Генуэзская конференция. С 20-х годов и уже на десятилетия (до 60-х годов) в обиход в СССР вошел термин «капиталистическое окружение». Под ним подразумевалась агрессивность капиталистических стран по отношению к стране, строящей социализм. На самом деле за этим термином стояла все возрастающая враждебность советского режима к буржуазным порядкам, постоянный экспорт революции, помощь всякого рода деструктивным элементам. Многие страны стремились, естественно, ограничить контакты с СССР, отвечая той же «монетой».
28 октября 1921 г. правительство РСФСР выступило с нотой по поводу финансовых долгов царской России. Раскрывая принципиальное содержание этого документа, В. И. Ленин писал: «а) мы ни в коем случае не признаем никаких долгов, кроме обещанных Чичериным; б) а эти долги признаем лишь при условии, что наши контрпретензии покрывают их». Встречные претензии за ущерб, нанесенный стране в результате интервенции, блокады, составили огромную сумму — 39 млрд золотых рублей. Западные страны требовали уплаты им 18 млрд рублей долгов царского и Временного правительств.
Предложения Правительства РСФСР обсудила конференция — Верховный Совет Антанты, открывшаяся 6 января 1922 г. в Каннах.
Приняв решение о созыве экономической и финансовой конференции всех европейских стран, она направила приглашение советскому правительству. Местом конференции была определена Генуя.
5 января Политбюро ЦК РКП(б) утвердило для подготовки вопросов, связанных с возможными переговорами на конференции, комиссию при Наркоминделе во главе с Г. В. Чичериным. Чрезвычайная сессия ВЦИК, открывшаяся в Москве 27 января, избрала советскую делегацию во главе с В. И. Лениным. Заместителем главы делегации был назначен народный комиссар иностранных дел Г. В. Чичерин, «со всеми правами председателя на тот случай, если обстоятельства исключат возможность поездки товарища Ленина на конференцию».
И капиталистический мир, и Советское государство рассматривали Генуэзскую конференцию как своего рода смотр перед лицом всего мира прочности советской власти. Поэтому в связи с подготовкой к конференции В. И. Ленин уделил такое большое внимание и толкованию сущности нэпа («отступление, которое мы начали, мы уже можем приостановить и приостанавливаем. Достаточно»), и разработке советского законодательства (в связи с принятием Гражданского кодекса РСФСР «не угождать «Европе», а продвинуться дальше в усилении вмешательства государства в «частноправовые отношения», и гражданские дела»), и обеспечению незыблемости монополии внешней торговли [«опубликовать тотчас же (потеряли мы тьму времени) от имени Президиума ВЦИКа твердое, холодное, свирепое заявление, что мы дальше не отступаем в экономике и что покушающиеся нас надуть (или обойти монополию и т. п.) встретят террор; этого слова не употреблять, но «тонко и вежливо намекнуть» на сие... торговать свободно мы не можем: это гибель России»].
Выступление главы советской делегации Г. В. Чичерина в день открытия конференции (10 апреля 1922 г.) произвело на ее участников большое впечатление смесью революционной пропаганды и деловых предложений. От представителя страны, только что закончившей революцию гражданской войной, странно было слышать призыв к миру, разоружению, сотрудничеству, к поиску коллективных усилий оздоровления и нормализации международных отношений. Была изложена и конкретная программа в области торговли, кредитов, концессий.
Объединенный фронт капиталистических государств ответил бойкотом советских предложений. Это заставило советскую делегацию пойти на новый сепаратный договор с Германией, заключенный 16 апреля в предместье Генуи Рапалло. Договор предусматривал отказ Советской России от репараций, а Германии — от претензий на возмещение национализированной собственности. Между двумя странами устанавливались дипломатические и консульские отношения. Экономические отношения впредь должны были развиваться на основе принципа наибольшего благоприятствования. Генуэзская конференция закончилась 19 мая 1922 г. принятием решения о созыве в Гааге комиссий экспертов для рассмотрения финансовых разногласий и взаимных претензий Советской России и других государств. Гаагская конференция (15 июня — 20 июля) закончилась безрезультатно.
К середине 20-х годов для большевистского руководства стало очевидно, что ставка на мировую революцию оказалась несостоятельной. Коминтерн вынужден был констатировать, что наступил период стабилизации капитализма, спада революционного рабочего движения. Передовые капиталистические государства, пройдя полосу острых революционных схваток, на основе демократии (многопартийности, парламентаризма, рабочего законодательства, осуществления социальных программ) добились устойчивого социального примирения. Для них период социалистических революций закончился. Для СССР это означало необходимость поддерживать советский строй в обстановке международной изоляции.
Принципы советской внешней политики. В мире происходила крупномасштабная перегруппировка сил. Роль лидера среди крупнейших стран занимали США, только выигравшие от войны и разрухи в других странах. Глубокая трещина пролегла во взаимоотношениях между недавними союзниками — Англией и Францией. Потерпевшая военное поражение, морально униженная (репарациями, территориальными потерями) Германия готовилась к реваншу. Пришел в движение Восток — и Ближний и Дальний, где росло национально-освободительное движение. На арене политической жизни появились противоположные тенденции — от демократических до фашистских (в Болгарии, Италии, Германии). В социалистическом движении, представленном партиями самых разных оттенков, также углублялся раскол — между реформаторами, отстаивавшими эволюционный, компромиссный путь развития (партии Социалистического рабочего Интернационала) и сторонниками революционного выбора (партиями III, Коммунистического Интернационала).
Во внешней политике партии укоренялось представление о разделе мира на две противоположные, антагонистические системы — капиталистическую и социалистическую. При таком двухцветном видении мира явно преувеличивалась роль социализма и недооценивались потенции капитализма. Советская страна делала шаги, которые не соответствовали реальным ее силам. Это касалось как неоднократных призывов советского правительства к сокращению вооружения или разоружению (на которые фактически не реагировали другие страны), так и усилий к разжиганию мирового революционного пожара. Правящие круги капиталистических стран, со своей стороны, не считали еще советскую систему устойчивой и рассчитывали на скорую ее ликвидацию. Руководствуясь главным образом идеологическими, политическими соображениями, они тормозили вхождение СССР в мировую систему. Это ослабляло советское государство, но усиливало позиции крайне радикальных элементов, ускорявших строительство социализма. Противостоя этим настроениям, Л. Троцкий в 1926 г. утверждал: «Кому представляется, что мы сможем уже в ближайшие годы сами строить все свое оборудование или большую часть его, — тот фантаст. Индустриализация нашей страны, поставленная XIV партийным съездом как важнейшая задача партии, означает для ближайшего и достаточно длительного периода не уменьшение, а, наоборот, возрастание наших связей с внешним миром, что означает, следовательно, и нашу возрастающую зависимость (взаимную, конечно) от мирового рынка, от капитализма, от его техники и экономики. В действительности наше социалистическое государство стоит всегда прямо или косвенно под сравнительным контролем мирового рынка. В этом корень дела. Темп развития непроизволен — он задается нам всем мировым развитием потому, что последняя инстанция — мировое хозяйство — контролирует каждую из своих частей, даже если эта часть стоит под пролетарской диктатурой и строит социалистическое хозяйство».
Однако возможные контакты были сведены той и другой стороной к минимуму.
Язык ультиматумов. 8 мая 1923 г. английское правительство направило в адрес правительства СССР меморандум. Он касался и советской внешней политики на Ближнем Востоке, и свободы мореходства у берегов страны, и политических свобод в СССР. Выдержанный в жестких тонах, сопровождавшийся открытой военной демонстрацией, меморандум получил название «Ультиматума Керзона» (по имени британского министра иностранных дел). Конфликт был урегулирован мирными средствами. Но язык ультиматумов по отношению к советской власти оставался на вооружении ведущих стран. Дело доходило до открытых форм торговой войны — налетов на торгпредство в Германии (в 1924 г.), на Аркос (акционерное общество, созданное для ведения торговых отношений между двумя странами) в Англии (1927).
Основными торговыми партнерами оставались Англия, Германия. Активные экономические контакты с Германией заставляли советское правительство закрывать глаза на нарушения Германией требований Версальского договора, в частности о недопущении новой гонки вооружений. Между двумя странами налаживались контакты и по военной линии. На основе тайных соглашений на советской территории велись работы по разработке новых видов вооружения, подготовке кадров для германской армии.
Полоса признания СССР (в 1924—1925 гг. дипломатические отношения были восстановлены с 12 государствами Европы, Азии, Америки) означала конец экономической блокады, признание советской власти как новой международной реальности. Однако идеологическое и политическое противостояние усилилось. Оно вступало в новую фазу, связанную с попытками буржуазных стран укрепиться на внутреннем рынке Советской республики, активизировать все антибольшевистские силы. В октябре 1925 г. в Локарно (Швейцария) ведущие государства Европы (Германия, Франция, Бельгия, Англия, Италия) заключили соглашение (Рейнский гарантийный пакт). Пактом коллективно гарантировалась незыблемость границ на западе Европы. Это означало, что агрессивные намерения отдельных стран (Германии) направлялись на Восток, в первую очередь против СССР.
На Дальнем Востоке зрел новый очаг агрессии. Быстрый подъем экономики, милитаризация делали Японию опасным конкурентом в борьбе за передел колониальных богатств в районе тихого океана. В правительстве и военном штабе Японии разрабатывались планы расширения зон влияния и господства за счет США, Англии, Франции. В 1927 г. премьер-министр Танака подписал меморандум, ставший программой японской агрессии: «Чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай, — говорилось в нем. — А чтобы взять в свои руки контроль над Китаем, мы должны сокрушить Соединенные Штаты, то есть поступить с ними так, как мы действовали в русско-японской войне». Итоги прошлой войны, как и японской интервенции в годы гражданской войны, должен был учитывать и Советский Союз, поскольку одним из главных направлений агрессивных замыслов Японии выступали Сибирь и Приморский край. Конфликт на КВЖД (Китайско-Восточной железной дороге) в 1929 г., японская агрессия в Маньчжурии и Шанхае в 1931—1932 гг. показывали, что на восточных границах страны усиливалась опасность войны.
О напряженной международной обстановке, в которой находилась страна, свидетельствовал кризис в советско-британских отношениях 1927 г. Шумная антисоветская кампания прокатилась по многим странам. Американский посол в Париже Гаррик 29 мая выступил с призывом начать прямую интервенцию против СССР. Эти события были охарактеризованы советским руководством как новая попытка установления экономической блокады страны. Соответствующие выводы делались для внутренней политики. Ответная пропагандистская кампания в СССР проходила под знаком мобилизации сил для отпора империалистическим силам. Непосредственной опасности войны еще не было. Но в воздухе все сильнее пахло гарью будущей мировой войны.