Раздел 2
И сказал брат брату: «Се моё, а то моё же». И стали князья про малое «се великое» молвить и сами себе беды ковать...
«Слово о полку Игореве»
Не в силе Бог, но в правде. Александр Невский
Глава 4
В последней трети XI в. государство Русь вступило в пору кризиса. Твердая политика Владимира Мономаха и Мстислава Великого на какое-то время продлила его относительное единство. Однако после смерти Мстислава в 1132 г. дробление державы Рюриковичей приобрело необратимый характер. Вскоре на ее территории возникло более десятка практически самостоятельных политических образований — «земель» (как их назвали современники). Уже тронутая позолотой легенды эпоха ранней русской истории уходила в прошлое, уступая место долгим и трудным временам раздробленности.
Окончательно превратившись в исторический факт во второй трети XII в., раздробленность продолжилась несколько столетий. Новое единое государство восточных славян — на сей раз со столицей не в Киеве, а в Москве — начнет оформляться лишь во второй половине XV в. В это время московские князья уже будут привычно смотреть на себя как на единственных законных наследников всех земель Древней Руси. Однако в XV в. эта московская доктрина окажется еще очень далека от своего воплощения. Лишь к концу XVIII в. Российская империя сможет собрать под своим крылом почти все (за исключением Галиции) географические пространства, на которые некогда распространялась власть Владимира Святого.
Причины и характер раздробленности. Как и другие раннесредневековые государства Европы, Древняя Русь в политическом отношении была образованием непрочным. Ее единство напрямую зависело от способности сидевшего в Киеве князя удерживать контроль над правящим слоем, который состоял из его сородичей-князей и дружинной аристократии. Киевский князь был не самодержавным монархом, а лишь первенствовал в правящем семействе и к тому же вынужден был считаться с мнением собственной дружины. Церковь призывала всех этих людей к осознанию религиозной ответственности за единство и благоденствие страны. Однако большее впечатление на них производила военная сила киевского правителя и его желание учитывать их интересы. Пока шло освоение государством огромных и не всегда дружественных просторов Восточной Европы, пока княжеский род (как и весь правящий класс) был не очень многочисленен, но при этом мобилен и спаян общими целями внутренней и внешней политики, киевским князьям удавалось играть ключевую роль в делах Руси. Однако жизнь не стояла на месте, и постепенно стали накапливаться факторы, ослаблявшие политический центр Древнерусского государства.
Важнейшим элементом политической культуры рассматриваемого времени было представление о родовом характере власти Рюриковичей над Русью. Это означало, что любой представитель династии имел право на управление частью державы. Долгое время это право реализовывалось через систему своеобразного наместничества: каждый член княжеской семьи получал от киевского князя какую-либо волость, но не в собственность с правом передачи своим наследникам, а лишь на то время, пока не освободится более значимый княжеский «стол». Когда это случалось, князь отдавал свой надел очередному младшему сородичу и навсегда покидал прежнее место. Большую часть доходов со своей волости каждый князь должен был отправлять в Киев. В XI в. княжеская семья начала быстро разрастаться, что само по себе создавало угрозу и старой системе княжеского владения, и единству Руси. Счет старшинства все более запутывался, князья начинали конфликтовать между собой за важнейшие волости. В последней трети XI в. конфликт вышел наружу и повел к череде междоусобных войн. В этой борьбе зародилась новая политическая идея — о закреплении земель за различными ветвями правящего рода в качестве «отчин», наследуемых владений. Пример такого «отчинного» владения уже давно показывали державшиеся особняком полоцкие князья — потомки Изяслава, сына Владимира Святого. Но в качестве принципа существования всего княжеского «дома» эта идея была впервые провозглашена на Любечском съезде 1097 г. («кождо да держитъ отчину свою») и после того начала постепенно воплощаться в жизнь.
Рост княжеских семейств был важным центробежным фактором, но само по себе это вряд ли привело бы к столь масштабным последствиям, как распад государства. Дело было еще и в том, что князей в их стремлении обрести себе постоянные «столы» поддерживали значительные массы дружинной знати и местных элит, возглавлявших городские общины. В условиях экономического укрепления регионов и возникновения в них сравнительно эффективных систем управления, каждая земля стала чувствовать себя самодостаточным мирком, способным прожить без политической поддержки Киева, и начинала все более тяготиться обременительными выплатами дани столичному князю. Усиливающиеся города, уставшие от частых перемен на своих «столах», видели в появлении местных династий не только финансовые выгоды, но и путь к внутренней стабильности и предсказуемости власти. Играло свою роль и то, что если раньше княжеские «мужи» получали средства к существованию лишь «из руки» своего князя, который делился с ними частью военной добычи и доходов (в том числе передавая им «в кормление» различные должности), то теперь, где-то со второй половины XI в., у некоторых из них начали появляться «села» — феодальные вотчины. И хотя этот процесс только обозначился, обладание «селами» в той или иной земле было для княжеского дружинника лишним аргументом осесть в ней навсегда.
Сепаратизму регионов способствовало и то, что при отсутствии значимых торговых связей между ними (за некоторыми исключениями, касавшимися, главным образом Новгородской земли) стержневая экономическая «скрепа» Руси — путь «из варяг и греки» — к концу XI в. сильно ослабла. Произошло это под напором половцев, парализовавших причерноморский участок пути и, таким образом, умаливших роль киевского князя как гаранта международной торговли между Балтикой и Средиземноморьем. Решительные победы русских князей над половцами в начале XII в. надолго избавили Русь от новых набегов, но все же не привели к восстановлению безопасного пути «из варяг в греки».
Парадоксальным образом эти победы даже способствовали дальнейшей политической дезинтеграции Руси. Теперь у князей пропал общий внешний враг, а значит и необходимость преодолевать внутренние противоречия ради борьбы с ним (как это было еще при киевских князьях Святополке Изяславиче и Владимире Мономахе).
Важную роль в поддержании целостности страны в прежнее время играло культурное и церковно-конфессиональное единство большинства населения Руси (древнерусской народности). Однако при политическом дроблении этот фактор оказался почти выключенным из числа сил, противодействовавших распаду. Продолжала свое существование единая русская митрополия с центром в Киеве (попытки ее расколоть последовали позже). Вера людей и их образ жизни оставались прежними. Политические катаклизмы мало затрагивали привычный общественный уклад и правовую систему. Ни один из князей не стремился добиться культурной «инакости» своей земли или ограничивать контакты с другими землями (с которыми он, как правило, был связан теснейшими династическими и политическими узами). Среди книжных людей сохранялось живое представление об историческом единстве Руси. Распад государства не вел к автоматическому распаду страны как этнокультурной общности и потому воспринимался культурной элитой не так остро.
Произошедшее во второй трети XII в. не было результатом злого умысла каких-либо внутренних или внешних сил, а лишь отразило общественно-политическую реальность, возникшую к началу того столетия. Эта реальность продолжала меняться и далее, и раздробленность в своем историческом развитии прошла ряд качественно отличных этапов. Первый из них продлился около века и завершился с нашествием монголов на рубеже 30—40-х годов XIII в.
Первое столетие раздробленности было более или менее благополучным временем в истории Руси (по крайней мере до начала XIII в.). Выделившиеся из состава Древнерусского государства «земли» оказались крупными и относительно стабильными образованиями, не сразу затронутыми дальнейшим дроблением. Их потенциала вначале хватало для быстрого и успешного внутреннего развития. Хозяйственный подъем охватил даже те регионы, которые прежде отставали. Продолжилась эволюция и усложнение социальной структуры и политических институтов. В мировоззрении общества все больше укреплялись позиции христианства. Много нового и интересного возникало в культуре.
Раздробленность породила и горькие плоды. Немалый ущерб несли княжеские войны, нередко проходившие с участием кочевников. Особенно от усобиц страдали Киев и Киевская земля — главное «яблоко раздора» этого времени. В условиях децентрализации и княжеских ссор падали военный потенциал страны и ее обороноспособность. Итог этому подспудному процессу подвели трагические события XIII в. С трудом остановив натиск крестоносцев с запада, Русь оказалась порабощена монголами.
Новая политическая география Руси. Возникновение раздробленности было процессом постепенным. Первые ее признаки появились еще в XI в. Однако киевские князья Владимир Мономах и его сын Мстислав сумели восстановить контроль над большей частью страны. При Мономахе политической самостоятельностью, да и то относительной, отличались только земли Полоцкая и Черниговская (из состава которой еще не выделился Муромо-Рязанский край), а также два небольших княжества на крайнем юго-западе Руси — Перемышльское и Требовльское. Мстиславу удалось подчинить Полоцк. В 1129 г. он отстранил там от власти местную династию и посадил на княжение собственного сына.
После смерти Мстислава политическая карта страны начала быстро меняться. На территории Руси возникло около дюжины государственных образований, причем Киев превратился в столицу лишь одного из них. В отличие от других земель, где сохранилась верховная княжеская власть (а это были все земли кроме Новгорода), в Киевской не появилась собственная династия или хотя бы ее подобие, и вплоть до Батыева нашествия он был объектом непрекращающейся борьбы между князьями разных земель. «Мать городов русских» манила их не только потускневшим блеском своего «злата стола» и древними святынями. Обладание Киевом (формально сохранявшим статус «старшего» владения Рюриковичей) позволяло его правителю играть важную роль в делах Южной Руси, помогало в отстаивании интересов собственной земли и сулило весомый доход. Впрочем, значение Киева в общерусских делах постепенно падало. Суздальский князь Андрей Боголюбский уже выражал открытое пренебрежение к прежней столице и начал сажать там «подручных» князей (первым из них в 1169 г. стал его младший брат Глеб). Галицкий князь Даниил Романович (правда, в чрезвычайных условиях Батыева нашествия) пошел еще дальше и посадил в Киеве своим наместником уже не князя, а боярина.
Сохранившиеся источники не всегда позволяют назвать точную дату окончательного «разрыва» каждой земли с Киевом. Однако можно указать на значимые вехи в становлении политической самостоятельности отдельных частей Руси.
Черниговская земля была фактически независимой еще до 1132 г. В ней, по решению Любечского съезда, закрепились Давыд и Олег Святославичи (сыновья киевского князя Святослава Ярославича) со своим потомством — Давыдовичами и Ольговичами. В 1127 г. из этого княжества выделилась Муромо-Рязанская земля, доставшаяся брату Давыда и Олега Ярославу и в середине века разделившаяся на Муромскую и Рязанскую.
Упоминавшиеся выше Перемышльское и Требовльское княжества, напротив, в 1141 г. объединились под властью князья Владимирко Володарьевича, правнука старшего сына Ярослава Мудрого Владимира. Владимирко выбрал своей столицей город Галич, и с этого началась история отдельной Галицкой земли.
После смерти Мстислава Великого власть в Полоцкой земле вернулась к прежней династии потомков Изяслава Владимировича (впрочем, раздираемой внутренними конфликтами).
Смоленская и Волынская земли оказались во владении старшей ветви потомков Владимира Мономаха (пошедшей от его первой жены Гиты, дочери англосаксонского короля Харальда). Первым самостоятельным князем в Смоленске стал внук Мономаха Ростислав Мстиславич, вначале державший город в качестве отцова наместника, а затем явившийся родоначальником самостоятельной смоленской династии. Основателем местной династии в Волынской земле в 1135 г. стал его родной брат Изяслав Мстиславич, также получивший эту территорию лишь в держание (от киевского князя Ярополка Владимировича — своего дяди), но спустя десятилетие закрепивший ее за собой и своими ближайшими родичами.
Младшей ветви Мономашичей досталась Суздальская (Ростовская) земля. Начало династии там положил Юрий Долгорукий, сын Мономаха от второго брака (имя его матери неизвестно).
Подобно Ростиславу и Изяславу Мстиславичам, Юрий был определен отцом в свою будущую землю как наместник, а затем и его наместничество переросло в постоянное владение. Впервые он вышел из повиновения киевскому князю (своему брату Ярополку) в 1132 г, всего через несколько недель по смерти Мстислава.
Еще одной землей, в которой утвердились Мономашичи, была Переяславская (со столицей в Переяславле Южном), однако полноценная династия там не сформировалась. За обладание этой территорией с 1132 г. спорили между собой обе ветви потомков Мономаха, причем успех чаще был на стороне суздальских князей.
Долгое время, оставаясь под влиянием сменявшихся киевских князей, переходила из рук в руки и Турово-Пинская земля. Однако к концу 50-х годов XII в. там смог закрепиться княжеский род, начало которому положил Юрий Ярославич — внук киевского князя Святополка Изяславича (которому эта волость была выделена на Любечском съезде).
В 1136 г. после изгнания новгородцами князя Всеволода Мстиславича окончательно отделилась от Киева и Новгородская земля, где возник оригинальный политический строй — республика. Несмотря на резкое ограничение княжеской власти в Новгороде, князья соседних земель старались заручиться поддержкой новгородцев и получить от них приглашение занять «республиканский» стол. Даже временное обладание им приносило удачливому соискателю важные политические и экономические преимущества.
Разделение государства сопровождалось попытками наиболее сильных князей расширить свои владения и политическое влияние за пределы собственных княжеств. Борьба велась как за обладание пограничными территориями (что было злободневно и потому, что границы земель сформировались далеко не везде), так и за гегемонию в других землях. Ілавными объектами такой борьбы за гегемонию становились «ничейные» столы Киева и Новгорода, а также галицкий стол после пресечения там в 1199 г. местной династии. Кроме того, сильнейшие правители (а в начале XIII в. к таковым относились суздальские, черниговские, волынские и смоленские князья) вмешивались в политическую борьбу у соседей, стараясь привести к власти угодного им кандидата или добиться от владельца другой земли признания вассальной зависимости. Так, суздальские князья не только неоднократно диктовали свою волю на Киевщине и Новгородчине, но и в некоторые периоды являлись сюзеренами Муромской, Рязанской, Переяславской и Галицкой земель, оказывали сильное влияние на некоторые другие княжества. Этим дело не ограничивалось. В 1207 г. Всеволоду Большое Гнездо удалось отрешить от власти рязанских князей и на некоторое время (впрочем, недолгое) посадить в столице княжества собственного сына. То же самое некогда пытался сделать с Рязанью и отец Всеволода — Юрий Долгорукий. И эти случаи уникальными не были. Смоленские князья долгое время опекали ослабевшую Полоцкую землю и в 1223 г. также сумели захватить ее столицу, где затем несколько лет сидел на княжении один из них. Наивысшим успехом князей волынских явилось поглощение Галицкого княжества (в первый раз это случилось в 1199 г.).
Активные попытки некоторых потомков Рюрика расширитъ свое влияние свидетельствовали не только об их амбициях, но и о существовании на Руси середины XII — начала XIII в. центростремительных тенденций. Однако в рассматриваемое время условия для воссоздания единого государства еще не созрели и силы децентрализации оказывались мощнее объединительных усилий отдельных правителей. Об этом красноречиво свидетельствует дальнейшее деление большинства Русских земель на полунезависимые волости. Раньше и сильнее всего этим процессом оказалось затронуто Полоцкое княжество. Шел он и в Киевской, Черниговской, Рязанской, Волынской, Турово-Пинской, Смоленской землях. Выделение волостей не означало автоматического разрушения той или иной земли как политического целого, но ослабляло ее, создавало условия для углубления дезинтеграции в будущем. В начале XIII в. внутреннее деление затронуло и такое мощное, прежде единое политическое образование, как Суздальская земля (после смерти Всеволода Большое Гнездо в 1212 г). Незадолго до того рухнуло единство только что созданного Галицко-Волынского княжества (после гибели князя Романа Мстиславича в 1205 г.). Удержаться от внутреннего членения вплоть до Батыева нашествия смог, по сути, только республиканский Новгород.
Начало монгольского владычества в 40-е годы XIII в. еще больше подстегнуло центробежные тенденции на территории бывшего Древнерусского государства.