Из книги Б.Д. Грекова
«Киевская Русь» (Греков Б.Д. Труды. T.II. М., 1959)
Несколько замечаний по поводу термина «смерд»
...Мы очень хорошо знаем, что все живущее изменяется. Имеют свою жизнь и слова. Если бы мы могли познать жизнь слов, перед нами раскрылся бы мир во всей сложности своей истории. К сожалению, мы этого сделать пока не умеем. В нашем распоряжении только отдельные попытки, иногда удачные, но в целом недостаточные для задач историка.
Наши источники знают много терминов, обозначающих сельское население: смерд, сирота, сябр, крестьянин, изорник, мирянин, изгой, закуп, рядович, селянин, кмет, бобыль, половник, вотчич, человек (множественное число — люди). Различаются термины и по месту, и по времени, и по социальным оттенкам. Разобраться в этой пестроте совсем не так просто. Одним из древнейших терминов, обозначающих земледельца-крестьянина, является термин «смерд».
Слово «смерд» очень интересно: оно имеет свою длительную и показательную историю. Недаром на него обращали внимание крупнейшие филологи.
Знаменитый славист П.И. Шафарик по этому случаю писал: «Древнерусское смерд (смердь, rusticus), морданица (servitus) должно быть связано с именем народа мордва. Мордвин (корень обоих слов персидский merd, т. е. человек, муж)». Эти же сопоставления мы находим и у А.А. Шахматова (мордовское mirde — муж, вотякское murt — человек, авестийское mereta, новоперсидское mard — человек)...
Термин имеет удивительно широкое распространение... Всюду этот термин обозначает в основном человека, людей, в переносном смысле употребляется для обозначения низшей социальной степени, подобно тому как в русском языке и термин «человек» употребляется в общем смысле и в более узком (человек — слуга.)... Разумеется, что вторичное значение термина могло возникнуть только значительно позднее, когда появилось разделение людей на высший и низший слои...
Славяне и, в частности, народ русский есть продукт сложного этногенетического процесса, и в русском термине «смерд» сказывается глубочайшая древность в истории различных племен и народов, следы многих этнических переплетений. Одно это слово, сохранившееся на огромном пространстве от Пиренеев до Ирана, от Черного моря до Прибалтики, заставляет нас серьезно задуматься над историей взаимоотношений народов Европы и Азии...
В процессе образования классов потребовались для социальных верхов новые слова. Для определения землевладельца таким словом стало слово болярин, боярин, для княжеского дружинника — княж муж и боярин, для купечества — гость. Масса, остававшаяся внизу, по-прежнему продолжала носить название смердов, но этот термин в классовом обществе приобрел уже другой оттенок. Его стали ассоциировать... с глаголом смердеть, т.е. придали... уничижительный, даже обидный смысл. В польском кошубском языке, как сообщает С.М. Соловьев, smird значит бедный селянин, в старой Латвии — крестьянин...
Приблизительно такая же эволюция произошла и с термином «муж». В Древнейшей Русской Правде этим термином обозначается понятие свободного человека вообще... В литовско-русском обиходе «мужик» обозначает крестьянина...
Следует также иметь в виду, что рядом с термином «смерд» существуют и другие равнозначащие: сирота, селянин, мирянин и др. Термин «крестьянин» постепенно на Руси стал вытеснять другие аналогичные по содержанию термины. Официально он завоевал полное право гражданства в Русском государстве с XV в., но в быту долго еще продолжали существовать и старые слова «смерд» и «сирота».
Из статьи Б. Рыськина
«Смерды в областях немецкой колонизации XI—XIII вв.» (Вопросы истории. 1948. №3)
Слово «смерд», которым называли основное население Киевской и Новгородской Руси, известно не только на Руси, но и за ее пределами. Изредка оно встречается и в средневековых памятниках Западной Европы. Как известно со смердами мы сталкиваемся в письменных источниках, относящихся к Польше, в которых оно выступает в виде smard. Встречается оно также и в грамотах, относящихся к областям средневековой Германии, заселенным ранее славянами. Здесь smurdi, zmurdi, smardones, smurdones фигурируют в грамотах периода немецкой агрессии в славянских землях в XI—XIII в....
Содержание этих случайно сохранившихся в незначительном количестве документов не отличается полнотой. Как правило, грамоты ограничиваются перечислением смердов наряду с движимыми и недвижимыми владениями, о которых в них идет речь. К числу таких грамот относятся некоторые грамоты германских императоров — Генриха III (1039—1056), Генриха IV (1056— 1106), Генриха VI (1165— 1197) и некоторые другие, в которых смерды упоминаются как население вотчин. В редких случаях эти документы вскользь трактуют и о правовом положении смердов. Таковы грамота гальберштадского епископа Рейнгарда от 1122 г. И договор маркграфа Оттона Мейсенского с Дидрихом, маркграфом Восточной (лужицкой) марки от 1181 года. В грамотах XIII в. смерды упоминаются еще реже, в частности, в двух рукописях, относящихся к 1234 и к 1279 гг. В последней речь идет об освобождении графом двух смердов, «приписанных к нам издавна на смердьем праве».
Большая часть указанных источников относится к областям, заселенным сербами, лужичанами, мильчанами и гломачами, т.е. областям, в которых захват немцами славянских земель в XI—XIII вв. шел очень интенсивно и славяне были сломлены в результате кровавой борьбы предшествующего времени. Победа немцев над славянами привела к утверждению в этих областях немецкой церкви, политических учреждений Германии и стремительному проведению феодализации. Начиная с конца XIII в. термин «смерд» уже почти не встречается в грамотах. Это исчезновение является несомненным следствием успехов германизации, вытеснившей старую славянскую терминологию и заменившей ее обычной латинской или немецкой. Что касается топонимики славянских земель, ставших ареной немецкой колонизации... в этих областях она встречается. В топонимике Мекленбурга, области полабских славян, мы встречаем в одной грамоте о пожаловании Конрадом III поместил гавельбергскому епископу под названием Malici Zmurdiaca. Кроме того, термин «смерд» выступает в гуфовом устройстве Восточной Германии вплоть до XV века. Галтаус (автор XVIII в. — Л.К.) в свое время извлек из писцовой книги одного собора следующие записи: «В Таухе и Ридтаухене имеется 8 смердьих гуф... В Грослаук имеется 18 смердьих гуф». А Шотген указывает относительно Силезии: «Выражение «смердья гуфа» часто встречается в наших краях»....
В... областях немецкой колонизации термин «смерд» служил для обозначения коренного славянского населения, очутившегося под властью немецких феодалов... В то же время надо отметить следующее: в одной из указанных грамот мы наряду со смердами встречаем еще и упоминание о жупанах и витязях. Эти термины говорят о том, что были и другие социальные слои среди славян, подчиненных немцам...
В смердах, поскольку мы их видим наряду с жупанами и витязями, выступают черты известного деления общества на классы, существовавшего гораздо ранее составления наших источников. В литературе... обычно говорится о смердах как о зависимых держателях чужой земли на определенных условиях и как о юридически бесправной категории населения... Обычно судят исходя из тех социальных отношений, которые сложились между феодалами и крестьянами в период расцвета феодализма. С другой стороны, стало обычным переносить эти отношения на период до немецкого завоевания. По Гальтаусу, «смердами являются крестьяне славянского происхождения, отпущенные на волю колоны, вольноотпущенники, наделенные мансами»... Авторы согласны в том, что смерды — крепостные. Разногласия существуют только по вопросу о степени закрепощения.
Обратимся к... источникам о смердах. В 1040 г. император Генрих III подарил епископской церкви Наумбурга в собственность владение Кюссен в области Шурбе на Саале, бывшее до тех пор леном маркграфа, «с пустошами, строениями и другими шестью владениями и колонами, которые обычно именуются смердами»... В том же году церковь получила новый подарок императора — ... «поместья Бутик и Бухнович, Гроджаку, Костицу и Гротлину со всеми примыкающими владениями и службами, с обработанными и необработанными землями и лесами, водами и т.п. имуществом», а также и другими семьями альдионов или смердов». В 1041 г. Генрих III дарит дружиннику... «десять королевских мансов в Тугине с десятью смердами, их женами, сыновьями и дочерьми, а также со всеми их владениями»...
В целом грамоты предполагают в смердах держателей земли и то, что грамоты... именуют смердов иногда колонами, подтверждает указанное положение о смердах как о группе с устойчивым держанием, ибо колон в Германии изучаемого периода — это сидящий на земле крестьянин, лицо, наделенное средствами производства, в частности землей. Правда, в это время крупное феодальное землевладение стало ставить в зависимость от себя тех, кто именуется колонами. Но для последних отнюдь необязательна личная несвобода... Кроме смердов-колонов... грамоты упоминают еще и альдионов... Некоторые исследователи... справедливо видели в альдионах... славян-старожильцев... Следует иметь в виду, что составители грамот обычно «латинизировали» и «онемечивали» своей терминологией как самих славян, так и явления их жизни... Грамота 1040 г. говорит... о смердах или альдионах, не делая между ними различий... Грамота 1065 г. говорит о «смердах и альдионах»... Но у нас есть другое свидетельство об альдионах — грамота 1122 г.... Грамота устанавливает пять групп людей владений по правам... Они, eldesten, knechte, zmurde, lazze, heyen, и права их осуществляются в соответствии с родом и положением каждой группы...
Область Кальтенбрунн, в которой расположено было дарение, имела сплошь славянское население. Однако составитель грамоты... определяет четыре из пяти указанных групп терминами немецкими... Грамота 1181 г., называя их соответствующим латинским названием, дает попутно разъяснение, как их называли на славянском языке («сеньеры владений, которых на их языке зовут жупанами»). Эти жупаны — не оторванные от земли, а сидящие на ней земледельцы, представляющие своеобразную знать среди закрепощенных славян...
Следующей за жупанами группой являются ... военные слуги... Грамота 1181 г. называет этих слуг их славянским названием... «витязи»... Следующей после смердов группой... являются чиншевики... Чинш, который они платили за пользование землей, был произвольным: землевладелец мог его произвольно повысить и понизить... Последней группой являются крепостные дворовые крестьяне Это наиболее зависимая категория крестьянства...
Таким образом смерды отнюдь не представляют низшую группу закрепощенного крестьянства.
Из книги И.Я. Фроянова «Киевская Русь.
Очерки социально-экономической истории» (Л., 1974)
О характере и значении рабства в Киевской Руси
...Древнерусская вотчина XI—XII вв. базируется в основном на рабском и полусвободном труде. Но это не означало, что Русь вступила в рабовладельческую формацию, как полагает В.И. Горемыкина, ибо в экономике Древней Руси в целом вотчина играла несущественную роль. Использование рабов в хозяйстве демократической части населения являлось третьестепенным делом. Однако в социальной структуре Древней Руси XI—XII вв., рабы и полусвободные занимали второе место после свободных. Таково значение рабства в Киевской Руси...
Изучение зависимого населения в Древней Руси показывает, что наиболее архаичной формой эксплуатации у восточных славян было рабство, прослеживаемое еще со времен антов. С возникновением в X столетии крупного (княжеского) землевладения рабский труд стал применяться и в вотчине. Сперва челядь (рабы-пленники), а затем холопы (рабы местного происхождения) составляли рабочий люд древнерусской вотчины. Следовательно, первоначально она имела рабовладельческий характер, и так продолжалось примерно до середины XI в., когда появился контингент феодально зависимых и полусвободных, эволюционировавших в сторону феодальной неволи (крепостничества). С этой поры феодальные элементы (отдельные группы смердов, изгоев) постепенно проникают в вотчину, под оболочкой которой скрываются теперь рабские и феодальные ингредиенты. Вотчина превращается в сложный социальный организм: она и рабовладельческая и феодальная одновременно. Но все же рабов и полусвободных в ней было больше, чем феодально зависимых. При этом надо решительно подчеркнуть, что древнерусские вотчины на протяжении XI— XII вв. выглядели подобно островкам, затерянным в море свободного крестьянского землевладения и хозяйства, господствовавшего в экономике Киевской Руси.
Из книги И.Я. Фроянова «Рабство и данничество» (СПб., 1996)
Введение
Настоящая книга посвящена рабству и данничеству восточных славян VI—X вв. — вопросам отнюдь не новым в отечественной историографии. Чем обусловлено наше обращение к этим вопросам, казалось бы достаточно проработанным в науке? ...Изучение названных институтов позволяет увидеть наиболее архаичные формы господства и эксплуатации, восходящие к дописьменной эпохе восточного славянства, и тем самым наблюдать зарождение коллективного, а затем — индивидуального богатства, ставшего впоследствии источником жестоких войн, социальной несправедливости, общественных бед и потрясений. Иными словами, перед нами институты, игравшие важную роль в жизни восточнославянского общества... Побуждают обратиться к ним и некоторые обстоятельства историографического порядка.
Что касается проблемы рабства у восточных славян она оказалась едва лишь затронутой. Бытовало мнение, согласно которому рабов у восточных славян было ничтожно мало и рабство не имело сколько-нибудь серьезного общественного значения. С.М. Соловьев, например, писал: «Желание иметь рабов и удерживать их как можно долее в этом состоянии бывает сильным, во-первых, у народов, у которых хозяйственные и общественные отправления сложны, роскошь развита; во-вторых, рабы нужны народам, хотя и диким, но воинственным»... С.М. Соловьев... полагал, что «славяне жили под самыми простыми формами быта, быта родового. Их хозяйственные отправления были нетрудны и несложны, в одежде и жилище господствовало отсутствие всякой роскоши; при всем этом и при постоянной борьбе со своими и чужими, при постоянной готовности покинуть свое место пребывания и спасаться от врага рабы могли только затруднять славянское семейство, а потому не имели большой ценности. Потом известно, что воинственность не была господствующею чертою славянского народного характера и что славяне вовсе не гнушались земледельческими занятиями. У народа, в простоте родового быта живущего, раб не имеет слишком большого различия от членов семьи, он бывает также младшим членом ее»...
Малочисленным и сравнительно легким казалось восточнославянское рабство Н.А. Рожкову «До X и даже до XI века, — говорит он, — холопов было немного и положение их было не тяжело: все писатели, сообщающие нам о первобытных славянах, — таковы по преимуществу писатели византийские, — оставили нам целый ряд свидетельств о том, что рабов у славян было мало, обращались они с этими рабами хорошо и скоро отпускали их на волю».
По мнению некоторых историков, у восточных славян вообще не было «настоящего рабства». Так, Б.Н. Чичерин утверждал, что «настоящее рабство явится у нас вместе с варяжской дружиной, и, вероятно, было принесено ею». Сходные суждения высказывал М.К. Любавский...
И все же надо отдать должное некоторым представителям досоветской историографии, сумевшим не только оценить степень распространения восточнославянского рабства, но и увидеть в нем действительно средство утверждения личной власти в местном обществе, а значит — имущественной дифференциации и предпосылок социального неравенства. М.Д. Затыркевич, рассуждая об укладе жизни «бродячих народов», в том числе «славянских племен», отмечал наличие неравенства «по состоянию и общественному положению между семействами». Ученый полагал, что «это неравенство явилось само собой как неизбежное следствие беспрерывных войн, господствовавших между бродячими народами. Обыкновенно все военнопленные у бродячих народов, если не освобождались от плена посредством выкупа, обращались победителями в рабов...»... М.Д. Затыркевич не проявил должной последовательности и поддался влиянию идеи о внешнем происхождении древнерусского рабства, возникшего в результате появления в Восточной Европе «варягоруссов»... Можно, таким образом, утверждать, что в досоветской исторической науке... рабство у восточных славян оставалось недостаточно исследованным и не получило должной оценки.
В советской историографии положение изменилось, что было связано с классовым подходом к изучению прошлого... Вполне понятно, что восточнославянское рабство теперь рассматривается как фактор классообразования. Согласно П.И. Лященко, «основным элементом разложения первобытно-коммунистического хозяйства являлось рабовладение»...
С особой остротой вопрос о рабстве у восточных славян встал во время дискуссий об общественном строе Киевской Руси, проходивших в 30-е гг. Спор тогда вращался вокруг проблем рабства и феодализма... Некоторые из участников дискуссий характеризовали восточнославянское общество IX—X вв. как рабовладельческое. К их числу относился В.В. Мавродин, который полагал, что Правда Ярослава, отразившая явления IX—X вв., изображает общество, разделенное на классы рабов и рабовладельцев... А так называемая Правда Ярославичей стояла на грани двух эпох, преломив в себе «начальные феодальные отношения» и «очень сильные следы предшествующего строя — рабства». И.И. Смирнов доказывал с теоретической точки зрения неизбежность рабовладельческой формации как ступени общественного развития... Даже Б.Д. Греков, упорно проводивший тезис о феодальной природе социальных отношений в Киевской Руси, вынужден был отчасти согласиться с теми историками, которые видели в эпохе, отраженной в Правде Ярослава, явственные черты рабовладельческого общества... Уже к исходу 30-х гг. был дан явный крен в сторону феодализма. Началось удревнение его истоков. В итоге сложилось представление, по которому Русь перешла к феодальной формации... минуя рабовладельческую формацию.
Однако мысль о важном значении рабства у восточных славян и в Древней Руси пробивала себе дорогу. Еще в конце 30-х гг. А. В. Шестаков выступил... со статьей, где утверждалась идея о рабовладельческой природе древнерусского общества.... Существенную роль в развитии социальных отношений у восточных славян IX — X вв. отвел рабовладению С.В. Юшков... В военные годы вышла в свет книга А. Я. Яковлева «Холопство и холопы в Московском государстве XVII в.»... Углубившись в далекое прошлое, А.И. Яковлев нашел в Древней Руси довольно разветвленное холопство... а у восточных славян — достаточно развитую работорговлю. При этом историк отрицал наличие в Киевской Руси «рабовладельческой формации античного типа», полагая, что образованию ее «помешал общинный строй славян».
О рабовладельческом строе в Киевской Руси писал П.П. Смирнов. На важную роль рабов в древнерусском обществе указывал Б.А. Романов... По словам исследователя, «свободный муж как-то не мыслится без раба (и робы), раб — это непременная принадлежность быта свободных, а те, кто рабов не имел, стремились ими обзавестись правдами и неправдами»... И.И. Смирнов полностью разошелся с Б.Д. Грековым в вопросе о древнерусском рабстве - холопстве. Если Б.Д. Греков говорил об угасании рабовладения на Руси XI — XII вв., то И.И. Смирнов, подобно Б.А. Романову, отмечал бурное развитие холопства в означенное время. Холопы-рабы... становятся важнейшей категорией зависимого населения в Древней Руси и превращаются, можно сказать, в главную группу рабочего люда древнерусской вотчины...
Прямое несогласие с «главой советских историков» выразил А.П. Пьянков, поставивший под сомнение тезис об отмирании рабства в средневековой Руси и его якобы патриархальный только характер...
Мысль А. Пьянкова насчет необоснованности предположения о том, будто рабство на Руси отмирало, разделял А.А. Зимин... Он даже высказал догадку, что «на исходе XV века абсолютная численность холопов... несколько увеличилась». Вместе с тем «удельный вес несвободной челяди в хозяйстве феодала... очевидно уменьшился». Важной вехой в познании истории восточнославянского и древнерусского рабства явилась книга А.А. Зимина «Холопы на Руси». Говоря о рабовладении у восточных славян, историк подчеркивает патриархальный его характер... На Руси XII—XIII вв. рабы теряют значительную роль в «торговом балансе» и все более тесно связываются с «хозяйственной жизнью растущей феодальной вотчины».
Н.Л. Рубинштейн, всматриваясь в контуры социальной организации, проступающие в Древнейшей Правде, обнаружил «только две социальные категории — мужа и челядина... Свободному общиннику — Мужу противостоит патриархальный раб — челядин». Еще более решительны в своих заключениях А.П. Пьянков и В.И. Горемыкина: первый настаивал на существовании раннерабовладельческого общества у антов, а вторая в Киевской Руси X—XI вв. Однако большинство советских историков отвергло столь смелые попытки, сохраняя старое мнение, что переход восточнославянского общества к феодализму был совершен непосредственно от первобытно-общинного строя...
Проблема рабовладения у восточных славян до сих пор остается в современной исторической науке дискуссионной и потому нуждающейся в дальнейших изысканиях... Без исследования рабства у восточных славян невозможно правильно понять историю рабовладения эпохи Древней Руси.
При ближайшем рассмотрении института восточно-славянского рабства обнаруживается его тесная связь с данничеством, обусловленная общностью происхождения этих социальных явлений. Война, военное принуждение — единый источник рабства и данничества. Вот почему успешное изучение проблемы рабства без обращения к данничеству едва ли достижимо, и наоборот...
Советские историки относят данничество к важнейшим элементам формирования на Руси классовой организации. В современной исторической литературе наметились разные подходы в освещении дани как созидающего феодальное общество начала. Согласно одному из них, «дани, виры, продажи, полюдье и прочие поборы подрывали устои общины, разоряли экономически слабых общинников» (цит. В.В. Мавродин. — Дань здесь, следовательно, подается в качестве причины обнищания общинников, загонявшего их в феодальную неволю. Но наиболее распространенным стал взгляд на дань как феодальную ренту. По мнению сторонников этого взгляда, учреждение даннических отношений среди восточнославянских племен сопровождалось «окняжением» — установлением верховной собственности князя или государства на земли данников, что сообщало получаемой дани рентный характер... Перед нами концепция государственного феодализма в Киевской Руси, отдельные носители которой претендуют на последнее слово в исторической науке, не имея на то достаточных оснований.
«Окняжение» племенных территорий с вытекающим из него данничеством рассматриваются новейшими исследователями как факторы строительства древнерусской государственности. И «окняжение» и сбор дани они относят к числу основных признаков государственности... Но... данничество, даннические отношения в восточнославянском обществе по-настоящему еще не изучены. Налицо, следовательно, расхождение между выводами о феодальной природе дани на Руси IX—X вв., ее государственной сути, и той исследовательской базой, на которой они построены... Полагаем, что сказанное выше вполне мотивирует наше обращение к истории восточнославянского рабства и данничества VI—X вв.
Из статьи Л.В. Черепнина
«Еще раз о феодализме в Киевской Руси» (Из истории экономической и общественной жизни России. М., 1976)
Вопрос о генезисе феодализма на Руси принадлежит к числу важнейших проблем отечественной истории. Это проблема рождения классового общества, образования собственности на землю господствующего класса, обращения крестьянства в зависимость от феодалов-землевладельцев. В результате проведения ряда дискуссий и создания монографических исследований завоевала признание концепция, что Русь миновала стадию рабовладельческого строя и что Киевское государство было раннефеодальным... Между... авторами были расхождения в определении начальной грани процесса феодализации, его внутреннего членения, в характеристиках отдельных категорий феодально-зависимого населения, в мнениях о роли рабства и т. д. Но феодальный характер Киевской Руси сомнений не вызывал. С недавнего времени такие сомнения стали высказываться. Сначала это были статьи по отдельным вопросам. Сейчас появилась уже книга, пересматривающая представления, которые казались установившимися... и дающая их иную трактовку. Это книга И .Я. Фроянова «Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории». Конечно, следует со всем вниманием отнестись к выводам автора и постараться в них разобраться...
Автор оговаривается, что его «работа — не более чем одна из возможных версий социально-экономической эволюции Киевской Руси»... Эту оговорку можно принять, но при этом надо иметь в виду, что не бывает нескольких вариантов истины, истина одна, и то или иное решение проблемы (та или иная «версия») или приближает к ней, или отдаляет от нее. И.Я. Фроянов, конечно, сознает это и стремится ввести в науку «версию», по его мнению, более правильную по сравнению с господствующим пониманием характера социально-экономического развития Древней Руси... Вряд ли я ошибусь, если скажу, что основная направленность монографии Фроянова (и критическая, и позитивная) идет по линии пересмотра представлений Б.Д. Грекова о генезисе феодализма на Руси. Монография состоит из предисловия и трех частей. В первой речь идет об общинном землевладении, о верви, о древнерусской семье. Вторая часть посвящена крупному землевладению и хозяйству, третья — зависимому населению...
В предисловии И.Я. Фроянов ставит общий теоретический вопрос о крупном землевладении как основе феодализма... Понимание собственности на землю как основы феодализма до недавнего времени было господствующим. В настоящее время имеются попытки... его пересмотра; выдвигается на первое место система личностных отношений. Критика И .Я. Фроянова взглядов А.Я. Гуревича и Л.В. Даниловой в этом плане мне представляется правильной. В то же время мне кажется, что автор слишком легко отметает вопрос о верховной собственности на землю государства, ставя под сомнение сведения грамот о передаче князьями в XII в. земли новгородским монастырям. Вопрос о верховной собственности на землю государства как органа публичной власти в свою очередь упирается в проблему иерархической структуры феодальной собственности и ее расчлененного характера. Данная проблема (независимо от того, как ее решать) в труде И.Я. Фроянова не затронута ни теоретически, ни конкретно исторически, и это явный минус...
Ряд наблюдений сделан касательно древнерусской семьи. Вероятно, верен вывод, что «формы семьи в ту пору варьировались от большесемейных союзов до малой семьи». Но нельзя подкрепить конкретным материалом тезис о том, что наиболее распространены были в Киевской Руси большие семьи с переходными формами... Поэтому критика Грекова и Щапова с этой точки зрения не достигает цели...
Заключая вторую часть своей книги. И.Я. Фроянов делает вывод: «Факты, относящиеся к истории крупного землевладения и хозяйства X—XII вв., свидетельствуют о незначительном уровне этого сектора экономики. Отсюда ясно, что в основе социально-экономической жизни древнерусского общества лежала не частная земельная собственность, а землевладение свободных крестьян-общинников». Материал, приведенный автором, оснований для такого вывода не дает.
В третьей части рассматривается зависимое население... Главное, что хочет доказать автор, — это распространенность рабства и его значительная роль в общественном развитии. Наиболее раннее обозначение раба — «челядин»: в этом И.Я. Фроянов сходится с рядом историков, и это, по-видимому, так и есть. Верно и то, что одним из источников рабства был плен. Недоказуемо другое: что под челядью всегда имеются в виду рабы-пленники, что для летописца челядь и пленники — синонимы...
Кроме челядинов, рабами были холопы. Различие между ними, по И.Я. Фроянову, определяется происхождением... Холопы — люди местного происхождения... Положение челяди и холопов различно: с одной стороны, «абсолютное бесправие», с другой — известная «правоспособность». Причина различия... та, что «челядин» — чужеземец, а холоп — свой, местный человек...
И.Я. Фроянов... считает, что были две категории смердов. Одна — это неславянские иноязычные племена, живущие на территории, не входящей в состав древнерусских земель-княжеств, покоренные и обложенные данью... Дань — это контрибуция, а не феодальная рента. Отлична она и от полюдья — добровольного сбора архаического происхождения, шедшего со свободного населения — «людей».
Другая категория смердов — «внутренние», жившие на территории древнерусских земель-княжеств... бывшие пленники, т.е. та же челядь, посаженная на землю, государственные рабы... Деление смердов на внутренних и внешних и версия о смердах как пленниках-рабах не вытекает из анализа источников... Я не вижу также оснований для противопоставления «дани» и «полюдья». Почему нельзя рассматривать «полюдье» как систему сбора дани? Естественно, что во время «полюдья» сборщики дани и «кормились» с населения. «Примучивали» князья не только иноязычные племена, но и восточнославянские... Поэтому попытка связать появление термина «смерд» с межплеменной борьбой кажется мне неубедительной...
По Фроянову, «людской резерв закупничества — «люмпен-пролетариат» на русской почве». Переходя в закупы, эти деклассированные элементы становились «полурабами»... Примитивные отработки, которые несет закуп, — признак развивающегося рабства, ибо в Киевской Руси рабство не убывало, а продолжало расти»... Нетрудно заметить, что в понимании И.Я. Фроянова вся социальная терминология, обозначающая различные группы деревенского населения, указывает на рабов или полурабов. Феодально-зависимых людей еще нет, они в проекции. О свободном крестьянстве сказано, но оно не показано... Поскольку итоги исследования Фроянова идут вразрез с господствующей в литературе концепцией, хотелось бы видеть в его монографии развернутое заключение с подробной характеристикой общественных отношений в Древней Руси. Но заключение кратко, а главное неясно и противоречиво (автор цитирует текст заключения, воспроизведенный выше. — Л.К.)...
Я не знаю, какими путями Фроянов устанавливает численное соотношение феодально-зависимых крестьян и рабов. Для XI—XII вв. таких данных нет...
Но автор непоследователен в своих заключениях. Подчеркнув значение рабовладения, он в последней завершающей фразе своей монографии пишет: «При этом надо решительно подчеркнуть, что древнерусские вотчины на протяжении XI — XII вв. выглядели подобно островкам в море свободного крестьянского землевладения и хозяйства»... Но, говоря о крестьянской «свободе», следовало бы определить ее признаки. Эта «свобода» не была явлением устойчивым, она меняла свой характер в зависимости от обстоятельств времени и места. И снова приходится обратиться к Киевскому государству. Что же это за организм?.. Это уже не рабовладельческий строй, а патриархально-общинные отношения.