Для тех, кто хочет знать больше

Первые века христианской истории на Руси

С принятием христианства стала формироваться церковная иерархия, занявшая важное место в древнерусском обществе. Начальная история церкви плохо известна. Высшая власть принадлежала митрополиту Киевскому и всея Руси, который, в свою очередь, назначался и подчинялся Константинопольскому патриарху. Вскоре Киевская митрополия стала делиться на епархии, число которых постепенно увеличивалось. Появились Новгородская, Ростовская, Черниговская, Переяславская, Полоцкая епархии. Епископские кафедры со временем стали центрами земельных владений.

Главный храм в Киеве князь Владимир посвятил Богородице. Клиру была дана «подтвердительная грамота», определившая судебные привилегии и право на десятую часть от княжеских доходов — десятину (отсюда и еще одно название церкви — Десятинная). Позднее эта грамота легла в основу Устава князя Владимира — памятника церковного права. Наряду с белым духовенством появляется и черное, монашествующее духовенство. Число монастырей к XIII в. достигло 70. Характерно, что расположены они главным образом в городах или близ городов, — затянувшийся процесс христианизации побуждал монашество жаться к городским православным центрам. Возникает и монастырское землевладение, значительно уступающее еще владениям епископов, которые до XIV в. были главными представителями несветских землевладельцев.

Большинство древнерусских монастырей было особножительными: их постриженники продолжали вести хозяйство, используя труд своих холопов. Литературные памятники свидетельствуют, что к монахам таких монастырей простые христиане относились достаточно скептически. Большим уважением в Древней Руси пользовались общинножительные монастыри. Все имущество в них было общим. Жили монахи за счет собственного труда. Одним из первых общинножительных монастырей стала Киево-Печерская обитель, основанная в третьей четверти XI в. Антонием, Никоном и Феодосием Печерскими. Именно здесь зародилась древнерусская литература. Авторитет монастыря был столь велик, что его игумены могли позволить себе спорить с киевскими князьями и осуждать их за проступки и преступления. Благодаря подобным подвижникам церковь обретала высокий нравственный авторитет среди православного населения Древней Руси.

«Русский улус» в первые годы своего существования

Ордынское нашествие завершилось включением русских земель в систему управления Монгольской империи. Начало этому положили события 1243 г. В этот год великий князь владимирский Ярослав Всеволодович (1238—1246) отправился в Орду к Батыю за разрешением управлять своими же землями. Согласие было получено. Получив ярлык на великое княжение, Ярослав Всеволодович стал улусником — слугой — Батыя. Тем самым было юридически закреплено прямое и безусловное подчинение ордынскому царю.

Однако упрочение новой системы власти сразу же привело к острому противостоянию, вызванному не столько амбициями русских князей, сколько борьбой за власть в самой Монгольской империи. В Каракоруме попытались вырвать инициативу из рук Батыя. Ставленник правителя Золотой Орды был вызван к великому хану Гуюку, сопернику Батыя. Здесь, в Каракоруме, Ярослав Всеволодович был, по-видимому, отравлен. Великое владимирское княжение было передано младшему сыну погибшего, князю Андрею. Старшему Ярославину, Александру, за плечами которого были победы над шведами на Неве (1240) и крестоносцами на Чудском озере (1242), был отдан ярлык на Киевское княжество. Однако Александр Невский, опираясь на поддержку Батыя, не поехал в Киев, а отправился в Новгород. Тогда же он отказался от предложения папы римского заключить союз с крестоносцами и принять католичество.

Смерть Гуюка изменила ситуацию. Новый хан Менгке, союзник Батыя, передал владимирское княжение Александру Невскому. В результате в Северо-Восточной Руси оказалось два великих князя. Чтобы устранить соперника, Александр Ярославич в 1252 г. обратился за помощью к Батыю. Посланная царем «Неврюева рать» разорила города, которые поддерживали Андрея Ярославина (вторая рать в это время наказывала другого «ослушника», Даниила Галицкого). Александр Ярославич выиграл соперничество. Князь Андрей бежал в Швецию. Лишь в 1256 г. он по просьбе старшего брата был прощен и вернулся назад.

В 1257 г. по приказу великого хана в городах Северо-Восточной Руси началась перепись населения. Специальные чиновники — «численники», которые должны были проводить перепись, направились на Русь. Весть о приближении «численников» вызвала взрыв возмущения в Суздальской, Новгородской и других землях. Монголы велели Александру Ярославичу подавить мятеж. Князь восстановил «порядок», и непокорные были положены «в число». Тем самым сфера влияния Монгольской империи, а вместе с ней и деспотическая форма управления окончательно утвердились в северо-восточных и северо-западных (новгородских) землях.

Злоупотребления сборщиков налогов вызывали повсеместное возмущение. В 1262 г. по городам Владимиро-Суздальской земли вновь прокатилась волна восстаний. Александр Невский поспешил в Орду, чтобы, как гласило его житие, «отмолить людей от беды». В Орде князь разболелся. По некоторым свидетельствам, он стал неугоден и потому отравлен. Умер князь по пути домой, близ Городца.

Личность Александра Невского вызывала и вызывает немало споров. Реальный, живший в середине XIII в. Александр последовательно боролся с угрозой с Запада, защищал православную веру и отказывался от переговоров с папой римским. В то же время он не считал возможным противиться ордынской власти. Он не только покорился ей, но и принуждал, как великий князь, к этому своих подданных, не брезгуя ордынской помощью. Оценивая ордынскую политику князя, одни историки осуждают его — ведь, к примеру, литовские князья решились бросить вызов могущественной Орде и в конце концов много раньше освободили Южную и Центральную Русь от ордынского владычества (заодно присоединив эти земли к Литовскому княжеству). Другие ученые оправдывают князя, отмечая, что подобная, иногда даже жесткая и нелицеприятная политика была единственно целесообразной. Присутствие черных и белых цветов в портрете князя вовсе не означает его умаления. Князь, строго говоря, и не нуждается в адвокатах. Своими реальными деяниями и воинскими победами он сам определил свое место в отечественной истории. В сознании потомков Александр Невский — защитник Русской земли, сберегавший ее западные рубежи в тяжелые для Руси годы. Не случайно он был канонизирован Русской православной церковью, став небесным покровителем русского воинства.

Эти главные деяния стали основой для создания посмертных образов князя, закрепившихся в сознании потомков и потому заживших своей самостоятельной, отдельной жизнью. Первый из них — это образ святого благоверного князя, вставшего на защиту идеалов православия (князь был канонизирован церковью) в годину, когда многие князья, как это случилось с Даниилом Галицким, пошатнулись в вере. Другой — образ защитника Русской земли, оберегавшего ее западные, балтийские рубежи (он особенно привлек Петра I, сделавшего Александра Невского небесным покровителем Петербурга). Понятно, что эти образы далеки от личности реального Александра Невского. В истории их нельзя смешивать.

Летописная повесть о Батыевом нашествии

Познакомьтесь с отрывком из Тверской летописи о нашествии Батыя. Как летописец объясняет причины бед, обрушившихся на рязанские и владимирские земли?

...А к великому князю Юрию во Владимир послали рязанские князья своих послов, прося помощи или чтобы сам пришел вместе постоять за землю Русскую. Но великий князь Юрий не внял мольбе рязанских князей, сам не пошел и не прислал помощи; хотел он сам по себе биться с татарами. Но гневу божьему уже невозможно было противиться, как в древности сказано было господом Иисусу Навину; когда господь вел иудеев в землю обетованную, тогда он сказал: «Я пошлю сначала на них недомыслие, и грозу, и страх, и трепет». Так и у нас господь отнял сначала силы, а за наши грехи послал на нас грозу, и страх, и трепет, и недомыслие.

Поганые (здесь — язычники) же татары начали завоевывать землю Рязанскую и осадили Рязань... И взяли татары приступом город двадцать первого декабря (1237), на память святой мученицы Ульяны, убили князя Юрия Ингваревича и его княгиню, а людей умертвили, — одних огнем, а других мечом, мужчин, и женщин, и детей, и монахов, и монахинь, и священников; и было бесчестие монахиням, и попадьям, и добрым женам, и девицам перед матерями и сестрами. Только епископа сохранил бог, он уехал в то время, когда татары окружили город. И, перебив людей, а иных забрав в плен, татары зажгли город. И кто, братья, из оставшихся в живых не оплачет это, — какая горькая и мучительная смерть их постигла! И мы, видя это, должны устрашиться и оплакивать свои грехи с покаянием денно и нощно. <...>

...Утром же в субботу мясопустную (то есть в канун начала Великого поста. — Ред.), седьмого февраля, на память святого отца Парфения, начали татары готовить войско и ночью окружили тыном весь город (Владимир). Утром увидели князья Всеволод и Мстислав и епископ Митрофан, что город будет взят, и, не надеясь ни на чью помощь, вошли они все в церковь святой Богородицы (Владимирский Успенский собор) и начали каяться в сво

их грехах. А тех из них, кто хотел принять схиму (монашество), епископ Митрофан постриг всех: князей, и княгиню Юрия, и дочь его, и сноху, и благочестивых мужчин и женщин. А татары начали готовить пороки (камнеметные орудия), и подступили к городу, и проломили городскую стену, заполнили ров свежим хворостом, и так по примету вошли в город... и подожгли его. Увидели князья, и епископ, и княгини, что зажжен город и люди умирают в огне, а других рубят мечами, и бежали князья в Средний город. А епископ, и княгиня со снохами, и с дочерью, княжной Феодорой, и с внучатами, другие княгини, и боярыни, и многие люди вбежали в церковь святой Богородицы и заперлись на хорах. А татары взяли и Средний город, и выбили двери церкви, и собрали много дров, обложили церковь дровами и подожгли. И все бывшие там задохнулись, и так предали души свои в руки господа; а других князей и людей татары зарубили. <...>

И оттуда рассеялись татары по всей земле Владимирской, одни пошли к Ростову, иные погнались за великим князем в Ярославль и к Городцу и пленили все города по Волге до самого Галича Мерьского; а иные пошли к Юрьеву, и к Переяславлю, и к Дмитрову и взяли эти города; а еще иные пошли, и взяли Тверь, и убили в ней сына Ярослава. И все города захватили в Ростовской и Суздальской земле за один февраль месяц, и нет места вплоть до Торжка, где бы они не были. <...>

«Повесть о стоянии на Угре»

Познакомьтесь с отрывком из летописной «Повести о стоянии на Угре». Кто был союзником московского князя? Каким новым оружием встретили русские воины неприятеля? Почему автор повести осуждает неких «злых людей — сребролюбцев богатых и брюхатых»? Что можно сказать о поведении великого князя Ивана III?

Царь (хан Большой орды Ахмад) же со всеми татарами... придя, стал у Воротынска, ожидая, что король (польский король и великий князь литовский Казнмир IV) придет к нему на помощь. Король же не пришел к нему и сил своих не послал — были у него свои междоусобия, воевал тогда Менгли-Гирей (крымский хан), царь перекопский, королевскую Подольскую землю, помогая великому князю. Ахмат же пришел к Угре (северный приток Оки) со всеми силами, хотя перейти реку.

И пришли татары, начали стрелять, а наши — в них, одни наступали на войска князя Андрея (князь Андрей Меньшой, брат и союзник Ивана III), другие многие — на великого князя, а третьи внезапно нападали на воевод. Наши поразили многих стрелами и из пищалей, а их стрелы падали между нашими и никого не задевали. И отбили их от берега. И много дней наступали, сражаясь, и не одолели, ждали, пока станет река. Были же тогда большие морозы, река начала замерзать. И был страх с обеих сторон — одни других боялись. И пришли тогда братья к великому князю в Кременец — князь Андрей и князь Борис (князья Андрей Большой и Борис, братья Ивана III, накануне поссорившиеся с великим князем). Князь же великий принял их с любовью.

Когда же река стала, тогда князь великий повелел своему сыну, великому князю (князю Ивану Молодому, старшему сыну Ивана III), и брату своему князю Андрею, и всем воеводам со всеми силами перейти к себе в Кременец, боясь наступления татар — чтобы, соединившись, вступить в битву с противником.

В городе же Москве в это время все пребывали в страхе, помнили о неизбежной участи всех людей и ни от кого не ожидали помощи, только непрестанно молились со слезами и воздыханиями Спасу-Вседержителю и господу богу нашему Иисусу Христу и пречистой его матери, преславной Богородице. Тогда-то и свершилось преславное чудо пречистой Богородицы: когда наши отступали от берега, татары, думая, это русские уступают им берег, чтобы с ними сражаться, одержимые страхом, побежали. А наши, думая, что татары перешли реку и следуют за ними, пришли в Кременец. Князь же великий с сыном своим и братией и со всеми воеводами отошел к Боровску, говоря, что «на этих полях будем с ними сражаться», а на самом деле слушая злых людей — сребролюбцев богатых и брюхатых, предателей христианских и угодников басурманских, которые говорят: «Беги, не можешь с ними стать на бой». Сам дьявол их устами говорил, тот, кто некогда вошел в змея и прельстил Адама и Еву. Вот тут-то и случилось чудо пречистой: одни от других бежали, и никто никого не преследовал. <...>

Иностранцы о России Ивана III и Василия III

Познакомьтесь с описанием власти московских государей, которое сделал имперский посол Сигизмунд Герберштейн. Чем, по мнению посла, власть московских государей отличается от власти европейских монархов? Можно ли согласиться со всеми утверждениями автора «Записок о московских делах»?

...Властью, которую он применяет по отношению к своим подданным, он (Василий III) легко превосходит всех монархов всего мира. И он докончил также то, что начал его отец (Иван III), а именно отнял у всех князей и других властелинов все их города и укрепления. Во всяком случае, даже родным своим братьям он не поручает крепостей, не доверяя и им. Всех одинаково гнетет он жестоким рабством, так что, если он прикажет кому-нибудь быть при его дворе, или идти на войну, или править какое-нибудь посольство, тот вынужден исполнять все это на свой счет. Исключение составляют юные сыновья бояр, то есть знатных лиц, с более скромным достатком; таких лиц, придавленных своей бедностью, он обыкновенно ежегодно принимает к себе и содержит, назначив жалованье, но неодинаковое... <...>

Он применяет свою власть к духовным так же, как и к мирянам, распоряжаясь беспрепятственно и по своей воле жизнью и имуществом всех; из советников, которых он имеет, ни один не пользуется таким значением, чтобы осмелиться разногласить с ним или дать ему отпор в каком-нибудь деле. Они открыто заявляют, что воля государя есть воля божья, и что ни сделает государь, он делает по воле божией. Поэтому также они именуют его ключником и постельничим Божиим; наконец, веруют, что он — свершитель божественной воли. Отсюда и сам государь, когда к нему обращаются с просьбами за какого-нибудь пленного или по другому важному делу, обычно отвечает: «Если Бог повелит, то освободим». Равным образом, если кто-нибудь спрашивает о каком-нибудь деле неверном и сомнительном, то в общем обычно получает ответ: «Про то ведает Бог да великий государь». <...>

«О Посольстве Конрада фан-Кленка к царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу»

Отрывок

На основе анализа документа попытайтесь выявить характеристики, свойственные формировавшемуся абсолютизму.

...Вся Московия или, вернее, вся Россия находится под управлением одного государя, именуемого его царским величеством, который имеет такую полную власть над всеми высокими и низкими, духовными и мирскими чинами, что может на всех смотреть, как на своих рабов, и что величайшие вельможи государства принуждены предавать себе уменьшительные названия и называть себя его рабами. Обыкновенно он зовется великим князем и царем, причем последнее имя, как говорят, происходит от слова Caesar. Русские открыто заявляют, что их царь ничего не делает иначе, как с Божьего изволения, которого он является исполнителем... часто говорят: про то знает Бог и его царское величество... Они выказывают большую покорность или вернее рабство, говоря, что все, что у них есть, не столько принадлежит им, сколько Богу и его царскому величеству. Никто из них не смеет под страхом лишиться жизни выехать из страны и сообщить им о свободе других стран либо без позволения царя торговать с чужими странами. Даже те, кто женится на русских, подчинены этому, о них говорят, что они повенчаны со страною.

Быт русских по выдержкам из «Описания путешествия в Московию» Адама Олеария

Адам Олеарий — придворный советник шлезвиг-голштинского герцога Фридриха, находился в составе посольства, отправленного в 1641—1643 гг. в Персию. Путь посольства лежал через Россию.

Содержание «Описания» свидетельствует, что автор не питал симпатий к русским. Тексты, относящиеся к наблюдениям внешним, более или менее достоверны. Однако Олеарий отважился описывать нравственность, способности русского человека, которые можно познать в результате длительного пребывания в стране и тесного знакомства с различными слоями общества. Короче, Олеарий частным случаям придает общее значение:

«Мужчины у русских большею частью рослые, толстые и крепкие люди, кожею и натуральным цветом своим сходные с другими европейцами. Они очень почитают длинные бороды и толстые животы, и те, у кого эти качества имеются, пользуются у них большим почетом...

Женщины среднего роста, в общем, красиво сложены, нежны лицом и телом, но в городах они все румянятся и белятся, притом так грубо и заметно, что кажется, будто кто-нибудь пригоршнею муки провел по лицу их и кистью выкрасил щеки в красную краску. Они чернят также, а иногда окрашивают в коричневый цвет брови и ресницы... Женщины скручивают свои волосы под шапками, взрослые же девицы оставляют их сплетенными в косу на спине, привязывая при этом внизу косы красную шелковую кисть.

У детей моложе 10 лет — как девочек, так и мальчиков — они стригут головы и оставляют только с обеих сторон длинные свисающие локоны. Чтобы отличить девочек, они продевают им большие серебряные или медные серьги в уши.

Одежда у мужчин почти сходна с греческой.

Рабами и крепостными являются все они. Обычай и нрав их таков, что перед иным человеком они унижаются, проявляют свою рабскую душу, земно кланяются знатным людям, низко нагибая голову — вплоть до самой земли и бросаясь даже к ногам их, в обычае их также

благодарить за побои и наказание. Подобно тому, как все подданные высокого и низкого звания называются и должны считаться царскими холопами, то есть рабами и крепостными... так же точно и у вельмож и знатных людей имеются свои рабы, и крепостные работники, и крестьяне. Князья и вельможи обязаны проявлять свое рабство и ничтожество перед царем еще и в том, что они в письмах и челобитных должны подписываться уменьшительным именем, то есть, например, писать «Ивашка», а не «Иван», или «Петрушка, твой холоп»...

Домашнее хозяйство русских устроено в различном вкусе у людей различных состояний. В общем они живут плохо и у них немного денег на их хозяйство. Вельможи и богатые купцы, правда, живут теперь в своих дорогих дворцах, которые, однако, построены лишь в последние 30 лет, раньше и они довольствовались плохими домами. <...>

Непривычны они и к нежным кушаньям и лакомствам. Ежедневная пища их состоит из крупы, репы, капусты, огурцов, рыбы свежей или соленой — впрочем, в Москве преобладает грубая соленая рыба, которая иногда из-за экономии в соли сильно пахнет, тем не менее они охотно едят ее. Их рыбный рынок можно узнать по запаху раньше, чем его увидишь или вступишь в него. Из-за великолепных пастбищ у них имеются хорошие баранина, говядина и свинина, но так как они по религии своей имеют почти столько же постных дней, сколько дней мясоеда, то они и привыкли к грубой и плохой пище и тем менее на подобные вещи тратятся. Они умеют из рыбы, печенья и овощей приготовлять многие разнообразные кушанья, так что ради них можно забыть мясо. Например, однажды нам, как выше рассказано, в посту было подано 40 подобных блюд, пожалованных царем. Между прочим, у них имеется особый вид печенья, вроде паштета или скорее пфанкухена, называемого ими «пирогом». Они дают им начинку из мелкоизрубленной рыбы или мяса и луку и пекут их в коровьем, а в посту в растительном масле, вкус их не без приятности. Этим кушаньем каждый у них угощает своего гостя, если он имеет в виду хорошо его принять».