Большевики строят новый мир
Захват большевиками политической власти в октябре 1917 г. стал возможен не только благодаря тщательному планированию вооруженного восстания, но и благодаря потребности общества в радикальном решении вопросов мира, аграрной реформы, снабжения населения продовольствием, урегулирования социально-экономических отношений. Некоторые первые декреты советской власти по огосударствлению важнейших отраслей экономики выглядели естественным продолжением политики, наметившейся в условиях войны еще при царизме и непоследовательно осуществлявшейся Временным правительством. Однако большевики рассматривали политику государственной централизации не как временную, вынужденную войной меру, но как принцип общественного строительства, основу грядущего коммунистического уклада.
Расширяя свои функции в обществе, советское государство стремилось ограничить права граждан и неизбежно сталкивалось с интересами миллионов крупных и мелких собственников. И чем больше нитей связывало человека с дореволюционным прошлым, тем более сурово относилась к нему большевистская власть, оправдывавшая любое революционное насилие теорией классовой борьбы.
Ориентация на насильственные методы, рассматриваемые в качестве основного средства классовой борьбы, определяла мировоззренческое кредо, пожалуй, всех без исключения революционеров-большевиков и в первую очередь их вождя Ленина. В январе 1918 г. на III Всероссийском съезде Советов Ленин недвусмысленно заявлял: «На все обвинения в гражданской войне мы говорим: да, мы открыто провозгласили то, чего ни одно правительство провозгласить не могло... Да, мы начали и ведем войну против эксплуататоров». М. Горький говорил о «трагическом взгляде Ленина на русский народ как якобы чрезвычайно податливый на всякое насилие и малопригодный для государственного строительства». По свидетельству Троцкого, Ленин после захвата власти на каждом заседании Совнаркома требовал от своих товарищей приступить к террору. Таким образом, шедшие сверху директивы толкали низовые советские органы на развязывание массового революционного террора, подогревали ненависть масс к представителям бывшего высшего общества и рождали встречный поток местных инициатив, наполненных призывами к поголовному истреблению всех членов «контрреволюционных организаций» и «врагов трудового народа».
Документальное свидетельство
Из постановления СНК:
«Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад председателя Всероссийской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью, что для усиления деятельности Всероссийской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей, что необходимо обезопасить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам, что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры».
В 1921 г. руководство ВЧК — органа, созданного вначале для борьбы с саботажем, спекуляцией и контрреволюцией, а затем ставшего орудием классового террора, — выполняя поручение Ленина, представило на его рассмотрение крупномасштабный план ликвидации всей политической оппозиции, представленной различными партиями и движениями. Предлагалось продолжить систематическую работу по «разрушению аппарата партий», а также осуществить «массовые операции» против них «в государственном масштабе».
Выступая в 1922 г. на XI съезде РКП(б), член Политбюро М. П. Томский с откровенным цинизмом заявил: «Нас упрекают за границей, что у нас режим одной партии. Это неверно. У нас много партий. Но в отличие от заграницы у нас одна партия у власти, а остальные — в тюрьме». В реальной политической практике большевики объявили все другие партии антисоветскими и контрреволюционными, и по отношению к ним ставилась задача их полной их ликвидации. В том же 1922 г. по стране прокатилась волна массовых арестов меньшевиков и представителей других партий. Многих из них выдворили за границу; над руководителями эсеров был организован сфальсифицированный судебный процесс. Так завершилась история «ухода» с политической арены всех партий России, кроме правящей — большевистской. Преследованиям подвергались не только находившиеся в оппозиции партийцы, но и независимые интеллектуалы. Из Советской России была выслана большая группа видных ученых, философов и литераторов.
Ф. Э. Дзержинский и М. Л. Лацис — руководители ВЧК
Патриарх Тихон
В 1922 г. советское государство предприняло также крупнейшую насильственную акцию против православной церкви, связанную с принудительным изъятием церковных ценностей под предлогом помощи голодающим. Высшие иерархи, священники и прихожане оказали сопротивление. Было возбуждено следственное дело против патриарха Тихона, и проведен ряд судебных процессов против священнослужителей в Москве, Петрограде и других городах. Их обвинили в сокрытии церковных ценностей, сопротивлении при их изъятии и в контрреволюционной деятельности, приписав даже подготовку вооруженного восстания. По данным новейшей статистики общее количество репрессированных священнослужителей в 1921—1923 гг. составило порядка 10 тыс. человек, из них каждый пятый был приговорен к расстрелу.
В течение двух лет продолжались регулярные допросы патриарха и привлеченных вместе с ним лиц. Сам патриарх Тихон находился то в заточении, то под домашним арестом. В конце концов патриарх признал себя виновным перед советской властью в том, что издал послание, в котором изъятие церковных ценностей именовалось святотатством. Однако готовившийся над патриархом суд не состоялся, в том числе и из-за протестов мировой общественности. Весной 1925 г. гонимый патриарх скончался, а волна антицерковных репрессий на время ослабла.
Революционное насилие пронизывало все сферы деятельности советского государства, превратившись в главное средство укрепления его устоев и обеспечения сплоченности и идейной чистоты в рядах РКП(б). Важнейшая роль в этой деятельности отводилась ВЧК (с 1922 г. — ГПУ).
Штрихи к портрету времени
«Проект об организации Всероссийской Чрезвычайной комиссии, составленный Дзержинским еще 7 декабря 1917 г. на основании “исторического изучения прежних революционных эпох”, находился в полном соответствии с теориями, которые развивали большевистские идеологи. Ленин еще весной 1917 г. утверждал, что социальную революцию осуществить весьма просто: стоит лишь уничтожить 200—300 буржуев. Известно, что Троцкий в ответ на книгу Каутского “Терроризм и коммунизм” дал “идейное обоснование террора”, сведшееся, впрочем, к чрезмерно простой истине: “враг должен быть обезврежен; во время войн это значит — уничтожен”. “Устрашение является могущественным средством политики, и надо быть лицемерным ханжой, чтобы этого не понимать” (из книги Троцкого Дзержинский заимствовал и аргументацию о “народном гневе”: “В обстановке классового рабства, — писал Троцкий, — трудно обучить народные массы хорошим манерам. Выведенные из себя, они действуют поленом, камнем, огнем и веревкой”). И прав был Каутский, сказавший, что не будет преувеличением назвать книгу Троцкого “хвалебным гимном во славу бесчеловечности”. Эти кровавые призывы поистине составляют, по выражению Каутского, “вершину мерзости революции”. “Планомерно проведенный и всесторонне обдуманный террор нельзя смешивать с эксцессами взбудораженной толпы. Эти эксцессы исходят из самых некультурных, грубейших слоев населения, террор же осуществлялся высококультурными, исполненными гуманности людьми”. Эти слова идеолога немецкой социал-демократии относятся к эпохе Великой французской революции. Они могут быть повторены и в XX веке: идеологи коммунизма возродили отжившее прошлое в самых худших его формах».
Мельгунов С. П. Красный террор в России.
М., 1990. С. 33—34.
В то же время, стремясь придать своим действиям видимость законности, большевистское руководство приложило значительные усилия для обоснования особого «классового права». Нарком юстиции П. И. Стучка, развивая идеи Ф. Энгельса, прямо заявлял, что право — это система, или порядок общественных отношений, соответствующий интересам господствующего класса и охраняемый организованной силой. Он также утверждал, что советская власть с 25 октября 1917 г. одновременно является властью законодательной, исполнительной, а равно и судебной. Он не отрицал необходимости разделения сфер деятельности между ветвями власти, но не признавал теории независимости властей друг от друга.
Используя местные Советы в качестве основы, большевики начали строительство централизованной системы государственной власти, быстро выродившейся в придаток партийного аппарата. Уже к 1918 г. партийные органы, осуществляя политику подмены советских органов управления, становятся реальной властью на местах. В процессе создания новой политической системы партия и государство сохранились как автономные структуры, но на практике управление государством осуществлялось партийными лидерами, выдвинутыми на важнейшие должности в органах исполнительной и законодательной власти. Это позволяло большевикам принимать политические решения в своей среде и проводить их затем в жизнь через систему государственных учреждений. Такая политическая модель оказалась чрезвычайно эффективной для обеспечения концентрации законодательной, исполнительной и судебной власти в руках высших руководящих органов правящей партии.
Подчинение Советов партийному аппарату ускорило процесс их бюрократизации. Он сопровождался выдвижением на первый план тех, кто был готов безоговорочно подчиняться приказам и инструкциям «сверху». В результате бюрократизация стала преобладающей тенденцией в развитии советского государственного аппарата.
В первой советской Конституции 1918 г. правовые нормы зачастую подменялись политическими декларациями, а демократические принципы — классовым подходом к избирательному праву. Цель ее создания заключалась не только в закреплении правовой системы, но и в пропаганде нового общественного строя.
Главным противоречием всего советского конституционализма, проявившимся уже в первой Конституции 1918 г., являлось стремление в правовых терминах обосновать неправовой феномен — «диктатуру пролетариата». В связи с этим потребовалось создать особую концепцию пролетарской диктатуры, главным элементом которой стал парадоксальный тезис о том, что она есть высшая форма демократии. Произошел полный отказ от достижений в создании основ гражданского общества и правового государства, которое началось в императорской России.
Военный коммунизм
Уже в конце 1917 г. советским правительством были приняты два важнейших документа, определившие первый этап военно-коммунистической политики в экономике. Положение ВЦИК и СНК о рабочем контроле открыло эпопею так называемой красногвардейской атаки на капитал, вылившейся в стихийный захват рабочими ряда промышленных предприятий; декрет ВЦИК о национализации банков установил государственную монополию на банковское дело.
На практике это привело к тому, что рабочие коллективы попытались немедленно разрешить свои материальные затруднения путем «проедания» финансовых фондов предприятий, не заботясь о дальнейшей судьбе производства. К весне 1918 г. эти фонды были разбазарены и началась массовая остановка предприятий, резко возросла безработица, продовольственный кризис в промышленных центрах принял беспрецедентные масштабы. В условиях развала старой государственной системы, хозяйственной разрухи и обострения социальной напряженности советское правительство перешло к политике резкого усиления внеэкономического принуждения.
Особо явственно этот подход проявился в отношении российского крестьянства. В частности, это выразилось в провозглашении в мае 1918 г. так называемой продовольственной диктатуры, означавшей ставку на прямое насилие по отношению к крестьянам. Несмотря на пропагандистский камуфляж, крестьянин с его «частнособственническими инстинктами» оставался чужд новой политической и социальной системе. Не случайно Ленин видел в крестьянской собственности угрозу революции.
Продотряд
Очередь за продуктами Москва. 1919 г.
Мощный удар по социальным иллюзиям крестьян был нанесен продотрядами, осуществлявшими продовольственную диктатуру. Составленные из городских рабочих продотряды насильно выгребали хлеб из крестьянских амбаров, оставляя самим крестьянам лишь минимум продуктов. Расширение масштабов реквизиций хлеба привело к формированию Продармии, в рядах которой к концу Гражданской войны насчитывалось около 80 тыс. человек. Все, кто скрывал «излишки» хлеба, объявлялись врагами народа. Виновные приговаривались к тюремному заключению, против них применялись различные репрессивные меры, их имущество конфисковывалось. В ответ на сопротивление крестьян продармейцы подчистую изымали хлеб, доводя крестьянское хозяйство до полного разорения. Все это непосредственным образом отразилось на разгоравшейся в стране Гражданской войне. «Наша партия за гражданскую войну, — декларировал Троцкий, — гражданская война уперлась в хлеб».
Жестко проводилась хлебная монополия (введенная еще Временным правительством), практически прекратилась торговля сельхозпродуктами. Народному комиссару продовольствия были предоставлены чрезвычайные полномочия «по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими». Губернские, областные, уездные, городские продовольственные комитеты, опираясь на продотряды, занимались заготовкой и распределением продуктов. На железнодорожных и водных путях действовали заградительные реквизиционные продотряды, которые боролись с «мешочничеством», т. е. с попытками частной перевозки сельхозпродуктов из одной местности в другую. Поскольку был введен так называемый «классовый паек», то те, кому не посчастливилось иметь пролетарское происхождение или состоять на государственной службе, были лишены возможности государственного снабжения. Для них оставалось одно: продав последнее, приобретать на «толкучках» продукты — ведь нелегальный товарообмен и торговлю все равно не удалось полностью изжить. Людям надо было существовать, и стремление выжить оказывалось в конечном счете сильнее страха перед чекистскими маузерами и красноармейскими винтовками. Становление военно-коммунистической системы в стране в условиях Гражданской войны происходило неравномерно, имело региональные особенности, связанные, в частности, с сохранением элементов товарно-денежных отношений.
Штрихи к портрету времени
«У памятника Пушкину, на Арбатской площади, на Лубянской площади и в центре разнузданной спекуляции — на Сухаревке мы встречаем группы подростков от 10 до 17 лет, которые жмутся от холода и предлагают проходящей публике все, что сейчас трудно достать: тут папиросы, спички, конфеты, сахар и проч. Цены, конечно, спекулятивные. <...> Дети “зарабатывают” довольно крупно, что соблазняет подростков бросить работу на фабриках, мастерских и заниматься спекуляцией. Развращающее влияние спекуляции, конечно, очень сильно отражается на нравах подростков: ругань, куренье, “швырянье” деньгами и жажда наживы проглядывают в каждом действии детей».
Вечерние известия Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов.
1918. 31 декабря.
В сельской местности продотряды действовали вместе с комитетами бедноты (комбедами), созданными летом 1918 г. и просуществовавшими до конца года. Их иронично называли еще «комитетами леноты». Комбеды помогали рабочим-продотрядовцам в выявлении и изъятии хлеба и других сельхозпродуктов у зажиточных крестьян, участвовали в их перераспределении, занимались наделением крестьян землей в соответствии с трудовой нормой, установленной для каждой местности, и распределением сельскохозяйственного инвентаря.
В январе 1919 г. в условиях Гражданской войны была введена система заготовок сельхозпродуктов, получившая наименование продовольственной разверстки (продразверстки). Суть ее сводилась к обязательной сдаче крестьянами сельхозпродукции, произведенной ими сверх нормы, установленной для их личного потребления и необходимых хозяйственных нужд. Хотя предполагалось, что продукты будут сдаваться по твердым ценам, фактически они изымались у крестьян без вознаграждения. Деньги были обесценены, а товаров в обмен на сельхозпродукты государство предоставить тогда не могло. Более того, так как продовольственная разверстка имела плановый (для каждой губернии) характер, то в случае ее невыполнения у крестьян зачастую отбирали все наличные продукты.
Ликвидировав рыночную систему в отношениях города и деревни, революционное государство было вынуждено последовательно идти по пути централизации всей экономической жизни страны. С конца 1917 г. по лето 1918 г. проводилась ускоренная национализация промышленных предприятий и целых отраслей промышленности. В июне 1918 г. был принят декрет о национализации крупной промышленности, и весной 1919 г. этот процесс был в основном завершен на всей территории, находившейся под контролем советской власти. В ноябре 1920 г. были национализированы и мелкие предприятия. В руках государства оказалась вся промышленность страны.
В отношении рабочего класса государству пришлось выступать в двух противоречащих друг другу ролях. С одной стороны, поскольку была провозглашена диктатура пролетариата, государство брало на себя обязательство защищать интересы рабочих. С другой — как собственник и работодатель, государство неизбежно наступало на экономические права лиц наемного труда. Одним из первых актов советской власти стало введение 8-часового рабочего дня (для подростков до восемнадцатилетнего возраста устанавливался 6-часовой рабочий день). Его реализация, как и реализация всего нового трудового законодательства, возлагалась на образованный в составе советского правительства Народный комиссариат труда (Наркомтруд). Функции старой фабричной инспекции перешли к вновь созданной инспекции труда, задачей которой являлось обеспечение соблюдения законов по охране труда и принятие непосредственных мер по охране жизни и здоровья трудящихся. Важной стороной деятельности Наркомтруда была борьба с безработицей, создание бирж труда.
Уже в принятой в январе 1918 г. «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа» провозглашалось, что в советском обществе должны трудиться все трудоспособные граждане. Это положение рассматривалось как воплощение принципа справедливости. В том же 1918 г. Совнарком декретом «О трудовых книжках для нетрудящихся» постановил привлекать всех неработающих к обязательному труду. Считалось, что это в первую очередь относится к лицам, живущим на нетрудовые доходы. В трудовых книжках, заменивших прежние паспорта и удостоверения личности, не реже одного раза в месяц полагалось делать отметки о выполнении их владельцами общественных работ и повинностей. Только при наличии этих отметок нетрудящиеся граждане получали продовольственные карточки и имели право передвижения по территории РСФСР. В дальнейшем трудовые книжки ввели для всех граждан с шестнадцатилетнего возраста. На первой странице трудовой книжки было напечатано: «Не трудящийся да не ест».
Крайнее проявление трудовой повинности получило свое выражение в так называемой милитаризации труда. С одной стороны, она выразилась в переводе рабочих и служащих на положение мобилизованных. С другой — в использовании на трудовых работах частей Красной Армии, получивших наименование Трудовой армии. Происходило принудительное закрепление рабочих и служащих на отдельных, особо значимых в условиях Гражданской войны, предприятиях и учреждениях. Самовольное оставление работы приравнивалось к дезертирству. Милитаризация труда охватывала военную промышленность, железнодорожный и водный транспорт, угольную, торфяную и нефтяную промышленность, лесоразработки.
Государство «рабочих и крестьян» все более отчетливо приобретало облик социальной казармы. При этом воплощением коммунистических начал в обществе считались замена товарно-земельных отношений государственным распределением (по карточкам) всего необходимого и отмена оплаты коммунальных, почтово-телеграфных и транспортных услуг.
Приметы революционного времени: бывшие офицеры царской армии выполняют трудовую повинность Петроград, 1918 г.
Штрихи к портрету времени
«Несмотря на то что в течение последних месяцев население Москвы сократилось почти на 30% и что разгрузка столицы от пришлого, беженского элемента безостановочно продолжается, жилищный вопрос все еще остер и далек от нормального разрешения. Трудовое население столицы по-прежнему продолжает ютиться в подвалах, углах — среди тесноты и грязи.
В настоящее время Центральной жилищной комиссией... принят целый ряд мер для улаживания в ближайшем будущем этого больного вопроса. Свободных помещений, как оказывается, в Москве очень много, но комиссия не могла ими воспользоваться, так как в первое время трудно было разобраться, где именно они находятся. Теперь вопрос этот предоставлен самим рабочим, которые образуют из своей среды районные комиссии для учета жилых помещений... <и> будут намечать целые дома для очистки их от буржуазного элемента, а также от лиц, занимающихся умственным трудом, в целях предоставления этих домов исключительно рабочему населению. Буржуазия будет выселяться совершенно из Москвы, а интеллигентным труженикам будет предложено переселиться в центральный район, где для них будут отведены удобные квартиры».
Вечерние известия Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов.
1918. 2 октября.
«Распределение реквизированных вещей.
Президиумом Бутырского совдепа установлен новый порядок использования реквизированной и конфискованной мебели и прочих предметов. Вся мебель поступает в ведение комиссии по распределению мебели при жилищно-земельном отделе для распределения среди рабочих согласно инструкции, выработанной жилищным отделом Моск. совдепа. Белье должно поступать в отдел соц. обеспечения для раздачи беднейшему населению... Посуда должна сдаваться в экономический отдел для продажи в посудной лавке Совдепа рабочим и беднейшему населению по карточкам...»
Вечерние известия Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов.
1919. 3 августа.
Человек в условиях военно-революционной диктатуры
Советская власть именовала себя народной, рабоче-крестьянской и в определенной степени имела на это право. Выступая от имени низов общества, проповедуя новые идеалы и принципы, она давала неимущим реальные выгоды. И дело здесь не только в перераспределении собственности, но и в уничтожении сословных перегородок, предоставлении действительно широкого доступа к образованию, возможности делать карьеру вышедшим из низов людям, создании условий для досуга, лечения, отдыха и т. п. Важное значение имела сама атмосфера единства действий и помыслов народа и власти, их совместная разрушительная и созидательная деятельность, внешний демократизм отношений. Даже облик вождей на первоначальном этапе был свойский, народный — не фрак и цилиндр, а гимнастерка, шинель, кепка. Слова о народном государстве для миллионов людей не были пустым звуком.
Конечно, немало простых людей не приняло революцию. Однако многие связывали с ней все положительные изменения в жизни (не только в плане улучшения материального благополучия), верили, разочаровывались и вновь верили.
Штрихи к портрету времени
Надеждой на то, что новая власть действительно станет властью трудящихся, проникнуто множество писем, поступавших в адрес Ленина, в котором люди видели более чем руководителя — символ новой власти. Они писали о том, что «для укрепления народной власти» важно привлечь честных и опытных работников, знающих психологию рабочих и крестьян, для которых «важны не пышные и громкие речи митинговых ораторов, а простое общение, вдохновение, особая манера общения. Переделать человека, обновить народ надо умело и осторожно».
1 мая 1920 года. Плакат
Те, кого провозглашали новыми «хозяевами жизни».
Свидетельство современника
Сложнее обстояло дело с восприятием советской власти той частью образованного общества, которая разделяла социалистические идеи. Действительность во многом развеяла их иллюзии. Это, например, прослеживается по дневниковым записям упоминавшегося ранее историка Г. А. Князева, который, по его словам, верил в Россию, искал пути ее социального и духовного обновления.
1918 г. «Наиглавнейшее: больше нет места делению на “черную” и “белую” кость. Теперь все равны в своем человеческом достоинстве...»
1919 г. «Мое отношение к большевикам — ненавижу их от всей души, от всего ума, как ненавижу всякое насилие, всякую диктатуру, но не вижу исхода, не жду радости от “белых”, “зеленых” и “черных”... Из двух зол нужно выбирать меньшее, и пусть лучше большевики, чем те, кто придет только мстить и восстанавливать свои имущественные права на свои каменные дома, особняки и имения... А пока будем верить, что пройдут испытания и настанет время истинного свободного народовластия...»
1920 г. «Будь начеку, а то сам угодишь в Чеку. Новая пословица. Все регламентировано. Рабство. Муравейник. Неужели это и есть счастье человечества? Крепостное право. Полнейшее рабство. И полное молчание... неужели это — социализм?»
1921 г. «Опыт не удался. С каждым днем это становится очевидным. Но не потому, конечно, что принципы большевизма не были жизненны, а потому, что все кругом было против... Теперь ясно, что мы — жертвы великого эксперимента...»
1922 г. «Я как историк все понимаю и все принимаю. Но как человек — очень страдаю... Подчиняемся, но до поры до времени. Унижаемся, но в кармане кулаки от злости сжимаем».
Задание
На основании выдержек из дневника историка Г. А. Князева проследите изменение оценок режима большевиков. Как вы думаете, чем это обусловлено? Могли ли подобные оценки советской власти стать всеобщими? Почему?
Вопросы и задания
1. Какие факты свидетельствуют, что идеологическим обоснованием большевистской политики служила теория классовой борьбы?
2. Как строилась централизованная система государственной власти в республике Советов?
3. Дайте краткую характеристику политики большевиков в годы Гражданской войны (привлекая материал 9-го класса).
4. Какая из точек зрения кажется вам более верной: а) политика «военного коммунизма» была вынужденной и временной для новой советской власти; б) политика «военного коммунизма» являлась началом воплощения в жизнь основных целей большевиков? Может быть, вы предложите свою точку зрения относительно «военного коммунизма»?
5. Политика «военного коммунизма» помогла красным выиграть Гражданскую войну или они победили несмотря на эту политику?