План:
1. Образование Монгольской державы и первые завоевания монголов (1206―1236 гг.).
2. Монголо-татарское нашествие на Русь и в Западную Европу (1237―1242 гг.).
а) Первый поход монголов на Русь (декабрь 1237 ― май 1238 гг.).
б) Второй поход монголов на Русь (декабрь 1238 ― январь 1241 гг.).
в) Поход монголов в Западную Европу (январь 1241 ― март 1242 гг.).
3. Основные проблемы в историографии.
4. Военно-политическая ситуация в Северо-Западной Руси.
а) Создание духовно-рыцарских орденов и завоевание Прибалтики.
б) Агрессия шведов против Новгорода. Невская битва (15 июля 1240 г.).
в) Агрессия крестоносцев против Новгорода. Ледовое побоище (5 апреля 1242 г.).
1 . Образование Монгольской державы и первые завоевания монголов (1206―1236 гг.)
В конце XII в. у многочисленных монгольских племен, кочевавших на огромных просторах Центральной Азии, начался процесс зарождения ранней государственности, который проходил в крайне жестокой междоусобной борьбе между кереитами, унгиратами, меркитами, найманами, татарами, ойратами и другими племенами. Победу в этой кровавой войне одержал один из монгольских ханов Тэмуджин (1155―1227), который в 1206 г. на курултае монгольских ханов и нойонов, состоявшемся в верховьях реки Онон, был провозглашен Великим ханом всех монголов и получил новое имя Чингисхан (1206—1227). Возглавив единое монгольское государство, он дал монголам знаменитый свод законов обычного права, получивший название «Ясы Чингисхана». Вопрос о достоверности этого источника до сих пор остается предметом острой научной дискуссии. Одни авторы (В. Рязановский, И. Березин, Г. Вернадский) признавали его достоверность и утверждали, что он представлял собой устный или письменный правовой свод, содержащий основные нормы, санкции и табу, в том числе право кровной мести и смертную казнь. Другие авторы (Д. Айалон, Д. Морган, В. Васильев) отрицали его историчность или считали этот «правовой свод» образчиком каких-то изречений самого Чингисхана.
Таким же спорным остается вопрос и об общественном строе Монгольской державы. Все советские историки (Б. Владимирцов, Б. Греков, А. Якубовский, Г. Федоров-Давыдов) вполне естественно выдвинули тезис о существовании в монгольской империи особой разновидности кочевого феодализма, для которого была характерна корпоративная или частная собственность на пастбища и стада. Ряд современных историков (А. Кузьмин, Н. Крадин, Т. Скрынникова, В. Базаров) выступил с альтернативной теорией экзополитарного способа производства, в основе которого лежали различные способы внешней эксплуатации земледельческих обществ за счет завоеваний, военных набегов, грабежей и вымогания разнообразных даров, а также установления особого и жесткого режима ксенократии, т.е. владычества монгольской политической элиты над завоеванными территориями.
Достоверно известно, что, став главой единой Монгольской державы, Чингисхан провел радикальную военную реформу, в ходе которой была создана одна из лучших профессиональных и боеспособных армий мира. Эта армия, ставшая опорой власти Чингисхана, имела четко отлаженную сотенную структуру, отличную боевую выучку, строжайшую дисциплину и новейшее вооружение в виде длинной клинковой сабли, легкого боевого топора и саадака, состоящего из композитного лука с налучьем и колчана со стрелами. У каждого монгольского воина было не менее трех лошадей, в частности ездовая, вьючная и боевая, на которых он, соответственно, совершал дальние переходы во время военных походов, перевозил свой провиант, доспехи и вооружение и вел боевые действия.
Собственно монгольская армия без вспомогательных отрядов, численность которой, по разным оценкам (Г. Вернадский, М. Горелик, Е. Разин, Р. Храпачевский, Д. Хрусталев), составляла порядка 100―130 тысяч нукеров, делилась на арбаны, джагуны, минганы и тумены во главе которых стояли десятники, сотники, тысяцкие и темники. Причем минганы и тумены были не только военными подразделениями, но и административно-территориальными единицами самой Монгольской державы, которые управлялись знатными нойонами. Основной костяк монгольского войска состоял из легкой и тяжелой кавалерии, который делился на три боевых части: центр (хол), правое крыло (барунгар) и левое крыло (джунгар). Как правило, арбаны и джагуны состояли из выходцев одного или нескольких родственных монгольских родов. А более крупные соединения, такие, как минганы и тумены, формировались из нукеров и аратов, принадлежащих как к собственно монгольским, так и завоеванным ими племенам. Одни авторы (Г. Вернадский, Л. Гумилев) считали, что подобный принцип комплектования монгольской армии был частью целенаправленной политики самого Чингисхана, целью которой было преодоление разобщенности среди монгольских и покоренных ими племен и предельная централизация власти внутри самой монгольской империи. Их оппоненты (Б. Греков, А. Кузьмин) более обоснованно говорят о том, что в результате многочисленных усобиц, заговоров и придворных переворотов, которые всегда сопровождались безжалостными убийствами, в Монгольской державе сложилась жесткая иерархия монгольских родов, где первую скрипку играли кияты, борджигины, олхонуты и ряд других родовых патронимий. Само монгольское войско в основном состояло из покоренных племен кераитов и найманов, а большинство полководцев Чингисхана были татарами, ойратами, меркитами и урянхайцами. Сами монголы участия в сражениях практически не принимали, и их главной функцией было устрашение, в том числе посредством установления строжайшей дисциплины, нарушение которой вело к единственному наказанию — изощренной смертной казни путем вырывания сердца или перелома хребта.
В составе монгольской армии была создана особая ханская гвардия, состоящая из кешиктенов и богатуров, численность которой составляла 10 тысяч всадников. Многие воины, прошедшие службу в ханской гвардии, автоматически назначались командирами минганов и туменов. В составе своей армии Чингисхан создал своеобразный полевой штаб, состоящий из юртчи, главной задачей которого было планирование военных походов, диспозиции войск, разведка противника, составление маршрутов кочевий, расположение лагерей и т.д.
После завершения военной реформы Чингисхан начал знаменитые завоевательные походы, в результате которых монголы захватили огромные территории тангутской империи Си-Ся (1207―1211), северные провинции китайской империи Цзинь (1211—1216), империю Хорезмшахов (1218—1221), Ширванское царство (1221), Грузинское царство (1221), Аланское царство (1222) и другие государства Кавказа. Ранней весной 1223 г. монгольская орда под водительством Джебе и Субедая вышла в причерноморские степи к границам государства Дешт-и-Кыпчак, глава которого половецкий хан Котян обратился к своему зятю, галицкому князю Мстиславу Удалому за военной помощью, заявив ему «нашю землю днесь отъяли, а ваша заутро възята будеть». Именно по его инициативе в Киеве на съезде русских князей было принято роковое решение об объединении с половцами для отражения монгольского нашествия на их земли. По оценкам ряда современных историков (Л. Войтович), на призыв Мстислава Удалого откликнулись больше двадцати русских князей, в том числе Мстислав Киевский, Мстислав Черниговский, Даниил Волынский, Мстислав Луцкий, Андрей Туровский, Изяслав Путивльский и другие.
В разных исторических источниках точные данные о численности русско-половецкого войска либо полностью отсутствуют, либо являются непомерно завышенными, поэтому этот вопрос до сих пор остается предметом давней научной дискуссии. В частности, В.Н. Татищев и А.Г. Кузьмин определяли его численность в 150 тысяч ратников. По оценкам Л.Н. Гумилева и И.А. Голыженкова она составляла 80—100 тысяч человек. По мнению Р.П. Храпачевского численность русско-половецкого войска вряд ли превышала 40—45 тысяч всадников, а по оценке А.Г. Хрусталева его численность составляла примерно 15—18 тысяч ратников. Аналогичная разноголосица мнений наблюдается и при оценке численности монгольской орды, принявшей участие в битве на реке Калке. В данном случае диапазон разногласий колеблется от 200 тысяч (В.Н. Татищев) до 20 тысяч (А.Г. Хрусталев) всадников.
Примерно в середине апреля 1223 г. военные отряды всех русских князей и половецких ханов собрались единым лагерем в устье реки Трубеж, в Зарубе, откуда они сразу двинулись к днепровским порогам. Узнав о начале этого похода, в ставку к русским князьям прибыли монгольские послы, которые попытались убедить русских князей прекратить начатую ими военную кампанию и отказать в помощи половецким ханам. Однако русские князья, поддавшись на уговоры союзных половцев, «избиша нъ послы, а сами поидоша противу имъ».Перейдя на левый берег Днепра, русские и половецкие ратники разбили передовой отряд монголов и обратили его в бегство. Двигаясь дальше на восток и не наблюдая основных сил противника, русско-половецкая рать в конце мая 1223 г. вышла на берег реки Калки, где встретила еще один авангард монголов. Начав новое сражение, дружины Мстислава Удалого, Даниила Волынского и Мстислава Немого быстро разгромили передовой отряд кочевников, который начал поспешно отступать на левый берег Калки. Не подозревая о том, что монголы предприняли излюбленный ими тактический прием «ложного отхода», русские и половецкие ратники бросились в погоню за ними и, потеряв боевой строй, стали беспорядочно форсировать Калку. Именно этой роковой ошибкой русских князей и воспользовались Джебе и Субедай. Столкнувшись на правом берегу с главными силами монголов, половцы в панике бежали с поля боя к переправе через Калку, в результате чего: 1) был открыт правый фланг русского войска и 2) были смяты три полка Мстислава Черниговского, которые не успели изготовиться к бою с монголами. Как повествует Новгородская Первая летопись, «побегоша ничтоже половци назадъ, и потъпташа бежаще станы русскыхъ князь, не успеша бо исполчитися противу имъ, и съмятошася вся, и бысть сеця зла и люта».
Одна часть монгольской орды погнала бегущих русских и половецких ратников вплоть до берегов Днепра, а другая часть монгольской орды осадила стан великого киевского князя Мстислава Романовича, который «не движеся съ места никамо же, сталъ бо бе на горе, надъ рекою надъ Калкомь». Киевская рать в течение трех дней храбро отбивались от наседавших монголов, и сдалась лишь после того, как татарский посол, «оканьныи воевода Плоскына целовавъ крестъ честный къ Мьстиславу и къ обема князема, око ихъ не избити, нъ пустити ихъ на искупъ».
Однако монголы, коварно презрев данную ими же клятву, перебили всех русских ратников, за исключением их воевод и самих князей. По уточненным данным современного историка Л.В. Войтовича, в плен было взято двенадцать русских князей, в том числе Мстислав Киевский, Мстислав Черниговский, Андрей Туровский, Изяслав Путивльский, Василий Козельский и Святослав Шумский, которых монголы «издавиша, подъкладъше подъ дъскы, а сами верху седоша обедати, и тако животъ ихъ концяша». Точные данные о потерях русского войска в самих летописных источниках полностью отсутствуют, но по информации летописной «Повести о битве на Калке», разные редакции которой сохранились в составе Лаврентьевской, Ипатьевской и Новгородской Первой летописях, в этом побоище уцелела только одна десятая часть русского войска.
После победы на Калке монголы вторглись на территорию Руси и почти дошли до Киева, но узнав о приходе в Чернигов владимирских полков во главе с Васильком Ростовским, монголы отказались от своих прежних планов похода на Киев и пошли на Волгу, где у Самарской Луки были разбиты волжскими булгарами и ушли в степь.
В 1227 г., в разгар новой войны с Китаем, почти одновременно скончались великий хан Чингисхан и его старший сын Джучи, который был убит в ходе ожесточенной борьбы за власть своими младшими братьями Чагатаем и Угедеем. После двухлетнего траура по усопшему отцу новым великим ханом был провозглашен третий сын Чингисхана Угэдэей (1229―1241). В 1235 г., завершив завоевание Цзиньской империи, монгольские ханы и нойоны собрались на очередной курултай на реке Онон, где было принято решение о начале грандиозного «Западного похода», который возглавил внук Чингисхана, сын Джучи хан Батый (1208—1255). Начав «Великий поход к последнему морю», монголы первым делом разгромили Половецкую степь и Волжскую Булгарию, а затем начали поход на Русь.
2. Монголо-татарское нашествие на Русь и в Западную Европу (1237―1241 гг.)
Говоря о монгольском нашествии в Европу, следует иметь в виду, что им пришлось предпринять не один, а два похода на Русь и один поход в Центральную и Южную Европу. По данным историков (Г. Вернадский, Д. Хрусталев), в этих походах приняли участие практически все Чингизиды — Батый, Орда, Берке, Тангут, Шейбан, Гуюк, Кадан, Байдар, Бури, Менту, Бучек и Кулькан, что зримо говорило о том, какое огромное значение придавали сами монголы этой грандиозной военной акции. По данным современных историков (Е. Кычанов, Д. Хрусталев), накануне похода монгольская орда была разделена на две части: в «Северную группу» вошли тумены ханов Батыя, Орды, Берке, Бури и Кулькана, а «Южную группу» составили тумены ханов Гуюка и Менту.
а) Первый поход монголов на Русь (декабрь 1237 ― май 1238 гг.)
В декабре 1237 г. монгольская орда во главе с Батыем подошла к южным границам Рязанского княжества. Как явствует из летописной «Повести о разорении Рязани Батыем» рязанский князь Юрий Ингоревич, «услыша приходъ безбожнаго царя Батыя» направил к великому владимирскому князю Юрию Всеволодовичу своих послов, «прося помощи у него». Однако владимирский князь, рассчитывая отсидеться в своих «залесских землях», отказал в помощи рязанцам, и тогда князь Юрий, «созва братию свою на совет», в котором приняли участие два его брата, князья Роман и Олег, и их племянник князь Юрий. По мнению ряда современных авторов (Ю. Кривошеев, Д. Хрусталев), на этом совете были приняты два решения: 1) создать военный альянс рязанского, пронского, коломенского и муромского князей и 2) послать в ханскую ставку к Батыю посольство во главе с сыном рязанского князя Федором «з дары и молении великим, чтобы не воевлл Резанския земли».
Как повествует летописец, «безбожный царь Батый, льстив бо и немилосерд, приа дары и охапился лестию не воевати Резанския земли». Однако, когда «нача Батый просити у рязаньских князей тщери и сестры себе на ложе», князь Федор отказался «водити жены своя на блуд» и был жестоко убит. Узнав о трагической гибели старшего сына, великий рязанский князь Юрий, заявив своей братии, что «лучше нам смертию живота купити, нежели в поганой воли бытии», во главе объединенного войска вышел к южным рубежам своей земли. Именно здесь, на реке Воронеж, состоялась первая крупная битва с монголами, которая завершилась полным разгромом русских дружин и захватом Белгорода, Пронска, Льгова и других рязанских городов. После этого монголы устремились к столице княжества Рязани, шестидневная осада которой окончилась ее взятием и страшным разгромом этого старинного города, который так никогда и не поднялся из руин. Монголы не пощадили никого и уничтожили всех жителей Рязани, в том числе всю семью великого рязанского князя Юрия. Как повествует Лаврентьевская летопись, «придоша на Рязаньскую землю безбожнии татари и почашу воевать разяньскую землю, и пленоваху до Проньска, попленивше Рязань весь и пожгоша, и князья ихъ убиша, много же святыхъ церкви огневи предаша, и монастыре и села пошгоша, именья немало обою страну взяша, потом поидоша на Коломну». Туда же к Коломне отошли и остатки рязанских дружин во главе с уцелевшим рязанским князем Романом Ингоревичем.
В январе 1238 г. «поиде Всеволодъ, сын Юрьевъ, внук Всеволожь противу татаром, и сступишася у Коломны, и бысть сеча велика, и убиша у Всеволода воеводу Еремея Глебовича и иных мужии много убиша у Всеволода, и прибежа Всеволодъ в Володимерь в мале дружине, а татарове идоша к Москве. Тое же зимы взяши Москву татарове и воеводу убиша Филиппа Нянка за правоверную хрестьянскую веру, а люди избиша от старьца до сущаго младенца, а град и церкви святыя огневи придаша и манастыри вси и села пожгоша».Пока монгольские орды штурмовали Москву и грабили всю округу, великий владимирский князь Юрий Всеволодович, оставив во Владимире своих старших сыновей Всеволода и Мстислава, отъехал на Волгу с младшими сыновьями Васильком, Всеволодом и Владимиром, где «ста на Сити станом, ждучи к собе брата своего Ярослава с полкы и Святослава с дружиною своею, и нача Юрьи, князь великыи совкупляти вое противу татаром».
В феврале 1238 г. монголы подошли к Владимиру и предложили русским князьям сдать город в обмен на сохранение жизни захваченного ими в плен московского князя Владимира Юрьевича. Однако Всеволод и Мстислав, «сжалистаси брата своего, рекоста дружине своей и Петру воеводе: братья луче ны умрети перед Золотыми враты, за святую Богородицу и за правоверную веру хрестьянскую и не да воли ихъ быти». Монгольская орда осаждала Владимир целую неделю, «огородиша тыном» все его крепостные стены, а затем пошла на генеральный штурм, который закончился взятием города и истреблением всех его защитников «от уного и до старца, и сущаго младенца». Тогда же в феврале 1238 г. монгольские отряды «поплениша Володимерь и поидоша на великого князя Георгия, други идоша к Ростову, а ини к Ярославлю, а ини на Волгу на Городец и ти плениша все по Волзе, доже и до Галича Мерьскаго, а ини идоша на Переяславль». Надо сказать, что в последнее время ряд авторов (Д. Хрусталев), делая довольно странное противопоставление таких летописных терминов, как «взяша» — «пожгоша», «плениша» — «убиша» и «воеваша» — «избиша», пытаются представить монгольские орды чуть ли не миротворцами, утверждая, что большинство русских городов, за исключением Владимира, Суздаля и Москвы, сами открыли свои ворота монголам, «отчего захватчики не подвергли их разграблению, а количество убийств было невелико и ограничилось лишь административной верхушкой». Конечно, подобные «научные» открытия и умозаключения, находящиеся в общем русле новомодной ныне концепции «евразийцев», не имеют ничего общего с научной истиной, тем более что сами древнерусские летописцы прямо называли монголов «окаянии ти кровопиици, прольяша кровь хрестьянску, акы воду». При этом сам Д.Г. Хрусталев, в отличие от Л.Н. Гумилева и других «евразийцев», как ни странно, признает, что монгольское нашествие имело катастрофические последствия для большинства русских земель.
После взятия и разграбления практически всех городов Владимирского княжества «поидоша безбожнии татарове на Сить противу великому князю Гюргю. Слышав же князь Юрги с братом своим Святославом и с сыновци своими Васильком, и Всеволодом, и Володимером и с мужи своими поидоша противу поганым, и сступишася обои и бысть сеча зла, и побегоша наши пред иноплеменникы и ту убьенъ бысть князь Юрьи». Это трагическое событие, произошедшее 4 марта 1238 г. в битве на реке Сить, фактически знаменовало собой полный разгром почти всех военных сил Северо-Восточной Руси, которые утратили какую-либо способность для дальнейшего сопротивления монголам.
В середине марта 1238 г., после взятия пограничного Торжка, монголы пошли походом на Новгород, однако, не дойдя до города около ста верст, у Игнач Креста они резко повернули назад. Причины такого развития событий историки объясняли по-разному. Одни авторы (М. Иванин, С. Ильин) считали, что предполагавшийся поход по «селигерскому пути» был отменен самим Батыем по причине начавшейся оттепели, бескормицы и больших потерь, понесенных в предыдущих сражениях. Другие авторы (В. Каргалов, Д. Хрусталев) утверждают, что поход на Новгород и Псков вообще не входил в планы Батыя, поэтому, когда его темник Бурундай известил Батыя о разгроме русских дружин на реке Сить и гибели великого князя Юрия, он решил повернуть назад. Кроме того, не следует сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что Батый действительно понес огромные потери, которые составляли не менее половины всей его огромной армии.
В последнее время появилась новая «гипотеза», объяснявшая причины такого развития событий. Известный российский историк, профессор А.Н. Сахаров в своей статье «Основные этапы внешней политики Руси с древнейших времен до XV века» (1999) высказал предположение, что поход монголов на Новгород не состоялся по причине того, что переяславский князь Ярослав и его старший сын, новгородский князь Александр, сговорившись с ханом Батыем, предали великого владимирского князя Юрия и не прислали свои дружины на Сить. Данная «гипотеза», до которой не додумались даже такие записные критиканы Александра Невского, как Дж. Феннел и И.Н. Данилевский, вызвала законный протест со стороны многих авторитетных ученых, в частности, профессоров А.А. Горского, В.Л. Янина и А.Г. Кузьмина.
Возвращаясь на юг, в Половецкую степь, монгольские орды разорили восточные волости Смоленского, Дорогобужского и Черниговского княжеств, где особо сильное сопротивление им оказали жители маленького пограничного городка Козельска во главе с юным княжичем Василием, за что татары «нарещи град злым, понеже бишася по семь недель».
б) Второй поход монголов на Русь (декабрь 1238 ― январь 1241 гг.)
Согласно Тверскому летописному своду и Лаврентьевской летописи, зимой 1238—1239 гг. состоялся новый поход монгольский орды в Волго-Окский регион, в ходе которого «взяша татарове Мордовьскую землю и Муром пожгоша, и по Клязме воеваша, и град Гороховець пожгоша, а сами идоша в станы свое». Затем, в марте 1239 г., «татарове взяша Переяславль Рускыи и епископа Семеона убиша и люди избиша, а град пожьгоша огнем, и люди, и полона много вземше». Древний Переяславль, как и Старая Рязань, был полностью стерт с лица земли и больше никогда не возродился.
Дальнейшие события в разных летописных сводах отражены скудно и очень противоречиво, что неизбежно вызвало дискуссию в научной среде. В частности, многие авторы (Г. Вернадский, М. Горелик, Г. Хрусталев) считают, что уже летом 1239 г. монголы вновь вернулись на Русь и начали воевать обширные земли Черниговского княжества, где на престоле формально восседал великий киевский и черниговский князь Михаил Всеволодович (1223―1246), который в то время находился в Киеве. Их оппоненты (Р. Храпачевский) утверждают, что новое монгольское нашествие в земли Черниговского княжества состоялось не раньше февраля-марта 1240 г.
Как бы то ни было, но сами летописные своды говорят о том, что в октябре 1239 г. монголы «поидоша на Черниговъ, обьстоупиша град в силе тяжце, слышавъ же Мьстиславъ Глебовичь нападение на град иноплеменьных, приде на ны со всими вои, бившимъся имъ, побеженъ бысть Мьстиславъ и множество вои его избьенымъ бысть, а татарове взяша Черниговъ, град пожегше и люди избиша и манастыре пограбиша». После взятия Чернигова монголы занялись тотальным грабежом и разорением всех черниговских и новгород-северских земель по Сейму и Десне, в том числе таких крупных городов, как Путивль, Рыльск и Курск, которое продолжалось до зимы 1239 г. Тогда же монголы провели кровавую зачистку всех прежде завоеванных территорий, где жестоко подавили все оставшиеся очаги сопротивления в русских, булгарских и половецких землях.
Еще во время покорения Черниговского княжества монгольская орда подошла к Киеву и, как пишет летописец, их предводитель хан Мунке «видивъ град, удивися красоте его и величьству его, присла послы свои к Михаилу и къ гражаномъ, хотя и прельстити». Однако киевский князь Михаил не поддался на традиционное коварство монгольских послов и «избиша их». Не имея достаточных сил для взятия Киева, монголы вновь отошли в степь, а «князь Михайло бежа ис Киева за сыном въ угорскую землю». Между тем сами южнорусские князья Ростислав Михайлович и Даниил Романович затеяли новую усобицу за Галич, победу в которой одержал волынский князь, объединивший под своей рукой все отцовские земли Юго-Западной Руси. Однако, как верно отметили современный историк Д.Г. Хрусталев, став правителем всей Галицко-Волынской Руси, Даниил Романович оказался «халифом на час».
Уже осенью 1240 г. Батый «совокупи братья и его силныи воеводы Оурдю и Баидаръ, Бирюи и Каиданъ, Бечакъ и Меньгоу, и Кююкь не от роду же его, но бе воевода его перьвыи Себедаи богатоуръ и Боуроунъдаии багатурь иже инехъ бещисла воеводъ», пошел походом на Киев. По мнению современных историков (В. Каргалов, Д. Хрусталев), численность этой колоссальной монгольской орды, в рядах которой были тумены восьми Чингизидов и двух богатуров, была не менее 90 тысяч всадников, обладавших бесценным военным опытом по осаде и взятию многих русских городов.
В разных исторических источниках содержатся и разные сроки его осады, и разная дата его падения, но что особо примечательно в основном историческом источнике, южнорусской Ипатьевской летописи, вообще отсутствуют какие-либо даты на сей счет. В то же время Лаврентьевская летопись сообщает, что Киев был взят монголами «до Рождества Господня на Николинъ день» 6 декабря 1240 г., а согласно Псковскому летописному своду «приидоша татарове къ Киеву и взяша его» 19 ноября 1240 г. Это обстоятельство послужило основой для новой дискуссии в научной среде, но до сих пор историки так и не пришли к единому мнению. На первой дате особенно настаивали Б.А. Рыбаков и В.В. Каргалов, а на второй — В.Т. Пашуто и В.И. Ставиский. Сама же героическая оборона Киева, которую возглавил княжеский посадник воевода Дмитрий, безусловно, длилась несколько недель, поскольку, как сообщает летописец, лично хан Батый «Дмитра же изведоша язвена и не убиша его, мужества ради его». Хотя остальных защитников города монголы не пощадили и «люди от мала до велика вся убиша мечемъ».
Падение и страшный погром Киева стали знаковым событием нового нашествия монголов на Русь. В частности, среди правящих династий Южной Руси началась самая настоящая паника. Сидевший в Луцке великий киевский князь Михаил Всеволодович со своим сыном Ростиславом опять бежали под защиту венгерского короля Белы IV, галицко-волынский князь Даниил Романович и его младший брат Василек кинулись спасаться во владения мазовецкого князя Болеслава I, а болоховские князья Михаил и Изяслав явили монголам свою покорность и согласились уплатить им большой выкуп.
После взятия Галича и Владимира-Волынского, которые монголы подвергли такому же страшному погрому, как Киев, Переяславль и Рязань, двоюродные братья Батыя ханы Гуюк и Мунке, повинуюсь приказу Каракорума, во главе своих туменов повернули обратно в Половецкую степь, что, несомненно, значительно уменьшило силы всей монгольской орды. В связи с этим обстоятельством ряд современных авторов (В. Егоров, Р. Храпачевский) считает, что дальнейшее движение монгольской орды на запад было предпринято ханом Батыем исключительно по собственной инициативе.
в) Поход монголов в Западную Европу (январь 1241 ― март 1242 гг.)
В январе 1241 г. тумены Байдара и Орду, обогнув Карпатские горы, вошли на территорию Малой Польши, форсировали Вислу и практически сразу взяли Люблин и Завихост. В феврале 1241 г. они захватили Сандомир, разбили малопольское ополчение под Турском и двинулись дальше на Краков, который пал под ударами монголов в марте 1241 г. Краковский князь Болеслав V Стыдливый поспешно бежал в Венгрию, а затем укрылся в одном из моравских монастырей.
После этого монголы через Рацибуж и Ополе пошли в Силезию и прорвались к Вроцлаву, все жители которого в панике бежали из города, а его посад был сожжен по приказу верхнесилезского князя Мешко Опольного. Решающая битва между монгольской ордой Байдара и объединенным польско-немецким войском, которое возглавил нижнесилезский князь Генрих II Благочестивый, состоялась в апреле 1241 г. под Легницей, где европейские рыцари потерпели сокрушительное поражение, а их предводитель погиб. После этой грандиозной победы Байдар получил приказ Батыя как можно быстрее двигаться на юг, на соединение с его основными силами. Таким образом, находясь уже на границах Германской империи, в районе города Майсен, монголы резко изменили свой маршрут и пошли на беззащитную Моравию, где разорили Пуканец, Крупину, Опаву, Бенешов и другие города.
Тем временем орда самого Батыя, разбив войско венгерского палатина Дионисия, прошла через Верецкий перевал в Карпатах и вторглась на территорию Паннонии, где разорила венгерские города Бистрицу, Орадя и Темешвар. Тогда же две монгольских орды ханов Бучека и темника Субедая, разгромив половцев на реке Серет, вторглись в Валахию и Трансильванию. Взяв Вац и Эгер, монгольские орды вышли к Пешту, где венгерский король Бела IV успел собрать объединенное венгерско-хорватское войско. Однако это не спасло венгерского короля, поскольку в апреле 1241 г. он был разбит в битве на реке Шайо и бежал под защиту австрийского герцога Фридриха II Воителя.
Всю вторую половину 1241 г. монголы предпринимали неоднократные попытки занять плацдармы на правом берегу Дуная и начать боевые действия в землях Священной Римской империи, но все они терпели неудачу. Лишь один монгольский отрад смог прорваться к Нойштадту близ Вены, но, получив отпор от объединенного чешско-австрийского войска Фридриха II Воителя, монголы отступили за Дунай.
В конце 1241 г., с наступлением первых заморозков, основные силы Батыя смогли, наконец, форсировать замерзший Дунай и начали осаду Буды, Фехервара, Эстергома, Нитры, Братиславы и рада других венгерских городов, которые вскоре пали под ударами превосходящего противника. Одновременно с этим орда хана Кадана устремилась в Хорватию на поиски короля Белы IV, ритуальное убийство которого должно было стать логическим завершением этого похода. С этой целью в январе 1242 г. монголы двинулись на Загреб, но не успели схватить венгерского короля. Поэтому после разгрома Загреба они устремились в Далмацию, но и здесь их постигла неудача, поскольку, не сумев взять крепость Клис, в марте 1242 г. они повернули назад и ушли в Болгарию.
Историки по-разному объясняли причины поспешного ухода монголов из Европы. Одни (Г. Вернадский, Л. Гумилев) делали особый акцент на том, что Батый прервал «Великий Западный поход», узнав о смерти в Каракоруме Великого хана Угэдэя, что неизбежно вызвало острую борьбу за власть между всеми потомками Чингисхана. Их оппоненты (В. Пашуто, Д. Хрусталев) считают, что смерть Угэдэя стала лишь удобным предлогом для прекращения этого похода, а реальной причиной были огромные потери монголов и новые антимонгольские восстания в Половецкой степи и Волжской Булгарии.
3. Основные проблемы в историографии
В настоящее время при изучении монгольского нашествия историки спорят по трем ключевым проблемам: 1) какова была численность монгольского войска, принимавшего участие в нашествии на Русь, 2) было ли само нашествие монголов на Русь, 3) каковы были главные итоги и последствия монгольского нашествия.
1) По мнению ряда авторов (Л. Гумилев, Д, Хрусталев), в 1224 г. при разделе своей обширной империи между сыновьями Чингисхан выделил старшему сыну Джучи удел, который мог выставить не более 4000 всадников из состава собственно монгольских родов. Естественно, в процессе активных завоеваний монголов численность их армии значительно возросла за счет покоренных народов, которые были вынуждены поставлять им свои воинские контингенты. Однако многие историки, в том числе и сами «евразийцы» (Г. Вернадский, И. Данилевский, Дж. Феннел), справедливо сомневаются в подобных чисто умозрительных подсчетах своих коллег.
Что касается численности той монгольской орды, которая непосредственно приняла участие в «Великом Западном походе», то здесь разброс мнений чрезвычайно велик. В частности, ряд крупных русских и советских историков (Н. Карамзин, А. Насонов, Б. Рыбаков) приняли за истину различные свидетельства средневековых авторов, что численность монгольской армии составляла 300—500 тысяч всадников. Большинство советских, зарубежных и современных историков (Л. Черепнин, В. Каргалов, В. Кащеев, Д. Хрусталев, У. Очиров, Дж. Фенннел) полагает, что эти цифры носят явно завышенный характер и реальная численность армии Батыя вряд ли превышала 120―140 тысяч человек. Существует также версия очень известного и популярного ныне «евразийца», профессора Л.Н. Гумилева, что численность монгольской орды, принимавшей участие в походе на Русь, составляла всего 30—35 тысяч всадников, поскольку монголы одновременно могли прокормить на подножном корму не более 100—120 тысяч лошадей. Эта точка зрения отвергается большинством современных историков, поскольку она основана не на анализе исторических фактов и источников, а на довольно сомнительном дедуктивном методе, изобретенным самим автором, который прямо уводит его в область патологической фантастики.
Что касается вопроса о численности русских войск, то, по мнению многих историков (А. Строков, В. Каргалов, Д. Хрусталев), совокупная военная мощь всех русских земель составляла примерно 100—110 тысяч человек. Однако, как известно, русские князья не просто не смогли объединить все свои силы для отпора врагу, но даже в условиях монгольского нашествия продолжили ожесточенную междоусобную войну, в которой приняли участие великие князья Михаил Черниговский, Даниил Волынский и Ярослав Владимирский. Кстати, по мнению ряда современных авторов (А. Горский, Д. Хрусталев), именно эта «неизвестная война» 1230-х гг. и сыграла существенную роковую роль в разгроме всех русских земель монголами.
2) В русской и советской исторической науке сама постановка этого вопроса была бы просто кощунственна и неуместна, поскольку никто из здравых историков не ставил под сомнение сам факт монгольского нашествия на Русь. Сегодня эта проблема стала достоянием не столько самой историографии, сколько широкого общественного мнения. Причиной такого положения вещей стали два печальных обстоятельства: 1) клиническая патология хорошо известных «новохронологов», бредовые книги которых до сих пор издаются огромными тиражами, и 2) активная популяризация старых идей русских «эмигрантов-евразийцев», новыми вождями которых стали два известных профессора В.В. Кожинов и Л.Н. Гумилев.
Что касается бредовых идей «новохронологов», то пусть в них разбираются доблестные психиатры и наркологи, а что касается идей «евразийцев», отрицавших факт монгольского нашествия на Русь, то здесь не все так просто, как кажется на первый взгляд. Как верно подметил профессор А.Г. Кузьмин, в основе всего «русского евразийства», построенного на грубой фальсификации известных исторических фактов, лежат украинский национализм и пантюркистская идеология «младотурок». В частности, еще в конце XIX ― начале XX вв. два видных идеолога украинского национализма, известные профессора Киевского и Львовского университетов М.А. Максимович и М.С. Грушевский не только отвергли разрушительный характер монгольского нашествия на Русь, но даже усмотрели в нем определенное благо, поскольку оно привело к «обескняжению» всех южнорусских земель, положив начало «вильной» и «незалежной» Казацькой Украинской державы.
В 1920-х гг. в русской эмигрантской литературе под влиянием работ Н.С. Трубецкого, П.И. Савицкого, Б.Н. Ширяева, С.Г. Пушкарева, Г.В. Вернадского и других философов и историков, выступивших с печально известной теорией «туранского этногенеза», очень близкой по своей сути идеологии пантюркизма, зародилась так называемое «русское евразийство». Эти псевдопатриоты, часть из которых (Б.Н. Ширяев, С.Г. Пушкарев) в годы войны служили во власовской армии предателей, заявили, что: а) Чингисхану удалось «выполнить историческую миссию государственного объединения всей Евразии»; б) само монгольское завоевание «было полезным и созидательным делом для всей Евразии»; в) Чингисхан и Батый осуществили «творческую миссию созидателей и организаторов исторически ценного здания Русской Евразийской державы».
3) Что касается общих итогов монгольского нашествия, то все современные «евразийцы» (Л. Гумилев, В. Кожинов), а также русофобы всех мастей из числа западных русистов и советологов (Дж. Феннел, Р. Пайпс), исходя из собственных теоретических построений и схем, не только сознательно преуменьшают катастрофические последствия монгольского нашествия на Русь, но и говорят о благодатной роли «Монгольской степи» в истории русского народа и особом «русско-монгольском симбиозе», приведшем к образованию Великой Евразийской державы. Эти «первооткрыватели» совершенно не понимают или не хотят понять того, что:
• в ходе монгольского нашествия были уничтожены и порабощены не только миллионы русских, но и сотни тысяч половцев и булгар, которые были прямыми предками нынешних татар;
• базой для создания будущей Российской евразийской державы стала русская территориальная община, а не кровно-родовая община монголов, которая по определению была жесткой иерархической структурой и отвергала любой пришлый инородный элемент, который в рамках этой общины мог быть только на положении раба;
• кочевая жизнь монголов неизбежно располагала к их особой агрессивности и паразитарности, поэтому они всегда выступали в качестве захватчиков, завоевателей и грабителей земледельческих племен, в том числе славян и древних булгар.
Конечно, подавляющее большинство ученых (Б. Рыбаков, Н. Воронин, В. Мавродин, А. Кузьмин, А. Монгайт, М. Каргер, П. Толочко, В. Каргалов, Д. Хрусталев), не зараженных бациллой русофобского «евразийства», опираясь на огромное количество письменных и археологических источников, утверждает, что:
• Монгольское нашествие привело к беспрецедентной гибели всего городского населения Древней Руси. Этот демографический коллапс был настолько велик, что современники прямо писали о том, что «антихрист мог бы прослезиться от ужасов монгольского погрома». Многие историки и демографы прямо говорят о том, что прежняя численность населения Древней Руси была восстановлена только к концу XVII в.!
• Монгольское нашествие нанесло колоссальный удар по производительным силам русских городов и, прежде всего, городскому ремеслу, поскольку именно города были главными объектами монгольской агрессии и погрома. По подсчетам русских и советских археологов, в ходе монгольского нашествия: а) были полностью разрушены 49 древнерусских городов, из которых ровно треть, в частности Старая Рязань, Переяславль Южный, Владимир-Волынский, так никогда и не восстали из пепла; б) были полностью и безвозвратно уничтожены десятки ремесленных технологий и на целое столетие прекратилось каменное зодчество на всей территории Руси, в том числе и в новгородских землях, не подвергшихся монгольскому погрому.
• Монгольское нашествие, в ходе которого были уничтожены сотни погостов и сел, нанесло огромный урон производительным силам в сельском хозяйстве и нанесло колоссальный удар по всему вотчинному землевладению, поскольку в ходе нашествия погибла практически вся правящая элита древнерусского общества, составлявшая в военное время костяк всех княжеских дружин.
• Монгольское нашествие нанесло огромный удар по международным и внешнеторговым связям Руси, поскольку были разрушены все прежние коммуникации, которые либо оказались под полным контролем самих монголов, либо захирели ввиду общего упадка городского ремесла и сельского хозяйства на Руси.
Неслучайно в свое время, отвечая на известный пасквиль А.Я. Чаадаева «Письма о философии истории», в своей статье «О ничтожестве литературы русской» A. С. Пушкин писал: «России определено было высокое предназначение. Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы, варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся Просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией. Но Европа в отношении России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна».
Что касается отдаленных последствий монгольского нашествия, то здесь существует три основных точки зрения.
Одни историки, в том числе все «евразийцы» (Н. Карамзин, Н. Костомаров, Н. Трубецкой, Г. Вернадский), считали, что монгольское нашествие и владычество монголов на Руси имело огромное позитивное значение, которое выразилось в создании единого Российского государства.
Другие авторы (С. Соловьев, В. Ключевский, С. Платонов) говорили об очень незначительном воздействии монголов на внутреннюю жизнь русских земель.
Наконец, третья, самая многочисленная группа авторов (Б. Греков, А. Якубовский, А. Насонов, B. Каргалов, А. Каргалов), утверждала, что монголы оказали очень заметное, но не определяющее значение на развитие русских земель, а создание единого Русского государства произошло не благодаря, а вопреки монголам.
4. Военно-политическая ситуация на Северо-Западной Руси
а) Создание духовно-рыцарских орденов и завоевание Прибалтики
В 1198 г. немецкие рыцари Тевтонского ордена, созданного в землях поморских славян, продолжив свою политику «drang nach osten», начали агрессию против соседних балтских племен пруссов, литов, жмуди, ятвягов, аукштайтов и других, живших на южном и восточном побережье Балтийского моря. Уже в 1201 г., захватив значительную территорию Прибалтики, в устье Западной Двины крестоносцы основали город Ригу, который стал главным духовным и военно-административным центром крестоносцев в этом регионе. В 1202 г. ливонский епископ Альберт Буксгевден основал здесь новый духовно-рыцарский орден меченосцев, специальную буллу о признании которого издал римский папа Иннокентий III. Именно с его благословения меченосцы продолжили свое движение на восток и в 1206 г. основали новый город Венден, который стал резиденцией первого магистра ордена, саксонского барона Вино фон Рорбаха (1202—1209). После его гибели новым магистром ордена стал барон Фольквин фон Наумбург (1209―1236), который продолжил движение на восток, и вскоре меченосцы вместе с датскими крестоносцами оккупировали всю территорию Центральной и Северной Прибалтики, основав в 1219 г. новый город Ревель.
Естественно, что агрессивная политика меченосцев создала реальную угрозу безопасности пограничных русских земель. Поэтому в 1217―1224 гг. новгородские и псковские князья Всеволод Мстиславич, Всеволод Юрьевич, Ярослав Всеволодович и Владимир Мстиславич были вынуждены постоянно отражать нашествия крестоносцев и ходить ответными походами на Венден и Ревель. Но в 1224 г. после взятия крестоносцами Юрьева (Дерпта), в Прибалтике установилось относительное перемирие, которое продержалось несколько лет.
В 1232 г. новый римский папа Григорий IX призвал крестоносцев возобновить натиск на восток и начать новый Северный крестовый поход (1233—1236). Зимой 1234 г. тогдашний новгородский князь Ярослав Всеволодович отбил натиск крестоносцев, вторгся во владения ордена и «иде на немци под Юрьев, и ста не дошед города, биша их на реце на Омовыже, и немици обломишася». Летом 1236 г. литовский князь Миндовг (1248―1263) нанес сокрушительное поражение меченосцам под Шауляем, где погиб сам магистр ордена Ф. Наумбург. Эта военная катастрофа заставила крестоносцев приостановить агрессию в Прибалтике и объединить свои силы. В 1237 г. по инициативе императора Священной Римской империи Фридриха II Тевтонский орден и орден меченосцев объединились в Ливонский орден (1237―1561), первым магистром которого стал барон Герман фон Балк. В декабре 1237 г. римский папа Григорий IX благословил новый Северный крестовый поход, а уже в июне 1238 г. датский король Вальдемар II и магистр ордена Г. Балк договорились о разделе Эстляндии и начале совместных военных действиях против Руси с участием шведских наемников, которые уже давно совершали набеги на побережье Финского залива.
Справедливости ради следует сказать, что в настоящее время некоторые либеральные авторы (И. Данилевский, Д. Хрусталев, А. Нестеренко, Ю. Пивоваров, Дж. Феннел) стали отрицать агрессивный характер политики немецких крестоносцев и утверждают, что сами новгородцы зачастую проявляли непомерную агрессивность в соседних прибалтийских землях, жертвой которых стали коренные балтийские и финно-угорские племена. Однако эта предвзятая оценка, конечно, носит явно пропагандистский, а не строго научный характер.
б) Агрессия шведов против Новгорода. Невская битва (15 июля 1240 г.)
В это тревожное время новым новгородским князем стал старший сын великого владимирского князя Александр Ярославич (1221—1263). Прекрасно понимая сложившуюся ситуацию, молодой новгородский князь пошел на сближение с другими русскими князьями и уже в 1239 г. заключил брак с дочерью полоцкого князя Брячислава Васильковича Александрой. Этот брачный союз во многом носил чисто политический характер, поскольку в лице полоцкого князя Александр приобрел верного союзника в борьбе с ливонской угрозой. Более того, свою свадьбу он сыграл в пограничном Торопце, где сумел примирить своего тестя, князя Брячислава, со смоленским князем Всеволодом Мстиславичем.
Подготовка к войне с Ливонским орденом неожиданно была прервана новым нашествием северных германцев и союзных им финнов на Новгородскую Русь. Как повествует летописная «Повесть о житии Александра Невского», летом 1240 г. «придоша свеи в силе велице, и мурмане, и сумь, и емь в кораблихъ множьство много зело, свеи съ княземь и съ епискупы своими, и сташа в Неве устье Ижеры, хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новъгородъ и всю область Новгородьскую». Кем был этот шведский «князь», о котором повествует автор «Повести», до сих пор не вполне ясно. Поэтому одни историки (Н. Костомаров) утверждают, что им был зять шведского короля Эрика Шепелявого (1222―1250) ярл Биргер Магнуссон. Другие авторы (И. Шаскольский) полагают, что предводителем шведов был Ульф Фасе, который именно тогда и был шведским ярлом, т.е. главой королевского правительства.
Князь Александр, узнав от союзных ижорцев о приходе шведов в Неву, «поиде на нихъ в мале дружине, не съждався с многую силою своею». Именно в этом важном обстоятельстве ряд историков (В. Пашуто, А. Кирпичников) усмотрели весь план князя Александра, цель которого состояла в том, чтобы не допустить шведов к Ладоге и внезапно напасть на их полевой лагерь в устье реки Ижоры. Судя по летописным источникам, в составе войска князя Александра было всего пять полков: его «княжой двор» или «низовская» дружина, три новгородских дружины Гаврилы Алексича, Збыслава Якуновича и Миши Новгородца, а также ладожские ополченцы, предводитель которых остался безымянным. Исходя из житийного описания Невской битвы, которая состоялась 15 июля 1240 г., она началась с традиционной тактики боя, принятой в раннем средневековье. Сперва вооруженные отряды русских ратников и шведов, построенные в эшелонированный боевой порядок, периодически сходились и расходились друг с другом, пытаясь нарушить «лицевой» строй своего врага. Долгое время это не удавалось сделать ни одной из сторон, однако в середине битвы новгородские «копейщики» во главе с самим князем Александром смяли шведский «лицевой» строй, потопили несколько шведских кораблей и разгромили их базовый лагерь, уничтожив там «златоверхий шатер» самого ярла и епископа. В результате этого разгрома шведы «в ту нощь, не дождавше света понедельника, посрамлени отъидоша».
О том, какова была численность русского и шведского войска, принимавшего участие в Невской битве, можно судить лишь по косвенным данным, которые содержатся в Синодальном списке Новгородской Первой летописи. В частности, здесь говорится о том, что у шведов «убиенъ бысть воевода ихъ, а инии творяху яко и епискупъ убьенъ бысть ту же, и множество много ихъ паде, и накладше корабля два вятшихъ мужь, преже себе пустиша и к морю, а прокъ ихъ, ископавше яму, вметаша в ню бещисла; а инии мнози язвьни быша».Тот же источник приводит данные и о потерях русских ратников: «всех двацать мужь с ладожанами, или мне, бог весть». Вероятно, в этом подсчете были учтены, прежде всего, «вятшие мужи», поэтому, конечно, реальные потери русского войска были совершенно иными. Однако вряд ли общая численность всех участников Невской битвы была больше нескольких сотен человек. Но ведь именно такими малыми дружинами и велись практически все феодальные войны той поры. Похоже, что Невская битва также не отличалась грандиозностью своего размаха и большим числом ее участников.
Это обстоятельство побудило целый ряд современных авторов, презрев все исторические факты, кардинальным образом пересмотреть всю прежнюю оценку этого события. Одни авторы, у которых явные проблемы с психическим здоровьем или с совестью (А. Нестеренко), стали вообще отрицать сам факт Невской битвы, а другие авторы (И. Данилевский, Дж. Феннел) стали утверждать, что так называемая «Невская битва» была вполне заурядным событием, историческая значимость которого была сознательно раздута в «Повести о житии Александра Невского», созданной под диктовку митрополита Кирилла (1242―1281), который в противостоянии с католическим престолом преследовал сугубо политические цели. При этом пациент А.Н. Нестеренко, абсолютно не согласуясь с логикой собственного фолианта «Александр Невский: кто победил в Ледовом побоище» (2006), в самом конце этой книжонки походя заявил, что победу в Невской битве, которую он сам же отрицал, одержал не Александр Невский, а мифический князь Андрей Александрович. Этот бред просто трудно комментировать. Если этот лунатик-фантаст имел в виду младшего брата Александра Невского, князя Андрея, то естественно его отчество было Ярославич, а если он имел виду его сына Андрея Александровича, то он родился только в 1255 г.
Куда большее возмущение вызывают «научные» открытия господина Ю.С. Пивоварова, который, на минуту, целый академик РАН по отделению историко-филологических наук. В 2012 г. в своем интервью известному русофобскому журналу «Профиль» он дословно заявил следующее: «А Ледовое побоище — всего лишь небольшой пограничный конфликт, в котором Невский повел себя, как бандит, напав большим числом на горстку пограничников. Так же неблагородно он поступил и в Невской битве, за что и стал Невским. В 1240 году он, пробравшись в ставку шведского ярла, правителя Биргера, сам выбил ему копьем глаз, что среди рыцарей считалось не комильфо».
Все комментировать, конечно, не буду, поскольку каждое слово, произнесенное в этом интервью, абсолютно сознательная ложь. Однако этому «академическому» прохвосту скажу одну элементарную вещь, известную любому студенту-первокурснику истфака: в русских летописях «лицом» назывался передовой строй любого (своего или неприятельского) войска, а не физиономия конкретного исторического персонажа, поэтому, когда древнерусский летописец писал, что «Олександр самому королеви Бергелю возложи печать на лице острым своим копием», то он имел в виду, что в ходе Невской битвы новгородские «копейщики» во главе с князем Александром Невским смяли шведский «лицевой» строй во главе с ярлом Биргером, потопили несколько шведских кораблей и разгромили их базовый лагерь, где уничтожили «златоверхий шатер» королевского ярла и шведского епископа. Так что «не комильфо», мистер Ю.С. Пивоваров, называть себя историком, не зная даже того, что знают юные любители истории и студенты-первокурсники истфака.
Как верно отметили многие историки (В. Пашуто, И. Шаскольский, А. Кузьмин, Ю. Бегунов, А. Кирпичников, А. Горский), незначительный масштаб Невской битвы совершенно не снижает ее судьбоносного значения для всей Руси, поскольку, одержав блестящую победу над шведами, Александр Невский: 1) сохранил выход в Балтийское море, 2) остановил продвижение шведов на Ладогу и Новгород и 3) предупредил опасность скоординированных действий Швеции и Ливонского ордена на территории Новгородской Руси.
в) Агрессия крестоносцев против Новгорода. Ледовое побоище (5 апреля 1242 г.)
После победоносного возвращения в Новгород Александр Невский, вероятнее всего, попытался побудить новгородскую верхушку занять более твердую позицию в отношении Ливонского ордена, который вторгся в западные пределы Новгородской Руси. Однако новгородские бояре во главе с посадником Степаном Твердиславичем не поддержали молодого князя и «тое же зимы выиде князь Олександр из Новагорода ко отцю в Переяславль с матерью и с женою, и со всем двором своимъ».
Уже в августе 1240 г. Новгороду пришлось столкнуться с новой агрессией крестоносцев, которые во главе с вице-магистром Ливонского ордена бароном Андреасом фон Вельвеном и псковским князем-изгоем Ярославом Владимировичем вторглись в пределы новгородской земли. Быстро взяв Изборск, они осадили Псков, но «истояше под городом неделю, но города не взяша, но дети поимаше у добрых муж, и отъидоша прочее». В сентябре 1240 г., не получив поддержки от новгородцев, прогерманская партия местного боярства, чадь которых были взята в заложники крестоносцами, добровольно сдала Псков на милость победителю. Как повествует анонимный летописец, псковский посадник Твердила Иванкович «сам поча вдадети Пльсковомь с немцами». Затем, «приидоша немци и чюдь на водь, и повоеваша все, и дань на них възложиша, и срубиша города въ Копории», вошли на территорию Шелонской пятины, «поимаша по Луге вси кони и скот, нелзе бяше орати по селом и нечим». Погром и разграбление этой крупной новгородской волости, в результате которого местные смерды даже не могли обработать пахотную землю, реально угрожал всем новгородским волостям страшным голодом.
В этих обстоятельствах сам новгородский архиепископ Спиридон «со многи бояры» спешно выехал во Владимир к великому князю Ярославу и упросил его отпустить на новгородское княжение Александра и «забыти вси вины Новагорода». В начале 1241 г. Александр Невский со своим «княжом двором» срочно прибыл в Новгород и, быстро собрав ополчение из новгородцев, ладожан, корелы и ижорян, изгнал немцев из новгородских пределов и пошел походом на Копорье. Стратегическое значение этой крепости было поистине огромным, поскольку, обладая этим форпостом, крестоносцы не только могли безнаказанно грабить новгородские земли, но и преградить выход в Финский залив, лишив сам Новгород всей балтийской торговли, которая была основным источником огромного богатства многих новгородских купцов и бояр. Именно поэтому Александр Невский «изверже сей град из основание, а самих немец изви, а иных с собою приведе в Новгород, а вожан и чюдцу переветников извеша».
Победа под Копорьем имела огромное моральное значение, поскольку полный разгром крестоносцев и суровая казнь всех изменников вдохнули новые силы в сторонников Александра Невского. Потому отбить у крестоносцев Псков оказалось более простой задачей, чем представлялось ранее. В марте 1242 г., получив от своего отца великого князя Ярослава «низовскую дружину», которую возглавил его младший брат Андрей, Александр Невский двинулся на Псков, и едва новгородско-суздальская рать подошла к крепостным стенам города, псковичи тут же свергли посадника Твердилу и открыли ворота своей крепости новгородскому князю.
После этого Александр Невский вступил во владения Ливонского ордена и пошел походом на Дерпт. Когда сторожевой отряд новгородских ополченцев, шедший в авангарде основных войск, был разбит крестоносцами под Дерптом, Александр Невский решил отступить к Чудскому озеру и дождаться закованных в латы крестоносцев на подтаявшем апрельском льду. Этот блестящий стратегический замысел новгородского князя, безусловно, говорил о его незаурядном полководческом таланте.
5 апреля 1242 г. у Вороньего камня в протоке Узьмень на Чудском озере состоялось знаменитое Ледовое побоище. Летописные и житийные свидетельства об этом сражении еще более скудны и лаконичны, чем о Невской битве, поскольку в них отсутствует какая-либо информации о количестве и расстановке русских полков и истинных замыслах князя Александра Невского. Недостающие подробности Ледового побоища отчасти можно восполнить из сообщений так называемой «Старшей ливонской рифмованной хроники», созданной в конце XIII в.
Как полагают современные историки (А. Кирпичников, Д. Хрусталев), можно предположить, что в составе русского войска было, как минимум, три конных полка, состоящих из суздальцев, новгородцев и псковичей. Кроме того, в его составе был отдельный пеший отрад лучников, который и принял на себя первый удар крестоносцев в ходе этого сражения. Что касается немецкого войска, то хорошо известно, что его костяк составляли пять хоругвий (шеренг) тяжеловооруженных рыцарей-крестоносцев, построенных в виде своеобразного клина, или «железной свиньи». Вторая часть этого войска состояла из четырех, значительно более крупных, хоругвий (шеренг), включавших в свой состав не только конных крестоносцев, но и кнехтов-пехотинцев. Среди этих кнехтов находилась и боевая свита рыцарей, куда входили их оруженосцы, лучники или арбалетчики. Эта рыцарская свита составляла самую низшую войсковую единицу — «копье», численность которой составляла всего несколько человек.
По мнению рада военных историков (Е. Разин, Г. Караев), к явным достоинствам колонно-клиновидной хоругви крестоносцев относились ее сплоченность, фланговая прикрытость клина, таранная сила первого удара и четкая управляемость во время боя. Кроме того, боевой строй такой хоругви был удобен и для передвижения, и для завязки самого боя. Хотя этому же строю были присущи и большие недостатки, поскольку в ходе боя первыми из строя выводились сами крестоносцы, которые практически не могли сражаться в пешем строю. Что касается кнехтов, то во время схватки их рыцарей они находились в выжидательно-пассивном состоянии и слабо влияли на ее результат.
Безымянный автор «Повести о житии Александра Невского» в довольно точных, но вполне привычных выражениях повествует о Ледовом побоище: «и бысть сеча зла, и труск от копий ломления, и звук от сечения мечнаго, яко же и езеру промерзъшу двигнутися, и не бе видети леду, покры бо ся кровию». Однако как развивалось это сражение, можно только гадать, поскольку известен лишь его переломный этап. По утверждению «Ливонской рифмованной хроники», когда «братья-крестоносцы» одолели передовой отряд новгородских лучников, они ввязались в бой с центральным полком конных копейщиков и перешли в рукопашную схватку с применением клинкового оружия. В это время два других русских полка ударили по флангам «рыцарской свиньи», рассеяли кнехтов и взяли крестоносцев в клещи. Окруженные крестоносцы не смогли сохранить свой боевой строй и перестроиться для новых атак, в результате чего «победи Александр, и гони по леду 7 верст, секочи их».
При изучении Ледового побоища в центре внимания современных историков остаются две основных проблемы: 1) каковы были потери крестоносцев и 2) кто сыграл решающую роль в их разгроме.
1) О численности русских и немецких войск, участвовавших в Ледовом побоище, достоверных сведений почти нет. В частности, Новгородская Первая летопись старшего извода сообщает, что в ходе этого сражения «паде чюди бещисла, а немець 400, а 50 руками яша и приведоша в Новъгородъ». Одни историки (И. Шаскольский, Ю. Бегунов, В. Пашуто, А. Кузьмин) в целом согласились с этой оценкой и считают, что Ледовое побоище по своим масштабам и значению было более значительным, чем Невская битва. Их оппоненты (А. Кирпичников, Л. Гумилев, И. Данилевский, Дж. Феннел), ссылаясь на данные «Ливонской рифмованной хроники», утверждают, что масштабы этой битвы были сильно преувеличены, и реально в Ледовом побоище погибло только 20 рыцарей и около 60 кнехтов. При этом одни сторонники это подхода (А. Кирпичников, Л. Гумилев, А. Горский), невзирая на это обстоятельство, считают, что это отнюдь не снижает огромного значения этой битвы, поскольку она обозначила крушение всех захватнических планов Ливонского ордена в отношении русских земель. Другие же сторонники этого подхода (И. Данилевский, Дж. Феннел) считают, что Ледовое побоище было совершенно незначительным историческим событием, значимость которого была сознательно раздута в чисто пропагандистских целях. Про фактически аналогичную точку зрения «академика» Ю.С. Пивоварова, заявившего о том, что «Ледовое побоище — всего лишь небольшой пограничный конфликт, в котором Невский повел себя, как бандит, напав большим числом на горстку пограничников», мы уже писали и всего на одном конкретном факте показали всю «великую» ученость этого «историка». Ну и, наконец, как говорится, на закуску, скажем, что известный пациент А.Н. Нестеренко вообще называет Ледовое побоище «выдуманной битвой», но комментировать сей бред мы уже не будем и оставим его для оценки специалистам «в белых халатах».
2) Традиционная точка зрения, которая полностью основана на исторических источниках, состоит в том, что победу на Чудском озере одержали «низовские» дружины Александра Невского и его брата, суздальского князя Андрея Ярославича, а также новгородские, псковские, ладожские, корельские и ижорские ополченцы. Однако ряд современных «евразийцев», прежде всего сам Л.Н. Гумилев, утверждает, что решающую роль в Ледовом побоище сыграла монгольская конница, которую Батый прислал на помощь Александру Невскому. Нам уже приходилось говорить, что практически все «евразийцы» совершенно беспардонно обращаются с историческими фактами, но, безусловно, этот гумилевский перл превзошел все его прежние фантастические построения. Во-первых, как известно, в это время вся монгольская орда Батыя находилась на территории Венгрии и Хорватии. Во-вторых, в это время никакого русско-ордынского военного союза, о котором постоянно твердили и твердят «евразийцы», просто не существовало в помине, поскольку отсутствовал один из субъектов этого союза в лице Золотой Орды, реально возникшей только в 1243 г.
Осенью 1242 г. ливонцы «с великиы поклоном» просили Александра Невского принять своих послов, которые заявили новгородскому князю, «что осмы зашли Водь, Лугу, Пльсков, Лотыголу мечем, того ся всего отступаем». В результате между Новгородом и Ливонским орденом был подписан мирный договор, который соблюдался вплоть до 1253 г., пока немцы вновь не отважились воевать русские земли. Новые вторжения на Новгородскую Русь носили зачастую частный характер, поскольку основным объектом крестоносной агрессии вновь стали Польша и Литва.
Литература
Алексеев С.В. Ярослав Мудрый самовластец Киевской Руси. М., 2006
Алексеева Т.И. Этногенез восточных славян по антропологическим данным. М., 1973
Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914
Баран В.Д. Ранние славяне между Днестром и Припятью. К., 1972
Бегунов Ю.К. История Руси: с древнейших времен до Олега Вещего. СПб., 2007
Бегунов Ю.К. История Руси: от Игоря Старого до начала XIII в. СПб., 2012
Бегунов Ю.К. Александр Невский. М., 2012
Боровков Д.А. Тайна гибели Бориса и Глеба. М., 2009
Боровков Д.А. Владимир Мономах, князь-мифотворец. М., 2015
Боровков Д.А. Междукняжеские отношения на Руси конца X — первой четверти XII века и их репрезентация в источниках и историографии. М., 2015
Брайчевский М.Ю. Происхождение Руси. К., 1968
Брайчевский М.Ю. Утверждение христианства на Руси. К., 1989
Васильев М.А. Язычество восточных славян накануне крещения Руси. М., 1999
Вернадский Г.В. Монголы и Русь. М., 1997
Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII—XV веков. М., 1961
Воронин Н.Н. Андрей Боголюбский. М., 2007
Галкина Е.С. Тайны Русского каганата. М., 2002
Галкина Е.С. Русский каганат без хазар и норманнов. М., 2012
Гедеонов С.А. Варяги и Русь. М., 2004
Горелик М.В. Армии монголо-татар X—XIV вв. Воинское искусство, оружие, снаряжение. М., 2002
Горская Н.А. Русская феодальная деревня в историографии XX века. М., 2006
Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1989
Горский А.А. «Слово о полку Игореве» и «Задонщина»: источниковедческие и историко-культурные проблемы. М., 1992.
Горский А.А. Русские земли в XII―XV веках: пути политического развития. М., 1996
Горский А.А. От славянского расселения до Московского царства. М., 2004
Греков Б.Д., Якубовский А.А. Золотая Орда и ее падение. М., 1950
Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953
Греков Б.Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII в. М., 1952―1954
Грот Л.П. Призвание варягов: норманнская лжетеория и правда о князе Рюрике. М., 2012
Грот Л.П. «О Руслагене на дне морском и о варягах не из Скандинавии». М., 2012
Гумилев Л.П. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992
Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX―XII вв.). М., 2001
Данилевский И.Н. Русские земли глазами современников и потомков (XII―XIV вв.). М., 2001
Данилова Л.В. Сельская община в средневековой Руси. М., 1994
Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв. М., 1985
Еремин И.П. Литература Древней Руси. М., 1966
Зимин А.А. Холопы на Руси. М., 1973
Зимин А.А. «Правда Русская». М., 1999
Зализняк А.А. «Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста. М., 2008
Зализняк А.А. Из заметок о любительской лингвистике. М., 2010
Каргалов В.В. Монголо-татарское нашествие на Русь XIII век. М., 1966
Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. М., 1967
Карпов А.Ю. Владимир Святой. М., 2004
Карпов А.Ю. Ярослав Мудрый. М., 2005
Карпов А.Ю. Юрий Долгорукий. М., 2006
Карпов А.Ю. Княгиня Ольга. М., 2012
Карпов А.Ю. Андрей Боголюбский. М., 2014
Кирпичников А.Н. Две великих битвы Александра Невского. // Александр Невский и история России. М., 1996
Клейн Л. С. Воскрешение Перуна: К реконструкции восточнославянского язычества. СПб., 2004
Клейн Л. С. Спор о варягах. История противостояния и аргументы сторон. СПб., 2009
Кожинов В.В. История Руси и русского слова: современный взгляд. М., 2000
Кобычев В.П. В поисках прародины славян. М., 1973
Комеч А. И. Древнерусское зодчество конца X ― начала XII в. М., 1987
Комеч А.И. Каменная летопись Пскова XII ― начала XVI в. М., 1993
Комеч А.И. Русские монастыри. История и культура Х―ХVII столетия. М., 2001
Королев А.С. Загадки первых русских князей. М., 2002
Королев А.С. Святослав. М., 2011
Котляр Н.Ф. Формирование территории и возникновение городов Галицко-Волынской Руси. К., 1985
Котляр Н.Ф. Галицко-Волынская Русь. К., 1988
Котляр Н.Н. Галицко-Волынская летопись XIII в. К., 1993
Котляр Н.Ф. Древнерусская государственность. СПб., 1998
Кривошеев Ю.В. Социальная борьба в Северо-Восточной Руси в XI — начале XIII вв. Л., 1988
Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. Исследования по истории Северо-Восточной Руси XII—XIVвв. СПб., 1999
Кривошеев Ю.В. Гибель Андрея Боголюбского: историческое расследование. СПб., 2003
Куза А.В. Малые города Древней Руси. М., 1989
Кузьмин А.Г. Рязанское летописание. М., 1965
Кузьмин А.Г. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. Р., 1969
Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977
Кузьмин А.Г. Падение Перуна. М., 1988
Кузьмин А.Г. Начало Руси: тайны рождения русского народа М., 2003
Кузьмин А.Г. История России с древнейших времен до 1618 г. М., 2003
Кузьмин А.Г. Мародеры на дорогах истории. М., 2005
Кузьмин А.Г. Крещение Киевской Руси. М., 2012
Кусков В.В. История древнерусской литературы. М., 1989
Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X—XIV вв. М., 1984
Кучкин В.А. Русь под игом: как это было. М., 1991
Лазарев В.Н. Искусство Древней Руси. Мозаики и фрески. М., 1973
Лазарев В.Н. Русская иконопись от истоков до начала XVII в. М., 1983
Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб., 2005
Лимонов Ю.А. Летописание Владимиро-Суздальской Руси. Л., 1967
Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь. Л., 1987
Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. Л., 1947
Лихачев Д.С. Возникновение русской литературы. Л., 1952
Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X—XVII вв. Эпохи и стили. Л., 1973
Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л., 1978
Ловмяньский X. Норманны и Русь. М., 1985
Ляпушкин Н.И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства. М., 1968
Мавродин В.В. Народные восстания в Древней Руси XI―XIII вв. М., 1961
Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. Л., 1971
Мавродин В.В. Происхождение русского народа. Л., 1978
Малето Е.И. Хождения русских путешественников ХII―XV вв. М., 2000
Меркулов В.Н. Откуда родом варяжские гости. М., 2005
Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. М., 2001
Насонов А.Н. Монголы и Русь: история татарской политики на Руси. М., 1940
Насонов А.Н. Русская земля и образование территории древнерусского государства. М., 1951
Насонов А.Н. История русского летописания XI — начала XVIII вв. М., 1969
Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990
Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950
Пашуто В.Т. Героическая борьба русского народа за независимость в XIII в. М., 1956
Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968
Пашуто В.Т. Александр Невский. М., 1974
Петров А.В. От язычества к Святой Руси. Новгородские усобицы. СПб., 2003
Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси. М., 1995
Плетнева С.А. От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура. М., 1967
Плетнева С.А. Кочевники Средневековья: Поиски исторических закономерностей. М., 1982
Плетнева С.А. Хазары. М., 1986
Плетнева С.А. Половцы. М., 1990
Плетнева С.А. Очерки хазарской археологии. М., 2000
Плетнева С.А. Кочевники южнорусских степей в эпоху средневековья (IV―XIII века). В., 2003
Приселков М.Д. История русского летописания XI―XV вв. Л., 1940
Приселков М.Д. Княжое право в Древней Руси. М., 1993
Приселков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси Х―ХII вв. СПб., 2003
Пчелов Е.В. Рюриковичи. История династии. М., 2002
Пчелов Е.В. Рюрик. М., 2010
Пчелов Е.В. Рюрик и начало Руси. М., 2012
Рапов О.М. Княжеские владения на Руси в Х ― первой половине XIII в. М., 1977
Рапов О.М. Русская церковь IX — первой трети XII в. М., 1998
Романов Б.А. Люди и нравы Древней Руси. Л., 1966
Русанова И.П. Славянские древности VI—VII вв. М., 1976
Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М., 1948
Рыбаков Б.А. Первые века русской истории. М., 1964
Рыбаков Б.А. «Слово о полку Игореве» и его современники. М., 1971
Рыбаков Б.А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М., 1972
Рыбаков Б.А. Геродотова Скифия. М., 1979
Рыбаков Б.А. Язычество древних славян М., 1980
Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII―XIII вв. М., 1993
Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX — первая половина X в. М., 1980
Сахаров А.Н. Дипломатия Святослава. М., 1991
Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества. Л., 1983
Свердлов М.Б. От «Закона русского» к «Русской правде». М., 1988
Свердлов М.Б. Общественный строй Древней Руси в русской исторической науке XVIII—XX вв. СПб., 1996
Свердлов М.Б. Домонгольская Русь: князь и княжеская власть на Руси VI — первой трети XIII вв. СПб., 2003
Седов В.В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979
Седов В.В. Восточные славяне в VI—XIII вв. М., 1982
Седов В.В. Славяне в раннем средневековье. М., 1995
Стефанович П.С. Бояре, отроки, дружины: военно-политическая элита Руси в X—XI вв. М„ 2012
Тимощук Б.А. Восточнославянская община VI—IX вв. М., 1990
Тимощук Б.А. Восточные славяне: от общины к городам. М., 1995
Тихомиров М.Н. Пособие по изучению «Русской правды». М., 1953
Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI―XIII вв. М., 1955
Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М., 1956
Тихомиров М.Н. Древняя Русь. М., 1975
Тихомиров М.Н. Русское летописание. М., 1979
Толочко П.П. Древняя Русь. Очерки социально-политической истории. К., 1987
Толочко П.П. Киевская Русь. К., 1996
Толочко П.П. Дворцовые интриги на Руси. СПб., 2003
Толочко П.П. Русские летописи и летописцы X—XIII вв. М., 2003
Толочко П.П. Древнерусская народность: воображаемая или реальная? М., 2005
Толочко П.П. Власть в Древней Руси X—XIII вв. СПб., 2011
Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. М., 1953
Третьяков П.Н. У истоков древнерусской народности. М., 1970
Третьяков П.Н. По следам древних славянских племен. Л., 1982
Тубачев О.Н. Этногенез и культура древних славян. М., 1991
Трубачев О.Н. К истокам Руси (заметки лингвиста). М., 2005
Феннел Дж. Кризис средневековой Руси 1200—1304 гг. М., 1989
Фомин В.В. Варяги и Варяжская Русь: к итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., 2005
Фомин В.В. Голый конунг: норманизм как диагноз. М., 2013
Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. Л., 1980
Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988
Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии. Л., 1990
Фроянов И.Я. Русский былинный эпос. М., 1995
Фроянов И.Я. Рабство и данничество у восточных славян. СПб., 1996
Фроянов И.Я. Начала русской истории. М., 2001
Фроянов И.Я. Древняя Русь IX—XIII веков. Народные движения. Княжеская и вечевая власть. М., 2012
Черепнин Л.В. «Повесть временных лет», ее редакции и предшествующие ей летописные своды. М., 1948
Черепнин Л.В. Основные этапы развития феодальной собственности на Руси. // ВИ., 1953, № 4
Черепнин Л.В. Спорные вопросы истории феодальной собственности. // Пути развития феодализма. М., 1972
Хрусталев Д.Г. Русь от нашествия до «ига» (30―40-е гг. XIII в.). СПб., 2008
Хрусталев Д.Г. Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII—XIII вв. СПб., 2010
Шаскольский И.П. Норманнская теория в современной буржуазной науке. Л., 1965
Шаскольский И.П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII―XIII вв.Л., 1978
Шаскольский И.П. Антинорманизм и его судьбы. // Генезис и развитие феодализма в России. Л., 1983.
Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908
Шахматов А.А. «Повесть временных лет». Пг., 1916
Щапов Я.Н. Древнерусские княжеские уставы XI—XV вв. М., 1976
Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси X—XIII вв. М., 1989
Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М., 1939
Юшков С.В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949
Юшков С.В. «Русская правда». Происхождение, источники, ее значение. М., 1950
Янин В.Л. Новгородская феодальная вотчина. Историко-генеалогическое исследование. М., 1981
Янин В.Л. Новгородские акты XII—XV вв. М., 1991
Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 2003
Янин В.Л., Зализняк А.А., Гиппиус А.А. Новгородские грамоты на бересте. М., 2004
Янин В.Л. Очерки истории средневекового Новгорода. М., 2008