руси. Основной рост тут достигался за счет экстенсивного развития: расширения пахотных территорий, в том числе и путем освоения новых земель, отвоеванных у леса и степи. Развитию сельского хозяйства способствовали в целом благоприятные природно-климатические условия XII в. Однако изменение этих условий в первой трети XIII в., вызванное колебаниями климата, негативно повлияло на продуктивность сельского хозяйства и, таким образом, сказалось на общем состоянии экономики страны.
В начальный период раздробленности в главных чертах сохранялся общественный срой, характерный для предыдущего периода. Тем не менее в социальной системе происходили некоторые изменения, вызванные новыми явлениями в политической и экономической жизни страны.
Самые заметные перемены пришлись, пожалуй, на долю правящего слоя — княжеской дружины. Если раньше она представляла собой относительно единую служилую корпорацию, действовавшую в масштабе всей страны, то теперь эта корпорация распалась на множество региональных сообществ. Но этим перемены не ограничились.
Часть дружинников по-прежнему постоянно находилась на княжеской службе. Эти люди в XII в. начали организовываться в княжьи дворы, новое социально-политическое явление. Двор, как и дружина прежнего времени, состоял из двух групп: старшей (бояре) и младшей (дворяне). Но он был лучше структурирован и представлял собой шаг вперед в развитии системы управления, в центре которой находился князь.
Другая часть дружинного слоя добивалась известной автономии по отношению к княжеской власти, одновременно закрепляясь в той или иной области страны. Князь, пришедший к власти в данной области, мог рассчитывать на лояльность этих дружинников и даже на их службу. Но это не происходило само собой, а обычно становилось предметом неких соглашений. Бывало и так, что названная часть дружинной корпорации вставала на путь открытой борьбы с князьями, желая подчинить их своему влиянию. Наиболее заметной ее политическая роль была в Новгородской, Киевской, Галицкой, Суздальской и некоторых других землях. Видимо, в эту же группу знати вливались представители местных элит, происхождение и социальная природа которых остаются дискуссионными. Полагают, что эти элиты могли сформироваться из дружинных элементов, еще раньше «оторвавшихся» от княжеской службы и осевших в различных «градах», а также из потомков племенных старейшин, не до конца истребленных или ассимилированных дружиной при установлении власти Рюриковичей (последнее произошло, по крайней мере, в Новгороде).
Сказанное о двух группах дружинной знати не означает, что между ними существовала какая-то непреодолимая граница. Степень вовлеченности их представителей в силовое поле княжеской власти могла меняться в зависимости от ситуации. Боярство по-прежнему представляло собой социальную элиту, на которую, несмотря на нередкие конфликты, опирались князья в большинстве земель Руси.
Источники XII в. не раз упоминают о вотчинах епископских кафедр и крупнейших монастырей, которые, как правило, жаловались им князьями. Вопрос о формировании боярского землевладения освещен источниками гораздо хуже. Данные тут весьма разрознены, и это косвенно свидетельствует о замедленном течении данного процесса в XII в. Показательно, что для Новгородской земли с ее мощным боярством первое свидетельство о «селах» светского лица относится лишь к началу XIII в. Конечно, подобные «села» там могли появиться и раньше, но главным источником дохода для новгородских бояр (как и для их собратьев из других земель) в это время по-прежнему оставалось распределение между ними государственных доходов (прежде всего «даней», собираемых с сельского населения) и доходных государственных должностей («кормлений»). Боярская вотчина с зависимым крестьянским населением лишь нарождалась, вплетая нити феодальных отношений в широкое полотно общественной жизни. Вследствие этого доминирующей группой сельского населения почти повсеместно оставались свободные общинники, обязанные главе земли лишь старинными «данями».
На таком общем фоне выделялась только Галицкая земля, боярство которой, ориентируясь на положение дел в соседних Польше и Венгрии, со второй половины XII в. энергично принялось наращивать свои земельные владения, а для их защиты обзаводилось военными отрядами и укрепленными замками. Сельское население попадало там в непосредственную зависимость от новых господ.
Еще одним важным социальным процессом, протекавшим в XII — начале XIII в., явилось дальнейшее укрепление городских общин крупнейших торгово-ремесленных центров Руси. Основой этого процесса стало успешное развитие городского хозяйства, а внешним проявлением — рост значения вечевых собраний. При этом сильное влияние на городские общины оказывали, как правило, местные группы боярства.
Пути политического развития. Политическая жизнь в Русских землях середины XII — первой трети XIII в. определялась тремя силами, интересы которых совпадали далеко не всегда. Это были княжеская власть, боярство и городские общины. Влиятельность каждой из этих сил в разных землях Руси была неодинаковой и к тому же менялась с течением времени. Она зависела от экономических возможностей соответствующей силы, от степени ее внутренней консолидации, от политических традиций и географических особенностей края и, наконец, от результатов политической борьбы. Ни одна из названных сил не была в состоянии добиться абсолютного преобладания над другими, и потому многое зависело от их способности заключать между собой союзы или оказывать влияние друг на друга.
В каждой земле складывалось свое соотношение политических сил. В результате, сформировавшиеся в регионах Руси политические системы стали отличаться большим разнообразием. Впрочем, в этой пестрой картине ясно проглядывали две разнонаправленные тенденции, которые присутствовали во всех без исключения землях. Первая из них — усиление княжеской власти (назовем ее монархической тенденцией), вторая — умаление этой власти (антимонархическая тенденция), причем в последней можно выделить две версии: боярско-олигархическую и боярско-республиканскую.
Показательное и весьма драматичное столкновение двух названных тенденций происходило на юго-западе Руси — в богатых плодородными угодьями и торговыми путями землях Волынской и Галицкой. В первой из них к концу XII в. сформировалась сильная княжеская власть, сумевшая сплотить вокруг себя местное боярство (порой с помощью силы) и города. В Галицкой земле, напротив, к исходу столетия власть князя ослабла, чему способствовала и мощь боярского землевладельческого слоя, стремившегося играть первостепенную роль в политической жизни, и личные качества последнего представителя местной династии князя Владимира Ярославича (1187—1199). После его смерти волынский князь Роман Мстиславич (1170—1205) захватил Галицкую землю. В своем новом владении он встретился с боярской оппозицией и принялся подавлять ее всеми доступными способами — конфискациями, изгнаниями и казнями, опираясь при этом не только на пришедших с ним волынян, но и на галицкие города. Усмирив железной рукой аристократию и основав Галицко-Волынскую державу (сила которой увеличивалась тем, что в конце жизни ее создателю удалось распространить свое влияние и на Киев), Роман тем не менее не сумел (или не успел) построить устойчивую политическую систему.
После гибели Романа энергия своевольного боярства вышла наружу и погрузила регион в хаос долгой гражданской войны, в которой держава Романа быстро разрушилась. Стремясь еще более упрочить свое положение, «велиции бояре» не раз были готовы отдаться под власть венгерского короля, без смущения диктовали свою волю князьям, а троих из них — в ответ на репрессии против представителей своего слоя — отправили на виселицу. Могущество галицких бояр порождало неслыханные для других регионов Руси боярские амбиции. Один из бояр, пользуясь венгерской поддержкой, даже дерзнул провозгласить себя новым князем Галича (подобного на Руси не случалось никогда). Лишь через полтора десятилетия после смерти Романа его подросшему сыну Даниилу удалось утвердить свою власть на Волыни и еще четверть века понадобилось ему для того, чтобы навести порядок в Галицкой земле. Как и его отец, Даниил смог опереться на города, уставшие от разорительных смут и боярского произвола. Земельная аристократия вынуждена была смириться с реставрацией сильной княжеской власти, но и позже оставалась влиятельной силой. Власть надо всем Галицко-Волынским княжеством Даниил удерживал до конца жизни (1238—1264).
Монархическая тенденция, возобладавшая в конце концов на Юго-Западе благодаря усилиям Даниила Романовича, в той или иной форме доминировала в большинстве земель Руси. Едва ли не ярче всего она проявила себя в истории Суздальской земли.
Северо-Восточная Русь — будущая Суздальская земля — долгое время оставалась дальней окраиной Древнерусского государства. Историческим центром края был город Ростов. Киевские князья редко посылали туда своих сыновей на княжение, обычно используя для управления территорией посадников-бояр и дружину. Не обладая большими запасами плодородной земли и не отличаясь слишком благоприятным для сельского хозяйства климатом, Ростовская волость в то же время была богата лесом, мехом, воском, медом, рыбой, железной рудой и, главное, лежала на большом международном торговом пути из Балтики на Восток. К тому же она была удалена от Степи с ее постоянной угрозой нападения кочевников. Все это привело в XI в. к активной колонизации края. Владимир Мономах начал посылать на давно уже пустовавший ростовский стол наместниками своих сыновей. Где-то в начале XII в. он определил туда Юрия, вошедшего в историю с прозванием Долгорукий (ранняя форма — «Долгие Рукы»). Именно в годы его длительного княжения земля, получившая свое название по новой княжеской резиденции — городу Суздаль, превратилась в самостоятельное и притом одно из самых мощных политических образований на территории страны.
Всю жизнь мечтавший о Киеве и много воевавший для достижения этой цели, Юрий тем не менее деятельно заботился об укреплении доставшейся ему волости. Он ставил новые крепости, которые должны были защитить землю от нападений со стороны соседей-единоплеменников. Так появились Кснятин, Дмитров, Юрьев, Москва и другие городки. Юрий оценил возможности, которые открывал хотя бы частичный контроль над северным соседом — Новгородом, и опасности, возникавшие в том случае, если на княжение там садился недруг. С этого времени новгородский вектор станет одним из главных в политике князей Суздальской земли. Наметил Юрий и другую линию суздальской политики — стремление доминировать на пространстве южного соседа, каким была Муромо-Рязанская земля.
Русские земли в XII в.
Активная общерусская политика и градостроительная деятельность требовали от Юрия мобилизации ресурсов своей земли. К сожалению, почти не сохранилось данных, чтобы судить о том, как к этим действиям относились ростовские и суздальские бояре, привыкшие, как полагают, в прежние времена чувствовать себя полными хозяевами края. Но после кончины Юрия при решении вопроса, кому из его сыновей наследовать землю, последнее слово осталось именно за ними. Более ясной предстает другая грань политической жизни Суздаля при Юрии. Имея несколько взрослых сыновей, он неохотно выделял им волости внутри своей земли, а чаще искал их на Юге — в Киевской, Переяславской и даже Черниговской землях. В этом проявлялось явное стремление Юрия уберечь Суздальщину от внутреннего дробления (к подобному же методу сохранения единства «отчины» прибегали в XII в. и западные соседи суздальских князей — правители Смоленска).
В 1157 г. Юрий умер, сумев за два года до того утвердиться на киевском престоле (с третьей попытки). Князем в Суздальской земле после него стал его сын Андрей Боголюбский (1157—1174). Он продолжил многие начинания отца: привел к вассальной зависимости князей Мурома и Рязани, старался (не всегда успешно) подчинить своему влиянию Новгород. Что же касается Киева, то тут в политике Андрея появились совершенно новые мотивы. Как и отец, он старался упрочить свое влияние на Юге, но сам Киев ему уже нужен не был. Завоевав его в 1169 г., он не стал садиться там на княжение, а киевских князей пытался держать на положении вассалов. Одновременно Андрей стремился превратить свой стольный Владимир-на-Клязьме (куда он перенес столицу из Суздаля) в «новый Киев» и отстраивал его со столичной изысканностью. Во Владимире появились каменные храмы и иные здания, которые повторяли аналогичные постройки «матери городов русских». Владимирские книжники (к которым, вероятно, относился и сам князь) искали в возвышении города глубокий сакральный смысл. Андрей попытался даже учредить во Владимире новую митрополичью кафедру, но константинопольский патриарх (которому в церковном отношении подчинялась Русь) «двоить» русскую митрополию не захотел. Будучи одним из самых могущественных правителей на Руси, Андрей нередко привлекал для достижения целей своей общерусской политики князей из других земель. Дальновидным был и внутриполитический курс суздальского правителя. Он не делил свою землю на волости и в этом смысле пошел гораздо дальше отца, выслав в 1162 г. за пределы Суздальщины нескольких своих братьев и племянников, а также «передних» мужей Юрия. По словам летописца, сделал он это, желая «самовластием быти всей Суждальской земли». Действительно, политическая программа князя заключалась в укреплении личной власти, решительном возвышении ее не только над знатью, но и над княжеской традицией родового владения «отчиной». Погиб Андрей в результате дворцового заговора. Случилось это в его резиденции Боголюбове под Владимиром (по которой он и получил свое прозвище). Не исключено, что к этому покушению были причастны недовольные «самовластной» политикой Андрея бояре.
После смерти Андрея «ростовци и суждальцы, переяславци, и вся дружина от мала до велика» пригласили на престол некогда изгнанных Андреем сыновей его брата Ростислава — Мстислава и Ярополка. Ростовское и суздальское боярство поступило так в надежде, что Ростиславичи станут послушными орудиями в его руках. Однако попытка ослабить княжескую власть не удалась из-за позиции «младших» городов во главе с Владимиром, которые были недовольны диктатом «старших» Ростова и Суздаля. Они поддержали претензии на власть братьев Андрея — Михалки и Всеволода, не без основания видя в них продолжателей его политики. Как полагают, позицию «младших» городов могли разделять и торгово-ремесленные общины городов «старших» (например, Суздаля). Смута продолжалась три года и завершилась только в 1177 г., когда Всеволод (уже вокняжившийся к этому времени во Владимире после смерти Михалки) со своими владимирцами разгромил под Юрьевым ростовскую дружину и приведенного ею на поле боя Мстислава Ростиславича. С боярской фрондой было покончено. В Суздальской земле еще более укрепилась тенденция к усилению княжеской власти.
Всеволод, из-за многочисленного потомства получивший впоследствии прозвище Большое (Великое) Гнездо, в годы своего правления (1176—1212) продолжил политику отца и брата. Он сохранил влияние за пределами своего княжества (включая Муромскую и Рязанскую земли, а также Переяславль Южный), добился гораздо более прочных политических результатов в Новгороде, где часто сидели его ставленники, а также в течение нескольких лет оказывал покровительство далекому Галичу. На время Всеволодова княжения пришелся наибольший экономический, политический и культурный расцвет Суздальской земли. Всеволод начал титуловать себя «великим князем», и этот титул закрепился за его преемниками на владимирском престоле. «Великому княжению Владимирскому», оформившемуся именно при Всеволоде, несмотря на все грядущие испытания, будет уготована долгая историческая жизнь. Оно прямо передаст эстафету Москве, князья которой станут искать в эпохе суздальских Юрьевичей и образцы для подражания, и полезные политические идеи (как, например, идею «нового Киева»).
Со смертью Всеволода сила его державы пошла на убыль. Не захотев обижать детей и попирать вековые княжеские обычаи, он распределил свою землю между сыновьями. Не во всем довольные этим разделом, они довели дело до войны друг с другом, но после этого конфликта установилась новая форма существования земли, когда все потомки Всеволода признавали старшинство и авторитет великого князя, сидящего во Владимире. В их среде сохранялся идеал сильной княжеской власти, также со временем перешедший по наследству в Москву.
Совершенно иная — республиканская — политическая система сложилась в XII в. у северного соседа Суздальщины — в Новгородской земле. Там княжеская власть отступила перед мощным объединением боярства и городов. Новгородская знать (в отличие от галицкой аристократии) не только смогла привлечь на свою сторону местные городские общины с их влиятельным торгово-ремесленным населением, но и обладала широким государственным взглядом на политическую жизнь. Забота о собственных интересах у нее обычно сочеталась с попечением о единстве и благоденствии всей земли. Такое положение вещей коренилось в важных особенностях общественно-политической жизни Новгорода, вызревавших не одно столетие. Усилия археологов и историков, предпринятые в последние десятилетия, позволили значительно лучше, чем прежде, представить происхождение и сущность Новгородской республики.
Новгород — один из древнейших центров страны — был столицей самой большой русской земли XII в. Она простиралась далеко на север и единственная имела прямые выходы к морям (Балтийскому и Белому). Из-за сложных природно-климатических условий Новгороду не хватало собственного хлеба (чем нередко пользовались князья, желавшие оказать на него давление), однако у него было много других богатств. Среди них самыми драгоценными были бескрайние леса с запасами меха и оживленные торговые пути, связывавшие Северную Европу со Средиземноморьем и Каспием. Все эти преимущества издревле использовались местными жителями, и неслучайно именно здесь возникло то раннегосударственное объединение, которое, по летописным сведениям, и призвало в IX в. Рюрика. Как полагают, уже тогда существовал влиятельный слой знати, заключивший с новым правителем «ряд» (договор). Этот «ряд», видимо, ограничивал власть князя в сфере контроля над доходами с земли, который так и остался в руках местной верхушки. Это заложило основу взаимоотношений новгородцев с князьями, и те даже в пору расцвета Древнерусского государства признавали за новгородскими мужами некоторые их старинные права. Возможно, эти права подтвердил Ярослав Мудрый, выдавший новгородцам особые грамоты, которые затем легли в основу новгородско-княжеских договоров эпохи раздробленности (древнейший такой договор дошел от 1264 г.).
Ослабление Древнерусского государства в последней трети XI в. позволило новгородской знати еще больше расширить свои вольности. Она поставила под свой контроль движение земельной собственности в крае (со временем это приведет к тому, что князю будет запрещено не только единолично «раздавати» кому-либо новгородские волости, но и самому иметь здесь «села»). Кроме того, с конца XI в. новгородцы начали избирать на вече собственного посадника (раньше посадником являлся либо сам князь, присланный из Киева, либо его назначенец, т.е. посадник был представителем центральной власти). Достигнутые успехи уже в то время позволяли новгородцам не просто влиять на выбор князей-наместников, присылавшихся из Киева, но и делать это подчас в весьма резкой форме. К примеру, не желая видеть на своем столе сына киевского князя Святополка Изяславича, они заявили: «Аще ли две главе имееть сын твой, то пошли и (его)». Очередной удар по позициям княжеской власти был нанесен в 1126 г. Воспользовавшись отсутствием правителя, новгородские мужи явочным порядком ввели у себя так называемый «сместной» (совместный) суд. Если раньше князь разбирал судебные дела сам (или поручал разбирательство своему человеку), то теперь он мог делать это только вместе с посадником, что на деле означало установление боярского контроля и над этой сферой княжеской деятельности в Новгороде.
Последний акт «новгородской революции» пришелся на 1136 г. Тогда по решению веча, в котором кроме новгородцев участвовали представители двух других важнейших городов земли — Пскова и Ладоги, был арестован, а затем выслан из города князь Всеволод Мстиславич. С этого времени новгородцы утвердили за собой «вольность в князьях» — право приглашать и изгонять их по решению веча. Правда, эта «вольность» не всегда была полной. Некоторые Рюриковичи в буквальном смысле навязывали себя или своих ставленников республике, а с середины XIII в. право посылать в Новгород князя (по согласованию с вече) фактически закрепилось за великими князьями Владимирскими. Однако новгородцы умело играли на межкняжеских противоречиях и в любых сложных ситуациях твердо оберегали самое ценное свое политическое завоевание — систему ограничения княжеской власти. В результате князь в Новгороде превратился из правителя в должностное лицо, призванное исполнять положенные ему функции, — со своей дружиной оберегать землю от внутренних и внешних врагов (у республики постоянной армии не было), вместе с посадником распределять земли Новгорода в «кормление» новгородским «мужам», а также возглавлять систему «сместного» суда. По представлениям того времени, суд без князя не имел законной силы. К тому же новгородцам был нужен арбитр в их внутренних спорах.
Целям укрепления независимости Новгородской земли способствовало и то, что с 1156 г. там принялись сами избирать кандидата в епископы, который затем ехал на поставление к митрополиту в Киев. Это лишало киевского князя, обычно имевшего влияние на главу митрополии, возможности вмешиваться в дела республики по линии церковной власти.
Политическая система Новгорода имела четкую структуру. Во главе республики стояло боярство и находящаяся под его влиянием новгородская городская община. Высшим органом власти было новгородское вече. При решении важнейших вопросов учитывалось и мнение других городов земли (или как их называли — «пригородов»), где также происходили вечевые собрания. В вече, которое собиралось на площади у Софийского собора или на княжьем дворе, участвовали представители всех свободных семей города. Оно разбирало важнейшие вопросы государственной жизни, принимало решение о приглашении и изгнании князя, избирало руководителей республики. Таковыми являлись: посадник — главное должностное лицо Новгорода, тысяцкий — командир ополчения, а со второй половины XIII в. еще и руководителя торгового суда, а также епископ, который кроме своих основных духовных обязанностей осуществлял и политические функции — хранил государственные печать и архив, участвовал в переговорах с соседями и удостоверял дипломатические акты.
Некоторые элементы, присущие новгородской политической системе, имелись и в других землях. Так, во многих городах знать или даже вече пытались влиять на кандидатуру будущего князя, а в Полоцке (где эта практика была особенно развита) имелось и ограничение княжеской власти в сфере суда. Тем не менее только в Новгороде возникла законченная республиканская форма правления с присущей ей активной политической борьбой и частыми выборами. Главным объектом борьбы между боярскими семьями было посадничество (борьбы тем более острой, что в ведении посадника было распределение «кормлений»). Успех в этой борьбе в немалой степени зависел от позиции веча, в котором участвовали и простые горожане. Все это заставляло новгородское боярство учитывать интересы незнатных новгородцев, что придавало социально-политической системе республики дополнительную устойчивость. Так, свою часть от собираемых даней получало не только боярство, но и городские общины. Показательно, что когда с середины ХIV в. политический строй Новгорода стал эволюционировать в сторону боярской олигархии, внутренняя консолидация новгородского общества заметно ослабла.