Советизация деревни. Советы пришли к власти потому, что они проявили готовность быстро и радикально решить коренные задачи революции. Делегаты II Всероссийского съезда Советов шумными аплодисментами приветствовали речь Ленина по поводу Декрета о земле, особенно слова: «Пусть сами крестьяне решают все вопросы, пусть сами они устраивают свою жизнь». Готовя проект воззвания съезда к крестьянам, стремясь завоевать поддержку деревни, Ленин писал не о социалистической, а о «великой российской революции».
Она носила буржуазно-демократический характер. Декрет о земле, принятый II съездом Советов, был пронизан идеей укрепления мелкого частного крестьянского хозяйства и не содержал предложений о переходе к иным формам собственности в сельском хозяйстве. Окончательное решение вопроса о земле он передавал предстоящему Учредительному собранию. После разгона Учредительного собрания эту задачу принял на себя III Всероссийский съезд Советов (январь 1918 г.), принявший Закон о социализации земли. Развив основные положения Декрета о земле, он, под давлением большевиков, указал на предпочтительность коллективных форм хозяйства — коммун, товариществ. Однако деревня была занята решением более насущных, неотложных задач. Она по-своему интерпретировала призывы большевиков «Берите всю власть в руки своих Советов», «Грабь награбленное».
К весне 1918 г. сложилась сеть сельских и волостных Советов крестьянских депутатов. В них была представлена вся социально активная часть крестьянства (включая и зажиточных, и бедноту). Советы выбирались на основе всеобщего и равного избирательного права. С возникновением Советов распускались старые местные органы власти, в том числе и земства.
«Черный передел» земли. Уездные и волостные земельные комитеты, действуя от имени Советов, приступили к учету и конфискации частновладельческих земель. Всего крестьянство получило около 150 млн десятин земли. Часть помещичьих усадеб подверглась разгрому. Поэт Александр Блок писал:
«Почему дырявят древний собор? — Потому, что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой.
Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? — Потому, что там насиловали и пороли девок; не у того барина, так у соседа.
Почему валят столетние парки? — Потому, что сто лет под их развесистыми липами и кленами господа показывали свою власть...»
Большинство помещиков покидали свои усадьбы; часть растворялась среди городских жителей; другая часть — или вливалась в активное антисоветское движение, или эмигрировала. Меньшинство осталось в деревне, получив на общих основаниях надел земли. В 20-е годы этот слой как «классово чуждый» был окончательно изгнан из деревни, репрессирован. Организационные навыки, богатая культура, вековые традиции помещиков, в значительной мере уже обуржуазившихся, были потеряны для страны. На основе «культурных» (специализированных животноводческих, семенных и т. п.) имений возникали совхозы, коммуны. В них потянулись деревенская беднота, городские рабочие. Они не имели навыков использования сложных машин, передовой оргтехники, связи с рынком. Очаги культуры на селе один за другим угасали.
Не только помещичья, но и крестьянская земля поступила в «общий котел». Развернулся «черный передел» ее (по паям). Резко возросла роль общины в дележе собственности «по справедливости». Удар наносился и по крупным крестьянским хозяйствам, хуторянам, отрубникам. Тем самым результаты столыпинской аграрной реформы перечеркивались. Уравнение крестьянских хозяйств вело к худшему использованию земли, техники, скота, снижалась производительность труда. Неизбежным было падение товарности крестьянского хозяйства. Советская аграрная реформа отбросила назад и сельское хозяйство, и экономику страны в целом.
Разрыв экономических связей. Веками складывалось у крестьян отношение к государству как к угнетателю. После разгрома старых органов власти они отказывались выполнять и государственные повинности. Крестьянское представление о свободе, о социализме на практике воплощалось в отрицание политики твердых цен, государственных монополий. Не возвращался кредит в банки, не платились налоги, как и арендная плата. Советы, отражая настроения крестьян, не желали быть проводниками политики Центра. Советы Самарской, Симбирской, Астраханской, Вятской, Казанской, Тамбовской и других губерний отменяли монополию на хлеб, твердые заготовительные цены, разрешали свободную торговлю. Это вело к разрушению не только системы государственных продовольственных заготовок, но и экономических отношений между Центром и регионами в целом. Вся экономика страны оказалась перед угрозой паралича.
Возникала угроза остановки транспорта, промышленных предприятий, развала аппарата управления. Драконовские меры борьбы со спекуляцией (вплоть до расстрела) успеха не имели. Отделение от России Украины, восстания на юге, на Дону привели к резкому сокращению поставки хлеба в Центр и на Север. «Положение страны, — констатировал Ленин в мае, — дошло до крайности». «Мы стоим перед катастрофой».
Введение продовольственной диктатуры. Из деревни прозвучал сигнал о том, что крестьянство, вкусив плоды свободы, будет добиваться права не только на распоряжение землей, но и на произведенную продукцию, на свободную торговлю, на свободу хозяйствования в целом. Выразителем и защитником этих настроений становились крестьянские Советы. В руководстве многих губернских, уездных, волостных и сельских Советов оставались эсеры. Влияние большевиков было еще низким. Около 200 сельских большевистских ячеек в начале 1918 г. объединяли лишь около 4 тыс. коммунистов. Усиливались анархические настроения. Я. Махно, А. Антонов — представители новой политической элиты. Выходцы из сельской интеллигенции, они возглавляли крестьянские выступления под флагом полной свободы (от всех эксплуататоров, в том числе и государства).
В реальном проявлении крестьянской самодеятельности Ленин увидел «чрезвычайно опасного тайного врага», «главного врага». «Этот враг сильнее всех Корниловых, Дутовых и Калединых, вместе взятых». По его словам, мелкий деревенский собственник поступал по принципу «урвал что можно, а там — хоть трава не расти». Ленин заговорил о классовом крестьянском «эгоизме», призвав решительно бороться с «узким интересом», психологией крестьянства. Отсюда следовал вывод, ставший крупной политической ошибкой: рабочий класс «никакой уступки сделать не может», на деревню следует пойти «великим крестовым походом» вооруженных рабочих. Союз рабочих и крестьян в борьбе против капиталистов и помещиков обернулся (перерос) в глубокое противостояние, открытую борьбу. Российская революция, двигаясь вперед, раскололась по самой сердцевине.
Большевистское руководство надеялось победить своего «главного врага» силой пролетарской диктатуры. 14 мая 1918 г. декретом СНК был объявлен режим продовольственной диктатуры. Подтверждались государственные монополии, твердые цены, запрещалась частная торговля хлебом, объявлялась беспощадная борьба спекулянтам. Для борьбы с мешочниками на транспорте выставлялись заградительные отряды. В деревню направлялись вооруженные рабочие отряды (с заводов и фабрик Москвы» Петрограда, Иваново-Вознесенска и других промышленных центров) для изъятия «излишков» хлеба. В поддержку им при военном комиссариате создавалась специальная продовольственная армия. К лету она насчитывала более 10 тыс. человек, а к концу года — уже около 40 тыс.
Общее руководство продовольственным делом на Юге России было поручено наркому Сталину. Вся работа по заготовке и распределению продуктов питания была централизована в аппарате Наркомата по продовольствию. Наркомат возглавлял А. Д. Цюрупа.
В деревне из бедноты формировались чрезвычайные органы — комитеты бедноты (комбеды). Часть изъятого у крестьян хлеба шла в город, другая — распределялась среди деревенской бедноты. Комбеды фактически отстранили Советы крестьянских депутатов от власти, а в ряде мест распустили их.
Гражданская война в деревне. С помощью комбедов крестьянство искусственно раскалывалось на «трудовое» (малоимущее, бедняцкое) и «мелкобуржуазное» (товаропроизводящее, предпринимательское) с целью столкнуть их в ожесточенной классовой, гражданской борьбе. И эта война запылала в деревне, разрушая ее экономически, морально, нравственно. Комбеды стали символом насилия, террора, грабежа. В районах, где общий уровень жизни деревни был выше (в Сибири, на Северном Кавказе, в Поволжье и др., особенно в местах расселения казачества), попытки осуществить передел собственности, в первую очередь земли, расколоть крестьянство, создать комбеды вызывали решительный отпор, вплоть до вооруженного сопротивления, ведь многие крестьяне возвращались с фронта с оружием. Почти половина (47,4%) трудоспособного крестьянства (мужчин) в годы мировой войны была мобилизована в армию.
Продовольственная диктатура позволила городу продержаться до сбора нового урожая. Во второй половине 1918 г. продуктов питания было заготовлено в 2,5 раза больше, чем в первом полугодии.
Крестьянское вооруженное сопротивление. Диктатура города вызвала ответную волну повсеместных вооруженных крестьянских выступлений. Насилием — на насилие, оружием — на оружие. Для подавления крестьянских мятежей широко использовалась вооруженная сила, репрессии. Ленин писал пензенским коммунистам: «Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к БЕСПОЩАДНОМУ подавлению. Этого требует интерес ВСЕЙ революции, ибо теперь ВЗЯТ «последний решительный бой» с кулачьем.
Ленин признал вскоре, что держатели хлеба в деревнях «составили из себя главную и самую серьезную опору контрреволюционного движения в России». Через три месяца продовольственной диктатуры разразился социально-экономический и политический «июльский» кризис. Был дан поучительный урок политических просчетов для всего мирового революционного движения. К. Каутский, один из вождей II Интернационала, писал: «Экспроприации богатых крестьян вносят лишь новый элемент беспокойства и гражданской войны в процесс производства, который для своего оздоровления настоятельно требует спокойствия и безопасности».
«Июльский» кризис. Раскол между городом и деревней, рабочими и крестьянами обнажился и в высших органах власти. «Левые» эсеры в знак протеста против антикрестьянской продовольственной политики фактически отстранились от участия в работе СНК. Их поддерживали другие социалистические партии. Они предлагали для выхода из продовольственного кризиса привлечение частного капитала, материальное стимулирование держателей хлеба, повышение заготовительных цен, введение свободной торговли хлебом. Летом шаткий блок большевиков и «левых» эсеров окончательно распался.
К V съезду Советов (открылся 4 июля) «левые» эсеры приурочили акцию, которая, по их расчетам, могла стать поворотной точкой в развитии революции. Среди делегатов съезда «левые» эсеры составили вторую крупнейшую фракцию — 352 человека (большевиков — 745). Выполняя решение ЦК «левых» эсеров (от 24 июня), Я. Г. Блюмкин, работавший в центральном аппарате ВЧК и контролировавший охрану иностранных посольств в Москве, 6 июля совершил покушение на германского посланника графа Вильгельма фон Мирбаха. «Теракт» был задуман как протест против Брестского мира, с целью срыва его, но фактически он отражал растущее недовольство крестьянства экономической политикой правительства.
С убийством Мирбаха оказался связанным вооруженный инцидент в Москве. Отряд эсера Попова захватил ЧК, арестовал Ф. Э. Дзержинского. В завязавшейся перестрелке имелись жертвы.
Все эти факты большевистское руководство расценило как попытку совершить путч, захватить власть.
«Левые» эсеры, делегаты V съезда Советов были арестованы прямо в здании Большого театра, где проходил съезд. Лидер партии М. Спиридонова, отдавшая всю сознательную жизнь революционному движению, была заключена в тюрьму. В 1941 г., после начала Отечественной войны, с группой политзаключенных она была расстреляна. Блюмкин в 1919 г. постановлением ВЦИК был амнистирован, а в 1921 г. принят в ряды РКП(б), находился на ряде ответственных должностей. В 1929 г. за связь с Троцким был арестован и без суда и следствия расстрелян.
Решением V съезда Советов «левые» эсеры исключались из состава Советов всех ступеней, закрывались их газеты. В дальнейшем партия раскололась на ряд мелких групп. Одна часть влилась в ряды большевистской партии, другая — в антисоветское движение.
Крестьянство потеряло легальный партийный канал для отстаивания своих интересов. Такая же участь постигла и партии правых эсеров и меньшевиков. Среди делегатов VI Всероссийского съезда Советов (ноябрь 1918 г.) процент большевиков достиг уже 97 (против 66% на V съезде). Последние надежды на многопартийность были похоронены.