II этап объединения русских земель (1389―1462)
План:
1. Правление Василия I (1389―1425).
2. Феодальная война и правление Василия II (1425―1462).
3. Русская православная церковь в первой половине XV в.
1. Правление Василия I (1389―1425)
После смерти Дмитрия Донского великокняжеский престол унаследовал его старший сын Василий I (1389—1425), ставший первым русским князем, который не поехал за ханским ярлыком в Сарай, а получил его де-факто, по «Духовной грамоте» отца. Примечательно, что ни сам хан Тохтамыш, ни другие русские князья даже не пытались оспаривать его прав на наследственный великокняжеский статус. Восшествие нового великого князя на престол вызвало особый интерес у трокского князя Витовта, который давно вынашивал грандиозные планы в отношении русских земель. В январе 1391 г. под влиянием митрополита-исихаста Киприана, который давно благоволил Витовту, Василий I женился на его единственной дочери, княжне Софье, с которой обручился еще при жизни отца. Этот брак великого князя имел сугубо политический контекст, однако, невзирая на влиятельного тестя, он продолжил политику отца по собиранию русских земель. Уже в 1392 г., воспользовавшись тем, что правитель Самарканда великий эмир Тимур (Тамерлан) нанес крупное военное поражение хану Тохтамышу, Василий I отъехал в Сарай, где, умело обойдя своих соперников — суздальского князя Василия Дмитриевича и рязанского князя Олега Ивановича, довольно легко получил три ханских ярлыка на Нижегородское, Муромское и Тарусское княжения.
Не успев вернуться в Москву, в январе 1393 г. Василий I столкнулся с «мятежом» влиятельных новгородских бояр, которые отказались платить ежегодную дань и признать право митрополичьего суда в новгородских землях, в результате чего «учинися розмирье с низовци».Итогом этого «розмирья» стала новая война с новгородской вольницей, в ходе которой московская рать овладела Торжком, Волоколамском и Вологдой. В следующем году, потерпев поражение от новгородцев, великий князь вернул им Двинскую землю, но важнейшие торговые центры — Волоколамск и Торжок ― остались за Москвой.
В 1395 г. в результате нового похода войск Тимура на Сарай Тохтамыш был окончательно разбит в битве на реке Терек и бежал на территорию Дикого поля, а затем в соседнюю Литву и обосновался в Киеве. Косвенно этот поход затронул и русские земли, поскольку передовые отряды ордынцев дошли до города Ельца, где правил один из козельских князей Юрий Иванович Кривой. В этой ситуации Василий I выступил навстречу неприятелю и встал лагерем на пограничной Оке, но, к счастью для Москвы, русским ратникам не пришлось сразиться с воинством Тимура, поскольку, разорив Елец, его войско повернуло на юг и двинулось через Дикое поле (территорию современной Новороссии) в причерноморские степи, где укрылся Тохтамыш. В исторической литературе (М. Сафаргалиев, В. Егоров) существует расхожее представление, что предполагаемой целью этого похода было полное завоевание южнорусских земель. Ряд современных авторов (И. Князький, А. Горский) полагают, что столь внезапный уход Тимура на юг объяснялся тем, что главной целью этого похода был полный разгром Золотой Орды, а поход на север, в русские земли был для него совершенно бессмыслен, ибо не сулил богатой добычи, да и ослабление Москвы не входило в планы Тимура, поскольку сохранение статус-кво избавляло его от возможных беспокойств со стороны самой Золотой Орды.
После разгрома Тохтамыша реальную власть в Сарае захватил новый узурпатор, эмир Едигей, который «преболи всехъ князи ординьскыхъ, иже все царство единъ держаше и по своей воле царя поставляше». Первым поставленным «царем» стал Тимир-Кутлуг (1396―1400), главной задачей которого стало продолжение борьбы с беглым ханом Тохтамышем, получившим военную поддержку от литовского князя Витовта. По свидетельству Тверского летописца и Троицкой летописи, союзный договор, подписанный между ними, предусматривал, что ордынский хан при возвращении ему законного престола посадит верного союзника «на княженьи на великом на Москве». Одни историки (А. Пресняков, Л. Черепнин) с полным доверием отнеслись к этой летописной информации, однако их оппоненты (А. Горский) высказали мнение, что трудно судить, насколько это свидетельство отражало реальное положение вещей. Как бы то ни было, но совершенно очевидно, что Витовт давно вынашивал грандиозные планы подчинить своей власти как можно больше русских княжеств, в том числе все великокняжеские земли.
Еще в 1395 г. он овладел Смоленским княжеством и посадил на здешний престол старого союзника Литвы, брянского князя Романа Михайловича, ставшего его новым наместником в Смоленске. В 1397―1398 гг. в условиях нового конфликта новгородских бояр с Василием I он поддержал противников Москвы, однако на сей раз все его усилия не увенчались успехом, поскольку в ходе новой войны под власть великого князя перешли Вологда, Устюг и Бежецкий Верх. Кроме того, в 1399 г. Василий I заключил новый договор с престарелым тверским князем Михаилом Александровичем, в котором особым образом оговорил военный союз против литовской угрозы.
Потерпев поражение в борьбе за обладание новгородскими землями, Витовт решил взять реванш на южном направлении. Собрав в Киеве объединенную рать, состоявшую из русских, литовских, тевтонских и ордынских полков, он пошел походом на Тимур-Кутлуга. В августе 1399 г. на реке Ворскле состоялась грандиозная битва с ногайской ратью эмира Едигея, в ходе которой Витовт был полностью разбит. Это поражение нанесло новый сокрушительный удар по его гегемонистским планам в отношении русских земель, чем не преминули воспользоваться его давние противники. Уже в 1401 г. великий рязанский князь Олег Иванович пошел походом на Смоленск, убил здешнего князя Романа Михайловича Брянского и посадил на престол своего верного зятя, беглого смоленского князя Юрия Святославича. Сразу после смерти рязанского князя, в 1403 г. Витовт решил опять взять реванш за утерянные земли и, опираясь на «литовскую партию» смоленских бояр и поддержку своего кузена, польского короля Владислава II, вновь захватил Вязьму и Смоленск, которые на целое столетие выпали из сферы московского влияния и вошли в состав Литвы. Cмоленский князь Юрий Святославич, не получив поддержки от Василия I, который «не хотя изменити» Витовту, отъехал в Новгород, где получил в кормление ряд здешних городов.
Оценив подобную нерешительность собственного зятя, уже в 1406 г. Витовт захватил Коложскую волость и осадил Псков. На сей раз литовский князь сильно просчитался, поскольку смерть его давнего союзника митрополита-исихаста Киприана резко изменила расклад политических сил в Москве. Под давлением влиятельных великокняжеских бояр Василий I пошел наперекор своему тестю и вышел в поход к границам Литвы. Дойдя до пограничной реки Плавы, московская рать встала на Пашковой гати, но не стала форсировать ее. Литовская рать тоже не предприняла активных действий, и в результате дело кончилось миром. Правда, в 1408 г., после того как Василий I приютил беглого брянского князя Свидригайло, который был в давней оппозиции к своему кузену Витовту, тот пошел походом на Москву и захватил пограничный город Одоев. В ответ московские полки атаковали литовские владения и захватили одну из крепостей на пути к Вязьме. В результате две противоборствующих рати сошлись на пограничной реке Угре, но опять не рискнули вступить в решающий бой. После длительных переговоров был заключен «вечный мир», который сохранялся почти полвека.
Подписание этого договора оказалось крайне своевременным актом, поскольку уже в ноябре 1408 г. ордынский эмир Едигей внезапно двинулся походом на Москву. В этой ситуации Василий I, не дождавшись подхода татарской конницы, срочно отъехал в Кострому и оставил столицу на попечение Владимира Серпуховского и двух младших братьев — Андрея и Петра. Подойдя к хорошо укрепленной Москве, эмир Едигей не рискнул ее штурмовать, а «воя распусти по всей земли русстеи, они же град Переяславль пожгоша, а в Ростове и Юрьеве, и по всемъ погостамъ и по селомъ крестьяном много зла створиша, инехъ изсекоша, а инехъ в полонъ поимаша». Тем временем в ставку Едигея, в подмосковное село Коломенское пришло известие о том, что в самом Сарае возник заговор против его очередного «царя», хана Пулада (1407―1410) и, получив выкуп в размере 3000 рублей, он поспешно ушел восвояси.
Причина этого похода до сих пор остается предметом острой научной дискуссии, поскольку в Рогожском летописце, IV Новгородской, Троицкой и других летописях содержались разные трактовки этого события. Одни историки (Л. Черепнин, Б. Греков, А. Григорьев) больше доверяли летописной «Повести о нашествии Едигея», где этот акт трактовался как поход союзных татар для защиты интересов великого князя от незаконных притязаний Литвы. Их оппоненты (Я. Лурье, А. Горский) полагали, что настоящая причина этого похода содержалась в так называемом «Послании Едигея», где было прямо указано, что: 1) князь Василий не ездил в Сарай со времен хана Тимур-Кутлуга, 2) укрывает детей беглого хана Тохтамыша, 3) не чтит ордынских послов и купцов и 4) много лет уклоняется от уплаты ордынской дани под предлогом того, что «ся улусъ истомилъ и выхода взятии не на чемъ». То есть, фактически речь шла о том, что с момента свержения законного хана Тохтамыша Москва в течение тринадцати лет не платила ежегодный «ордынский выход» в Сарай в размере 7000 рублей, поскольку вполне справедливо полагала, что Едигей был таким же узурпатором власти, как и Мамай, а потому не считала всех тамошних «царей» — Тимур-Кутлуга, Шадибека и Пулата своими законными сюзеренами.
В исторической науке также продолжается спор о последствиях этого похода. Одни авторы (А. Хорошкевич, И. Князький) утверждали, что Москве пришлось возобновить уплату дани в прежнем объеме, что привело к ужесточению вассальной зависимости русских земель от Орды. Другие историки (Н. Карамзин, А. Кирпичников, В. Назаров) полагали, что прямым следствием этого похода стала поездка Василия I в Орду и восстановление выдачи ханского ярлыка на великое княжение. Наконец, третья группа авторов (Ю. Селезнев, А. Горский) утверждает, что эти суждения носят беспочвенный характер, поскольку: 1) Сарай так и не смог получить от Москвы огромный долг в размере 90 000 рублей; 2) первая поездка Василия I в Сарай состоялась только в 1412 г., когда на престоле ненадолго закрепился законный ордынский «царь», старший сын Тохтамыша хан Джеллал-ад-Дин и 3) размер ежегодной ордынской дани был сокращен с 7000 до 5000 рублей.
Как справедливо отметили многие историки (А. Кузьмин, В. Назаров, А. Горский), вторая половина правления Василия I отражена в источниках так же отрывочно и бессистемно, как бессистемным было и само его княжение. Достоверно известно, что ему пришлось постоянно лавировать между Вильно и Сараем, где в тот период на ханском престоле сменилось двенадцать ордынских «царей», многие из которых были ставленниками Вильно. Кроме того, Василию I пришлось достаточно жестко отстаивать свои законные права на обладание Нижегородским княжеством, которое постоянно пытались оспорить потомки покойного князя Бориса Константиновича, и Новгородской боярской республикой, где резко обострилась борьба между «московской» и «литовской» партиями здешнего боярства.
В марте 1423 г. Василий I, который, видимо, не отличался особо крепким здоровьем, в присутствии митрополита Фотия и шести ближних бояр составил традиционную «Духовную грамоту», в которой «дал ряд своему сыну, князю Василью, и своей княгине». То, что его единственным наследником стал самый младший сын Василий II (1415—1462) объясняется тем простым обстоятельством, что к моменту ее написания все старшие его сыновья — Юрий, Иван, Даниил и Семен либо умерли еще в младенчестве, либо от «чумного мора», поразившего русские земли в 1417 г.
Многие историки (М. Тихомиров, Л. Черепнин, А. Кузьмин) обратили особое внимание на то, что «Духовная грамота» Василия I принципиально отличалась от «Духовной грамоты» его отца Дмитрия Донского, который сам благословил старшего сына «своею отчиною, великим княженьем». Здесь же, напротив, было сказано о том, что «даст Бог сыну моему великое княженье, ино и яз сына своего благословляю, князя Василья». Однако самой поразительной статьей этой великокняжеской грамоты стала та статья, которая гласила: «а приказываю сына своего, князя Василья, и свою княгиню, и свои дети своему брату и тестю, великому князю Витовту... на бозе и на нем, как ся имет печаловати, и своей братье молодшей, князю Андрею Дмитриевичю, и князю Петру Дмитриевичю, и князю Семену Володимеровичю, и князю Ярославу Володимеровичю, и их братье, по их докончанью». Таким образом, Василий I собственноручно передал Москву и всю Северо-Восточную Русь в распоряжение великого литовского князя, поскольку все поименно упомянутые «братья» были удельными князьями Северо-Восточной Руси, и именно это обстоятельство сделает неизбежным ту феодальную войну, которая разгорится на Руси в ближайшее время.
2. Феодальная война и правление Василия II (1425―1462)
На процесс политического объединения русских земель вокруг Москвы существенное влияние оказала феодальная война второй четверти XV в., причины которой многие историки (А. Пресняков, Л. Черепнин, А. Зимин, В. Кобрин, Н. Борисов) традиционно усматривали в династическом кризисе. Суть проблемы была такова: издавна на Руси де-факто существовал родовой порядок престолонаследия, но после знаменитой эпидемии чумы 1353 г., в ходе которой погибли почти все члены великокняжеской семьи, он естественным образом преобразился в семейный порядок, что юридически нигде так и не было закреплено. Более того, по «Духовной грамоте» Дмитрия Донского (1389) его престол поочередно должны были наследовать его два сына — Василий и Юрий Дмитриевичи. Однако великий князь Василий I, презрев отцовское завещание, передал великокняжеский престол своему десятилетнему сыну Василию II (1415―1462), а не младшему брату Юрию Звенигородскому (1374―1434).
Выдающийся русский историк профессор А. Г. Кузьмин справедливо указал на то обстоятельство, что причина этой войны крылась не только в династическом кризисе. Более существенное значение имел тот факт, что фактическим правителем Руси при Василии II становился его дед, великий литовский князь Витовт (1392―1430), что вызвало резкое неприятие у многих удельных князей и влиятельных бояр, объединившихся вокруг Юрия Звенигородского и его сыновей.
После смерти великого князя Василия I великокняжеский престол, согласно его завещанию, наследовал его сын Василий II Темный (1425―1462). Однако «Духовную грамоту» почившего великого князя и старшего брата категорически не признал удельный князь Юрий Звенигородский, который, ссылаясь на завещание их отца Дмитрия Донского, потребовал передать ему права на великокняжеский престол. Обе стороны явно не хотели уступать и начали усиленно готовиться к войне. Но в тот момент перевес сил был явно на стороне Василия II, поскольку его активно поддержал не только глава Русской православной церкви митрополит Фотий, но и могущественный князь Витовт, который по материнской линии приходился ему родным дедом. В этой ситуации Юрий Звенигородский вынужден был пойти на мировую, и подписал с племянником «докончание», по которому признавал себя «молодшим братом» Василия II и обязался, что восстановления своих попранных прав на великокняжеский ярлык он будет добиваться в Сарае законным путем. Сразу же после заключения данного договора в 1426 г. официальная столица Великого княжества Владимирского была перенесена из Владимира в Москву, а ровно через год вообще произошло юридическое слияние территорий Московского и Владимирского княжеств, что по факту делало абсолютно бесперспективным любую борьбу за ханский ярлык на великое княжение.
В 1431 г., после смерти Витовта, а затем и митрополита Фотия, Юрий Звенигородский отправился к Улу-Мухамеду (1419―1436) в Сарай за ханским ярлыком, где уже месяц пребывал и его родной племянник. Тяжба за ханский ярлык тянулась почти целый год, пока ближний боярин московского князя Иван Дмитриевич Всеволожский не привел последний, но самый убийственный аргумент: «князь Гюргий ищетъ княжьего стола отней мертвой грамотой, а князе Васильей по цареву жалованью, по девтеремъ и ярлыкомъ». В результате Юрий Звенигородский вернулся в родовую отчину «не солоно хлебавши», а Василий II въехал в Москву законным великим князем, получив ярлык из рук самого ордынского царя.
Но, как часто случается в истории, «его величество случай», а вернее, мелкая интрига, упакованная в случай, в очередной раз вмешался в дальнейшее развитие событий на Руси. Все началось с того, что по вине матери Василия II, великой княгини Софьи Витовтовны, пожелавшей видеть своей будущей невесткой не младшую дочь очередного московского боярина, в данном случае Ивана Всеволожского, а младшую сестру боровско-серпуховского князя Василия Ярославича (1427―1456), возник острый конфликт в политической элите Москвы. Оскорбленный боярин И.Д. Всеволожский, который давно вынашивал грандиозные планы породниться с великокняжеской семьей и обрести еще больший политический вес, тут же отъехал сначала в Тверь, а затем в Галич под крыло такого же обиженного галицко-звенигородского князя, где стал активно подговаривать его начать войну с Василием II. Масло в огонь подлил и новый конфликт, неожиданно вспыхнувшей на «свадебной каше» Василия II с юной княжной Марией Ярославной, где та же Софья Витовтовна прилюдно оскорбила Василия Косого, сорвав с него якобы «ворованный» пояс Дмитрия Донского, чем принудила его и младшего брата Дмитрия Шемяку сразу примириться со своим отцом Юрием Звенигородским и уйти к нему в Галич. По дороге в отцовскую столицу, в отместку за публичное оскорбление, галицкие князья вторглись в великокняжеские земли и «пограбиша Ярославль и казны всех князей разграбиша». В феврале 1433 г., по прибытии своих сыновей в Галич, Юрий Дмитриевич составил свою «Духовную грамоту», по которой завещал «детем своим Василью, Дмитрею и Дмитрею Меньшему, вотчину свою, в Москве свои жребеи на трое», чем фактически развязал новую кровавую войну на Руси.
В апреле 1433 г. объединенное войско галицко-звенигородских князей вышло походом на Москву и в битве на реке Клязьме, в двадцати верстах от великокняжеской столицы, разбило в пух и прах наспех собранную рать московского князя. Василий II, спасаясь от неминуемой расправы, еле успел бежать в Тверь, а оттуда еще дальше — в Кострому, а князь Юрий Звенигородский торжественно въехал в Москву и занял великокняжеский престол «по отчине и по дедине». По совету старого московского боярина Семена Федоровича Морозова в качестве откупного Василий II получил в удел пограничную Коломну, которая к тому времени стала вторым статусным городом великого княжения.
На удивление Юрия Звенигородского, вскоре «от мала и до велика, вси поехали на Коломну к великому князю», в том числе знатные московские бояре Патрикеевы, Морозовы, Вельяминовы, Челядины, Шереметевы и другой служилый люд, не признавший власти нового великого князя, «бо не повыкли галичьскимъ княземъ служити». Последней каплей в этом противостоянии стало подлое убийство не на поле брани, а в результате подленького заговора Дмитрия Шемяки и Василия Косого того самого московского боярина Семена Федоровича Морозова. В результате этого Юрий Звенигородский, оказавшись без опоры и поддержки со стороны влиятельных московских бояр и «всих дворян», осознав, что «непрочно ему седение на великомъ княжении», предпочел примириться со своим племянником и вернуть ему великокняжеский престол. Более того, в сентябре 1433 г. между дядей и племянником был подписан договор, по которому благородный князь-законник Юрий Дмитриевич обязался «а детей ми своих болших, князя Василья да князя Дмитрея, не приимати, и до своего жывота, ни моему сыну меншому, князю Дмитрею, не приимати их».
Сразу после заключения этого «докончания» Василий II направил московские полки во главе с ближним своим боярином, князем Юрием Патрикеевым против старших сыновей Юрия Звенигородского, засевших в Костроме. В конце сентября 1433 г. в битве на реке Куси галицкая рать разгромила московские полки и пленила великокняжеского воеводу. После одержанной победы Василий Косой и Дмитрий Шемяка призвали своего отца вернуться на великое княжение в Москву, однако он, проявив присущее ему благородство и верность данному слову, отказался нарушать условия «докончания» с Василием II и возвращаться в Москву.
По мнению историков (А. Зимин, Я. Лурье, В. Кобрин, Н. Борисов), сам великий князь, заподозрив дядю в нечестной игре, зимой 1434 г. во главе трех московских полков вышел в поход на Галич, но не смог его взять, и «не солоно хлебавши» возвернулся восвояси. А тем временем в столичный Галич возвратился сам Юрий Звенигородский, который «совокупив вся своя вои» сам двинулся к Москве и в марте 1434 г. на реке Могзе «у монастыря Николы на горе» вновь разбил московские полки Василия II и опять сел на великокняжеский престол. Его новый век на московском престоле оказался слишком скоротечен, ибо спустя всего три месяца, в июне 1434 г., он неожиданно скончался в возрасте шестидесяти лет.
Фигура Юрия Звенигородского уже давно привлекала и до сих пор привлекает внимание многих историков, поскольку на фоне большинства своих современников и потомков он выглядел гораздо притягательнее их. Крестник преподобного Сергия Радонежского, донатор Троицкой обители, на средства которого был возведен изумительный Троицкий собор, фундатор Савво-Сторожевского монастыря, строивший на свои личные сбережения эту новую обитель, поклонник творчества и адресат Андрея Рублева, Авраамия Чухломского и Кирилла Белозерского, мужественный воин и удачливый полководец, никогда не познавший позорных поражений на поле брани, он, безусловно, был выдающейся фигурой русской средневековой истории. Однако не будем забывать, что он тоже несет свою долю вины за ту кровавую междоусобную вражду, которая сотрясла Московскую Русь в тот судьбоносный для нее период.
После смерти Юрия Звенигородского его старший сын Василий Юрьевич Косой, не имея никаких законных прав на великокняжеский престол, узурпировал власть в Москве. Захват власти «не по отчине, не по дедине» боком обошелся ему, поскольку оба его младших брата Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный отказались признать этот незаконный акт. Заявив ему «аще не восхоте Бог, да княжит отец наш, а тебя и сами не хотим», они перешли на сторону Василия II и признали его своим «старейшим братом». Василий Косой решил сражаться за московский престол и начал боевые действия против кузена. Правда, уже в мае 1435 г. он потерпел сокрушительное поражение от московских полков в битве на реке Которосли близ Ярославля и бежал в Кострому. Этот разгром не вразумил галицкого князя, и весной 1436 г. он опять пошел походом на Москву, однако вновь был разбит у села Скорятина близ Ростова, взят в плен и ослеплен. Кстати, по мнению академика Л.В. Черепнина, именно отсюда и проистекало его знаменитое и на первый взгляд довольное странное прозвище — Косой.
После поражения Василия Косого в русских землях наконец-то наступил долгожданный мир, который продлился почти пять лет, пока в осенью 1441 г. сам великий князь «роскынул мир» и «взъверже нелюбие» с князем Дмитрием Шемякой, пошел походом на Углич. На сей раз дело быстро кончилось миром, поскольку весной 1442 г. «игумен Зиновеи Троецкои любовь межи их сотвори».
Новый виток княжеской вражды наступил в 1445 г., когда бывший хан Улу Улуса и новоявленный правитель Казанского ханства Улу-Мухамед (1438—1445) пошел походом на Русь. Разбив близ Суздаля войско Василия II, он пленил великого князя и потребовал за него огромный выкуп. Воспользовавшись этим обстоятельством, младший брат Василия Косого Дмитрий Юрьевич Шемяка сразу захватил великокняжеский престол и закрепился в Москве. Однако вскоре Василий II, пообещав новому казанскому хану Махмуду (1445—1466) быстро собрать огромный выкуп за свою персону, вернулся на отцовский престол. Дмитрий Шемяка вынужден был уйти из Москвы и «побеже к Углечю». Но уже в феврале 1446 г., во время традиционной поездки на богомолье в Троицкий монастырь, великий князь был подло схвачен агентами кузена, ослеплен и вместе со своей супругой Марией Ярославной отправлен под «крепким караулом» в Углич. Таким же образом Дмитрий Шемяка поступил и с престарелой матерью Василия II Темного, княгиней Софьей Витовтовной, которую сослал в далекую Чухлому.
Расправившись с великокняжеской семьей, Дмитрий Шемяка вновь оказался в Москве, но его правление и на сей раз оказалось на редкость недолгим, поскольку именно ему пришлось собирать тот самый выкуп, который его ослепленный кузен обещал казанскому хану, хотя, по информации Ермолинской летописи, Дмитрий Шемяка клятвенно обещал москвичам «поимати великого князя, а царю не дати денег, на чем князь велики целовал». Тем самым он быстро настроил против себя все слои строптивых москвичей, особенно влиятельных московских бояр и великокняжеских дворян, которые вновь стали массово отъезжать из Москвы, но теперь уже в пограничные земли с Литвой, где вскоре возник основной центр антишемякинских сил. Оказавшись в крайне сложном положении, под давлением церковного собора Василий Шемяка вынужден был пойти на мировую с Василием II, и даровал ему в удел далекую Вологду, взяв перед этим крестоцеловальную клятву в том, что он более не будет претендовать на великокняжеский престол.
Сразу по прибытии великого князя в Вологду игумен Кирилло-Белозерского монастыря архимандрит Трифон снял церковную клятву с Василия II, «еже еси целовал неволею», и он сразу же отъехал в Тверь под защитой великого тверского князя Бориса Александровича (1425—1461), где, обручив своего шестилетнего сына Ивана на тверской княжне Марии Александровне, получил от влиятельного свата всю необходимую военную и денежную помощь. Одновременно сюда же в Тверь потянулся весь служилый люд Москвы, который еще не успел отъехать на литовскую границу в Брянск и Мстиславль, где удельные князья Василий Ярославич Серпуховской, Иван Иванович Ряполовский и Иван Васильевич Стрига Оболенский уже давно сформировали мощный центр всех антишемякинских сил.
В этой ситуации, опасаясь возможного удара с двух сторон, Дмитрий Шемяка и его союзник можайский князь Иван Андреевич направили под Волок Ламский свой сторожевой полк, но уже в конце декабря 1446 г. большая часть этого полка перешла на сторону Василия II, а передовой отряд воеводы М.Б. Плещеева обошел Шемякины заставы и сходу взял Москву. Самозванец ели унес ноги и сбежал в близлежащий Углич, после взятия которого московскими полками в феврале 1447 г. он, прихватив престарелую мать великого князя, вновь сбежал в свой столичный Галич, где, затаившись, стал ждать дальнейшей своей участи. Совершенно неожиданно Василий II пошел на мировую со своим кузеном и подписал с ним «докончание», в котором тот признал себя «молодшим братом» великого князя, поклявшись на кресте прекратить междоусобную войну и отпустить престарелую великую княгиню в Москву.
Но уже весной 1449 г., опять нарушив свою клятву, он пошел походом к Костроме, но «не успеша ничтоже», поскольку здесь уже стоял великокняжеский полк Ивана Стриги Оболенского и Федора Басёнка. Узнав о странных маневрах галицкого князя, Василий II, взяв с собой «братию свою, татарских царевичей со всеми силами», а также весь церковный клир во главе с митрополитом Ионой, сам двинулся на Верхнюю Волгу, чем вынудил Дмитрия Шемяку подписать новый договор.
Осенью 1449 г. великий князь послал удельного князя Василия Серпуховского «изгонной ратью» на Галич, что вынудило Дмитрия Шемяку вывезти в Новгород всю свою семью — супругу Софью Дмитриевну и двух детей — Ивана и Марию, однако «сам великы князь в Великом Новегороде не быв, пошед Галицю». Получив известие о том, что его неугомонный соперник вновь вернулся в Галич, где «город крепит и пушки готовит, и рать пешая у него, а сам перед городом стоит со всею силою», Василий II, назначив князя В.И. Оболенского главным воеводой московских полков, отправил его «со всею силою своею» под Галич, отпустив с ним «прочих князей и воевод многое множество, потом же и царевичев отпустил и всех князей с ними».
Именно здесь, под стенами древнего Галича, в январе 1450 г. «и бысть сеча зла», где в рукопашном сражении московские полки «многих избиша, а лутчих всех руками яша, а сам князь едва убежа, а пешую рать мало не всю избиша». После страшного разгрома Дмитрий Шемяка вновь бежал в Новгород, откуда вскоре ушел в Устюг, где призвал вятчан «волости великого князя Василья Васильевича грабити», а «сам поиде на Вологду, и Вологду воивав». Но, так и не взяв ее, он вернулся в Устюг, а затем, оставив в городе своего наместника, ушел на Двину. Несколько месяцев он находился в Заволочье, откуда в сентябре 1452 г. вновь вернулся в Новгород и «стал на Городище». Именно здесь его подкупленный повар по прозвищу Поганка «тъи же дасть ему зелие в куряти», в результате чего «он ту же разболеся и скончася» в июле 1453 г.
При изучении феодальной войны историки традиционно спорят по двум ключевым проблемам:
1) Каковы хронологические рамки этой войны. До сих пор в исторической литературе можно встретить совершенно разные взгляды на сей счет, в том числе 1425―1446 гг., 1430―1453 гг. и 1433―1453 гг. Большинство историков (Л. Черепнин, А. Зимин, В. Кобрин, Н. Борисов) датирует эту войну 1425―1453 гг. и выделяет в ней несколько основных этапов:
а) 1425―1431 гг. — начальный, «мирный» период войны, когда Юрий Звенигородский, не имея возможности идти на открытый конфликт с Витовтом и митрополитом Фотием, пытался законным путем получить ханский ярлык на великое княжение в Сарае.
б) 1431―1436 гг. — второй период войны, который начался после смерти Витовта и митрополита Фотия, и был связан с активными боевыми действиями Юрия Звенигородского и его сыновей Василия Косого и Дмитрия Шемяки против Василия II, в ходе которых звенигородские князья дважды занимали московский престол (1433―1434). После смерти Юрия, слывшего выдающимся полководцем, московские войска разгромили галицко-звенигородские полки при Которосли (1435) и Скорятине (1436) и пленили Василия Косого, который был ослеплен и де-юре выбыл из дальнейшей борьбы.
в) 1436―1446 гг. — третий период войны, ознаменованный зыбким перемирием, которое окончилось возобновлением активных боевых действий, завершившихся пленением и ослеплением Василия II (Темного) и его отречением от престола в пользу Дмитрия Шемяки.
г) 1446―1453 гг. — четвертый, заключительный этап войны, который завершился разгромом галицкого князя, полной победой Василия II и гибелью Дмитрия Шемяки в Новгороде.
2) Каков был характер феодальной войны. Что касается оценки этой войны, то здесь существуют три противоположных точки зрения.
Одна группа историков (Л. Черепнин, Ю. Алексеев, В. Буганов) считала, что этот острый военно-политический конфликт был войной между «реакционными» противниками (Юрий Звенигородский, Василий Косой, Дмитрий Шемяка) и «прогрессивными» сторонниками (Василий II Темный) объединения русских земель вокруг Москвы. Симпатии этих историков были явно на стороне великого князя и московских бояр.
Другая группа историков, главным образом либерального толка (Н. Носов, А. Зимин, В. Кобрин), утверждала, что в ходе этой войны решался судьбоносный вопрос о том, какая ветвь московского княжеского дома возглавит и продолжит дальнейший процесс объединения Руси. Многие сторонники этой концепции с явной симпатией относились к «промышленному Северу» и его князьям, а не «крепостническому Центру» и Василию II, которого считали «выдающейся посредственностью» и полагали, что с победой галицко-звенигородских князей Русь могла пойти по более прогрессивному (предбуржуазному) пути развития, чем это произошло в реальности.
Третья группа историков (А. Кузьмин, Р. Скрынников, Н. Борисов) полагает, что в обеих приведенных концепциях прямо бросается в глаза несоответствие между теоретическими построениями и фактическим материалом. По мнению этих ученых, феодальная война была обычной и хорошо знакомой по прошлым векам княжеской междоусобицей, в ходе которой решался банальный вопрос о том, какая группировка московского правящего дома встанет у кормила власти.
После окончания феодальной войны, невзирая на свою полную слепоту, Василий II Темный вполне успешно продолжил политику деда и отца по собиранию русских земель вокруг Москвы. В частности, в 1454 г. он отвоевал у Литвы Можайск; в 1456 г. разгромил новгородцев под Старой Руссой и навязал им Яжелбицкий мирный договор, который существенно ограничил суверенный статус Новгорода во внешних сношениях с иностранными державами; в том же 1456 г., после смерти Василия Ярославича, он ликвидировал удельное Боровско-Серпуховское княжество и присовокупил его обширные владения к своим великокняжеским землям; и, наконец, в 1461 г. Василий II впервые послал своего наместника, князя Владимира Андреевича Ростовского в Псков.
3. Русская православная церковь в первой половине XV в.
После смерти митрополита Алексия на Руси разгорелась жесткая борьба за вакантный митрополичий престол, в которой приняли участие разные политические силы, в том числе византийские и литовские исихасты. Сам Дмитрий Донской, будучи ярым противником византийских исихастов, хотел видеть на митрополичьем престоле в Москве своего духовника, архимандрита Спасского монастыря Михаила (Митяя), однако во время его поездки в Константинополь при очень странных обстоятельствах тот неожиданно скончался. В результате этого «конфуза» фортуна улыбнулась архиепископу Пимену (1380―1389), который был утвержден митрополитом Киевским и всея Руси по подложным грамотам великого князя. Понятно, что Дмитрий Донской не признал нового митрополита и не пустил его в Москву. Та же самая «кручина» приключилась и с другим митрополитом — Киприаном (1380—1406), который после острого конфликта с Дмитрием Донским сразу после Тохтамышева нашествия не по своей воле отъехал в Киев, где быстро установил приятельские отношения с литовским князем Витовтом ― давним противником Дмитрия Донского. Вплоть до смерти великого московского князя фактическим главой Русской митрополии был суздальский архиепископ Дионисий (1383—1385), а после его смерти — влиятельный троицкий игумен, преподобный Сергий Радонежский (1385—1390). И лишь в 1390 г. митрополит Киприан вновь перебрался на митрополичий престол в Москву и вплоть до своей смерти оказывал огромное влияние на политику Василия I.
После смерти Киприана митрополитом Киевским и всея Руси стал новый выходец из Византии архиепископ Фотий (1408―1431), который де-факто стал соправителем обоих великих князей и тайным агентом Вильно в Москве. Но после смерти Фотия началась очередная борьба за митрополичью кафедру между московскими и литовскими епископами. В этой затянувшейся церковной смуте ни одна из сторон не достигла решающего перевеса, и в 1437 г. в Москву прибыл новый ставленник Константинополя архиепископ Исидор. Вскоре по прямому указанию константинопольского патриарха Григория III митрополит Исидор отправился в Италию на Флорентийский собор, где вошел в число активных сторонников объединения православной и римско-католической церквей под верховной властью римского папы. По итогам работы этого собора была подписана печально знаменитая Флорентийская уния (1439), которую на Руси посчитали недопустимым отступлением от канонов истинного православия. После возвращения в Москву новоиспеченный кардинал Исидор был отлучен от митрополичьего клобука и посажен в темницу, а новым главой Русской православной церкви стал рязанский архиепископ Иона (1448—1461), который впервые был утвержден в своем сане Архиерейским собором РПЦ и великим князем Василием II без санкции Константинополя. В 1453 г., после окончательной гибели Византийской империи, Московская митрополия получила статус автокефальной, т.е. полностью независимой от Константинопольского патриархата поместной Русской православной церкви.