Про великого князя Изяслава, занявшего киевский «стол» в 1054 году после смерти Ярослава Мудрого, хроника сообщает, что он был красив собой, толст (что тогда тоже считалось красивым), нравом незлобив, кривду ненавидел, правду любил; хитрости и льстивости не ведал, был немстителен и «прост умом». Последнее, увы, верно. Среди наследников Ярослава Мудрого очень умных вообще не оказалось. Кажется, задатками государственного мужа обладал старший сын Владимир, удачно правивший Новгородом и обладавший полководческими талантами, но он умер в 1052 году, еще при жизни отца. На склоне лет Ярослав отличал Всеволода («бе бо любим отцем паче всея братья»), но отдать ему первенство в обход двух старших братьев не мог – те ни за что не примирились бы с подобным распоряжением. В результате Ярослав сделал что мог: постарался никого из сыновей не обидеть в надежде, что тем самым избавит державу от междоусобицы, а своих детей от братоубийства.
Ключевский пишет про завещание Ярослава: «Оно отечески задушевно, но очень скудно политическим содержанием» – и это действительно так. Система пятивластия с условным главенством Изяслава была слишком сложна и ненадежна. Не помогло даже то, что вскоре двое младших братьев – Вячеслав в 1057 г. и Игорь в 1060 г. – умерли, а их земли были разделены между Изяславом, Святославом и Всеволодом, в результате чего соправление преобразовалось в триумвират. Он простоял недолго, не выдержав первого же испытания на прочность – половецкого нашествия.
Те относительно спокойные четырнадцать лет (1054–1068), на протяжении которых сохранялась созданная Ярославом Мудрым система сбалансированной власти, не были отмечены никакими особенными свершениями.
Братья сделали одно доброе дело – освободили своего старого дядю Судислава Владимировича, которого Ярослав на всякий случай продержал в заточении больше двадцати лет. Со старшего родственника взяли клятву вести себя смирно, хотя Судислав и в прежние времена не отличался строптивостью, да еще и вынудили старика постричься в монахи. Там, в монастыре, этот последний из сыновей Владимира Красно Солнышко вскоре и умер.
В 1058 году Изяслав предпринял какую-то небольшую экспедицию против балтского племени голядь. «Победи Изяслав голядь», – тремя словами сообщает летопись, кажется, не придавая этой победе большого значения.
Несколько более заметным предприятием был поход 1059–1060 годов на торков – немногочисленный, но воинственный народец, кочевавший в бывшей печенежской степи близ русских границ. Для этого пришлось мобилизовать силы всех князей: «совокупивше воя бещислены, и поидоша на коних и в лодьях, бещисленое множьство». Это была не война на истребление, а нечто вроде широкомасштабной облавы. Торки попробовали скрыться в степных просторах, но князья догнали их таборы, переселили на русскую территорию и «посадили по городам», что и объясняет смысл всей операции. С этого момента в нашей истории открывается любопытная, полузабытая глава под названием «Черные клобуки».
Главной проблемой защиты восточных рубежей Киевского государства было отсутствие оседлого населения в областях, граничивших с дикой Степью. Русские крестьяне жить там не желали, да и не могли – это было слишком опасно. Держать в крепостях большие постоянные гарнизоны выходило слишком накладно для казны. Поэтому великие князья неоднократно пытались переместить туда жителей из других регионов. Владимир Красно Солнышко пытался решить эту проблему, выражаясь по-современному, методом материального стимулирования: соблазнял «лучших мужей» из новгородцев, кривичей, вятичей и чуди выгодами пограничной службы. Ярослав действовал иначе – средствами принуждения: после победоносной войны 1031 года насильно отогнал на восток множество пленных поляков. Но ни восточные, ни западные славяне в этой чуждой среде не приживались. В конце концов возникла разумная и продуктивная идея создать вдоль границы постоянное население из степняков, лояльных великокняжеской власти.
В будущем, столкнувшись с той же проблемой, московские государи станут использовать казаков. Точно такими же «казаками», только инородного происхождения, были в предмонгольской Руси «черные клобуки» (их еще называли «народом черных колпаков») – заметная и серьезная военная сила, неизменный участник всех войн и междоусобиц. Великокняжеская армия отныне состояла из трех частей: регулярная дружина, местное ополчение и «черные клобуки».
Это пестрое сообщество сложилось из разных тюркоязычных племен, самым крупным из которых были торки, остатки печенегов и берендеи (последние потом частично переселились на север, в район современного Примосковья, так что стали предками москвичей). Числились в составе «черных клобуков» племена и вовсе экзотического звучания, бесследно растворившиеся в истории: какие-то ковуи, каепичи и турпеи.
О высоких боевых качествах этих нерусских военных поселенцев свидетельствует героическая оборона крепости Торческ («Город торков»), которая, как мы помним, очень долго держалась в одиночку против всей половецкой армии во время тяжелой войны 1093 года.
Со временем «черные клобуки» приняли христианство и перемешались с русскими, а какая-то часть этого степного братства несомненно слилась с населением Золотой Орды.
Военные походы «триумвирата» были продиктованы естественным для крепкой и процветающей державы стремлением навести порядок на своих границах. В отсутствие серьезной внешней угрозы это было вполне возможно.
Однако и в эти благополучные годы уже дала себя знать проблема «обиженных» Рюриковичей – тех князей, кто оказался отстранен от права участвовать в управлении Русью.
В 1064–1066 г.г. взбунтовался Ростислав Ростовский; в 1067 г. – Всеслав Полоцкий (подробнее об этих конфликтах будет рассказано в следующей главе), но, пока трое Ярославичей сохраняли единство, у них хватало сил справляться с внутренними неурядицами. Когда в 1068 году на страну напали половецкие орды, Ростислава на свете уже не было, а плененный Всеслав сидел в киевской темнице.
Тем неожиданней и сокрушительней оказался разгром в битве с кочевниками.
Киевское государство находилось на пике своего могущества. В стране не было ни мора, ни гражданской войны; трое братьев собрали большое войско – и тем не менее случилась военная катастрофа, подробности которой описаны в главе «Половцы».
Здесь-то, в условиях кризиса, и обнаружилась вся хрупкость «триумвирата».
Потрясение не сплотило, а разобщило Ярославичей. Каждый кинулся спасать от грабежа свои владения: Святослав – в Чернигов, Всеволод – в Переяславль. Изяслав вернулся в столицу один, растерянный и подавленный.
Его отчаяние и бездействие были настолько очевидны, что население Киева возмутилось. 15 сентября они собрали вече на торговой площади и потребовали от великого князя, чтобы он созвал новое войско: «Половцы рассеялись по земле; дай нам, князь, оружие и коней, хотим еще биться с ними». Но Изяслав не верил, что сможет победить половцев, или же боялся вооружать подданных – патриотический порыв киевлян он оставил без внимания, а самых настойчивых горожан взял под стражу.
В результате престиж великокняжеской власти окончательно пал, и в Киеве началось антиправительственное восстание.
Сначала толпа разгромила двор тысяцкого (главного городского чиновника) Коснячка, который уцелел лишь потому, что где-то спрятался. Потом киевляне разделились на два потока. Один направился к княжескому дворцу, где сидел с приближенными испуганный Изяслав; другое скопище кинулось к тюрьме и освободило арестованных ранее бунтовщиков. За всю историю Киева никогда еще не происходило ничего подобного.
Бояре Изяслава проведали, что вслед за этим горожане собираются вызволить из неволи полоцкого князя Всеслава, который слыл храбрым воином – таким, который может спасти город от врага. «Нужно поскорей его убить», – стали требовать приближенные, но Изяслав не мог решиться и на это.
Всё так и вышло: восставшие взломали темницу и провозгласили Всеслава киевским князем.
Восстание 1068 года: восставшие вскрывают «поруб»
Радзивилловская летопись
Законный правитель постыдно бежал – не только из города, но и за пределы Руси. Дворец его был разгромлен и разграблен. На киевском «столе» оказался узурпатор или, если угодно, народный избранник, но сакральность и преемственность верховной власти в любом случае были нарушены.
Изяслав Ярославич еще вернется и даже неоднократно, но ни единовластия, ни единства больше не будет. Эта эпоха в 1068 году надломилась. Начались времена нескончаемой смуты.
Отныне и надолго – с небольшими перерывами – на Руси самыми активными и заметными политическими игроками станут авантюристы вроде Всеслава Полоцкого.