Кризис доверия. После «жаркого лета» 1989 г. реформаторское руководство страны во главе с М. С. Горбачевым столкнулось с кризисом доверия. На многолюдных митингах, демонстрациях выражалось открытое недовольство ходом перестройки, нерешительностью и непоследовательностью правительства Н. И. Рыжкова в проведении реформ, неспособностью власти контролировать обстановку в стране.
Непосредственной причиной падения авторитета власти стали пустые прилавки магазинов, рост преступности, политической нестабильности. Другая, более веская причина — глубокий перелом в общественном сознании за годы перестройки, кризис веры во всесилие руководителей. Политика гласности вывела общество из умственного оцепенения. Духовное возрождение началось с восстановления исторической правды, переосмысления внешней и внутренней политики КПСС. Уже первые публикации о массовых репрессиях, о существовании секретных протоколов к советско-германскому пакту о ненападении 21 августа 1939 г. и Договору о дружбе и границах 28 сентября 1939 г., об ответственности органов НКВД СССР за массовые убийства польских офицеров в Катыни вызвали в обществе шок, стремление к очищению.
Из-за неразвитости политической культуры преобладание в общественной жизни получили митинговые формы демократии. Для новых лидеров были характерны популистские тенденции. Обилие новой информации вызвало у многих растерянность, потерю четких жизненных ориентиров. У одних и тех же людей консерватизм на теоретическом уровне сочетался с реформизмом или либерализмом на уровне практическом. Порой одни и те же люди ругали бюрократию и привилегии, поддерживали народные фронты и выступали за незыблемость однопартийной системы.
Для массового сознания того периода была характерна замена одних мифов другими, противоположными. Так, на смену мифу о счастливых, победоносных десятилетиях советской власти приходит миф о полном беспределе, о сплошных провалах и неудачах. Вместо мифа о дружбе народов, расцвете социалистических наций явился миф о полной деградации народов, и прежде всего русского народа, о злонамеренной, истребительной акции против него, начатой инородцами в 1917 г.
К осени 1989 г. в обществе уже реально существовал широкий спектр политических ориентаций — от принципиальных сталинистов, считавших, что система социализма работает нормально, а все беды от расхлябанности, распущенности и пьянства, до крайних радикалов, выступавших за полную смену административно-командной системы, введение многопартийности и частной собственности.
В конце 1989 г. из органов власти только Верховные Советы, и прежде всего Верховный Совет СССР, пользовались доверием населения. Остальные институты власти, включая КПСС, испытывали значительное недоверие народа. Омертвевшие за десятилетия партийные структуры не спешили перестраиваться, и на четвертом году перестройки КПСС в глазах народа оставалась все той же частью тоталитарной государственной машины.
Отмена 6-й статьи Конституции. Впервые вопрос об отмене идеологической и политической монополии КПСС возник весной 1989 г., в дни выборов народных депутатов СССР. Тогда многие кандидаты в своих предвыборных выступлениях говорили о необходимости перехода к многопартийной системе и отмене 6-й статьи Конституции.
Статья 6 противоречила 1-й и 2-й статьям Конституции, которые говорили о народовластии в нашей стране. Эта статья, закрепляющая за компартией «авангардную роль в обществе», появилась в Конституции лишь в 1977 г. как реакция на хрущевскую «оттепель». Ее введение было попыткой укрепить тоталитарную систему. Вслед за требованием шахтеров против монополии КПСС выступила Межрегиональная депутатская группа. В декабре 1989 г. МДГ безуспешно пыталась включить этот вопрос в повестку дня II съезда народных депутатов СССР. За несколько дней до смерти академик А. Д. Сахаров призывал в качестве крайней меры давления на съезд провести предупредительную всеобщую политическую забастовку с требованием изъятия 6-й статьи из Конституции. Надежды демократических сил не оправдались. Большинство съезда, опасаясь хаоса и беспорядков, по-прежнему ориентировалось на однопартийную систему.
Два обстоятельства повлияли на кардинальное изменение позиции руководства КПСС в вопросе о многопартийности. Во-первых, «бархатные» народные революции, волной прокатившиеся в конце 1989 г. — начале 90-х годов по странам Центральной и Юго-Восточной Европы. В течение считанных месяцев в большинстве стран Варшавского Договора коммунисты были отстранены от власти и начался демонтаж социализма. Жизнь наглядно показала несовместимость архаичных внеэкономических форм управления в этих странах с современным постиндустриальным производством, требующим индивидуальной свободы. Столь быстрое падение тоталитарных режимов в странах бывшего социалистического содружества придало силы, уверенности в себе накануне выборов в местные и республиканские органы власти оппозиционным группам и партиям.
Во-вторых, некогда монолитная КПСС оказалась перед угрозой раскола, причинами которого стали кризис официальной идеологии, отставание демократизации партии от демократизации общества, архаичная сверхцентрализованная структура партии. В КПСС сформировались течения, отражавшие разные представления о путях и темпах обновления партии и общества.
В защиту «социалистических идеалов перестройки», против ориентации на рынок выступили участники съезда Российской компартии. По их мнению, следовало сохранять коммунистическую перспективу, руководствоваться прежде всего интересами рабочего класса.
В январе 1990 г. конференция 162 партклубов из 13 республик страны образовала Демократическую платформу в КПСС. В состав ее руководства вначале вошел и ряд лидеров МДГ (Ю. Афанасьев, Б. Ельцин, Г. Попов). Сторонники «платформы», обеспокоенные падением авторитета партии в народе, потребовали коренного пересмотра догматических представлений об исторической миссии рабочего класса, о диктатуре пролетариата, безрыночном социализме, а также безусловной отмены принципов демократического централизма, превращения выборных органов из руководящих в исполнительно-координационные.
Впоследствии, разочарованные итогами XXVIII съезда КПСС, активисты Демократической платформы создали Республиканскую партию, которая, как и другие партии социал-демократической ориентации, не получила массовой поддержки населения. В партии обозначились и другие течения, включая «марксистскую платформу», ориентированную на концепцию самоуправляющегося социализма.
В начале 1990 г. настроения в пользу отмены 6-й статьи приняли массовый характер. В этих условиях на февральском Пленуме ЦК КПСС было принято решение об отказе от законодательно закрепленной Монополии на власть, с тем чтобы впредь бороться за сохранение положения правящей партии в рамках демократического процесса, завоевывая на выборах голоса избирателей.
Созванный в марте 1990 г. внеочередной III съезд народных депутатов СССР отменил 6-ю статью Конституции. К этому времени многопартийность в стране фактически уже существовала.
Центральным на III съезде народных депутатов СССР стал вопрос о президентстве. Руководство страны, столкнувшись с кризисом доверия, видело выход в получении дополнительных властных полномочий, в установлении института президентства. Год назад эта идея, выдвинутая А. Д. Сахаровым, не нашла поддержки ни у руководства КПСС, ни у депутатского корпуса. Весной 1990 г. в условиях обострения кризиса многие в стране одобряли введение поста президента.
В дискуссиях на съезде большинство поддержало идею введения президентского правления. Правда, лишь немногие тогда, считали президентство закономерным этапом становления правового государства в нашей стране. Для консервативных сил это было средство наведения порядка, реализация мечты о «сильной руке». Демократические силы, считая в принципе институт президентства шагом вперед, опасались превращения президентского правления в режим личной власти. Многие депутаты считали невозможным совмещение должностей Президента и Генсека КПСС.
III съезд народных депутатов учредил пост Президента СССР, внеся необходимые поправки в Конституцию, в соответствии с которыми Президент СССР являлся главой Советского государства и наделялся широкими полномочиями. Ему предоставлялось право налагать вето на законы, принимаемые Верховным Советом страны, объявлять военное или чрезвычайное положение в отдельных местностях.
Согласно Конституции СССР выборы Президента должны быть всенародными. Только в этом случае он получает доверие страны. Однако избрание первого в истории страны Президента произошло непосредственно на самом съезде 15 марта 1990 г. Единственным кандидатом на президентский пост стал М. С. Горбачев, за которого было подано почти 60% голосов депутатов. Другие претенденты — премьер-министр Н. И. Рыжков и министр внутренних дел В. В. Бакатин сняли свои кандидатуры в пользу М. С. Горбачева.
Сохранив пост Генерального секретаря ЦК КПСС (так решило большинство съезда), М. С. Горбачев стал первым Президентом СССР. Введение института президентства стало шагом вперед в деле демократизации страны, создания правового государства. Впервые в отечественной истории власть и ответственность были персонифицированы.
«Парад суверенитетов». За 1990 год Советский Союз изменился до неузнаваемости. Набрал силу процесс суверенизации республик, получивший название «парад суверенитетов».
Освобождение республик от диктатуры Центра, ставшее прологом окончательного распада СССР, не было случайным явлением. Подобный ход событий предсказывался советологами еще много лет назад.
В основе лавинного процесса суверенизации лежали причины исторического порядка, и прежде всего нежелание союзного Центра в должной мере учитывать интересы и потребности республик и регионов. Перестройка так и не коснулась национальных проблем, национально-государственного устройства Советского Союза. Руководство страны по-прежнему игнорировало глубину национальных противоречий, этнокультурных различий народов.
По-прежнему власть вненационального союзного Центра охватывала все стороны жизни республик — от строительства атомных электростанций до рецептуры начинки пирожных и конфет. Необходимые действия постоянно запаздывали, и принимались далеко не лучшие варианты. За годы перестройки ни в одной «горячей точке» не было продемонстрировано умение выбирать оптимальные решения, не был создан демократический механизм разрешения этнических конфликтов.
Со всей остротой это выявилось уже в декабре 1986 г., когда замена на пленуме ЦК КП Казахстана Д. Кунаева русским Г. Колбиным вызвала взрыв возмущения в республике. Молодежь вышла на улицы, требуя уважения к национальным кадрам. Впервые с начала перестройки против демонстрантов была применена сила. В результате вмешательства войск и милиции более тысячи человек получили ранения, а двое убиты. Однако в Москве эти выступления были расценены как «махровый национализм». Новое мышление в национальном вопросе, по существу, не было выработано ни на XIX партконференции, ни на специальном Пленуме ЦК КПСС, посвященном национальным проблемам. По-прежнему Союз мыслился как «единое и неделимое» государство со всеми атрибутами власти. События в Нагорном Карабахе в конце 1988 г., когда Армения и Азербайджан фактически оказались в состоянии войны друг с другом из-за административной принадлежности ИКАО, со всей отчетливостью показали дефицит новых идей, неспособность Центра защитить интересы Союза.
Дальнейшему размежеванию в республиках по национальному признаку, его перерастанию в открытое противостояние способствовали неудачные попытки Центра опереться на местную партийно-государственную номенклатуру, на карательные органы, на некоренное население. События в Тбилиси лишь накалили обстановку в стране. Тлевшие десятилетиями межнациональные конфликты стали разгораться. В июне 1989 г. тревожная обстановка сложилась в Фергане, где произошли кровавые столкновения узбеков с турками-месхетинцами. Выступления на национальной почве имели место в Сумгаите, Сухуми, Новом Узене, Баку, Душанбе.
Все это в конечном итоге способствовало радикализации различных национальных движений в республиках, которые вначале выступали лишь за предоставление союзным республикам большей самостоятельности. С усилением в народных фронтах влияния экстремистско-националистических сил все очевидней становится их ориентация на достижение полного суверенитета и создание независимых государств. В первую очередь это коснулось республик Прибалтики, где местное население было обеспокоено значительным притоком населения из других регионов страны (главным образом русских), интенсивным промышленным строительством, резким ухудшением экологической обстановки. Поэтому стремление опереться на собственные силы, окончательно освободиться от диктата Центра в условиях нарастающего экономического хаоса и бездействия «верхов» в проведении экономической реформы находило мощную поддержку среди коренного населения.
Первым шагом на этом пути должен был стать региональный хозрасчет, идея которого получила поддержку на XIX партконференции КПСС. Однако попытка Прибалтийских республик обеспечить правовую конституционную основу этого смелого по тем временам эксперимента была решительно пресечена Центром. Верховный Совет СССР признал недействительными положения принятой в ноябре 1988 г. Верховным Советом Эстонской ССР Декларации о суверенитете Эстонской ССР, которая провозглашала верховенство законов Эстонии, республиканскую собственность на землю, ее недра, природные богатства, основные средства производства в промышленности.
Противодействие Центра уже не смогло остановить начавшийся процесс. В начале 1989 г. литовский «Саюдис» («Согласие») заявил, что его высшей целью является восстановление «независимого и нейтрального Литовского государства, существующего в демилитаризованной зоне». В конце этого же года Верховный Совет Азербайджанской ССР принимает закон о суверенитете и объявляет азербайджанский язык государственным.
На выборах местных органов власти, прошедших в большинстве союзных республик весной 1990 г., а в республиках Закавказья во второй половине года, вопрос о суверенитете республик становится главным. В ходе предвыборной борьбы активно обсуждались вопросы понимания суверенитета, путей его обеспечения: в составе СССР или вне его. И если год назад ни о каком отделении от Союза речь не шла, а сам суверенитет понимался как определение функций, которые отдавались в компетенцию республики, то теперь народную поддержку получали движения, выступавшие за полное государственное самоопределение и выход из СССР. Среди радикально настроенной общественности большинства республик в это время возобладало мнение, что без демонтажа «империи», без независимых от Центра правительств вообще невозможны глубокие реформы.
Новые органы власти в республиках, сформированные в итоге выборов, взяли более решительный курс на обеспечение суверенитета. Наиболее драматично события складывались в Литве, где в марте 1990 г. новый парламент (сейм) принял Декларацию о восстановлении независимости республики. (Годом раньше комиссия литовского парламента признала присоединение республики к СССР, осуществленное в 1940 г., не имеющим силы.)
Ответом Центра на одностороннее решение республики о самоопределении явилось экономическое эмбарго. Блокада возымела лишь частичный успех: временно заморозив свои решения от 11 марта, Литва принципиальных позиций не сдала. На протяжении всей весны 1990 г. противостояние Центра и Литвы служило дополнительным фактором нестабильности и лишь усилило движение республик к суверенитету.
За считанные месяцы все союзные, включая и РСФСР, и большинство автономных республик приняли декларации о своем суверенитете, о верховенстве республиканских законов над союзными. В декларациях республики объявляли себя собственниками земли, недр. Часть из них приняла закон о государственном языке, заявила о создании собственных армий, своей валюты. Узбекская ССР первая нарушила монополию союзного Центра на институт президентства. Первым президентом республики стал Ислам Каримов. Сапармурад Ниязов в результате всеобщего прямого и тайного голосования стал первым Президентом Туркмении. На карте появились новые названия — Молдова, Беларусь, Кыргызстан... Парламент Киргизской ССР не только изменил название республики (Республика Кыргызстан), но и название столицы (Бишкек вместо прежнего — Фрунзе).
Важнейшим результатом «парада суверенитетов» стало заметное перемещение политической власти из Центра в республики. Вместе с тем неконституционное, стихийное освобождение республик от диктата Центра не стало подлинной победой идей демократии и национального возрождения. Нестабильность в республиках усилилась: участились попытки решать спорные проблемы насильственным путем, росла недоброжелательность к национальным меньшинствам, нарушались права человека. Союзные республики, объявив о своем суверенитете, стали проводить в отношении национальных меньшинств ту же политику, которую прежде проводил Центр по отношению к ним: интересы малых народов и этнических групп в расчет не принимались. Так, столкнувшись с «расколом» внутри республики, новые тбилисские власти во главе с З. Гамсахурдией упразднили Юго-Осетинскую автономную область. Неудивительно, что такая позиция многих не устраивала. В Молдове после принятия закона о языке в многонациональных городах Левобережья (26% украинцев и 25% русских) прошли забастовки. После чего, несмотря на принятие закона против посягательств на целостность республики, юг Молдовы, населенный гагаузами, и Приднестровье объявили себя республиками в составе СССР и отказались перечислять средства в бюджет Молдовы. Республиканские власти ответили принятием жестких мер. В конечном итоге в стране образовался опасный очаг социальной напряженности, со временем переросший в военное противостояние. Активисты интерфронтов Прибалтики также выступили с требованием о создании автономий в районах компактного проживания русскоязычного населения.
Реальная опасность неуправляемого распада СССР, грозящая непредсказуемыми последствиями, заставляла Центр и республики искать путь к компромиссам и соглашениям. Идея заключения нового союзного договора была выдвинута народными фронтами Прибалтики еще в 1988 г. Но до середины 1989 г. она не находила поддержки ни у политического руководства страны, ни у народных депутатов. Окончательно Центр «дозрел» до осознания важности союзного договора лишь после того, как «парад суверенитетов» до неузнаваемости изменил Союз, когда центробежные тенденции набрали силу.